были мягкими, податливыми… Я подчинил их себе, пробравшись в самое сердце тьмы. Самое грязное и страшное, что ты можешь вообразить… я делал здесь. Поэтому мне все здесь подчиняется.
Я вспомнил мальчика с пробитым горлом. Расчлененную медсестру. Девочку-модель с выдавленными глазами. Безногую наркоманку. Вспомнил гомункулов пищеблока и штабеля сливовидных тел. И наконец вспомнил вытаращенные от ужаса (“Или удовольствия?” – содрогнулся я) глаза Дениса на экране. И спросил, унимая дрожь:
– Где. Мой. Брат.
– Сыграем в игру, – бросил Ульфрик, переключая вкладку. На экране снова возник Денис. – Выполнишь одно простое задание – и я отдам тебе брата и отпущу вас обоих.
– Идет, – процедил я, глядя в монитор.
Ульфрик кивнул в сторону дивана.
– Специально для тебя я приготовил вот эту замечательную Тушу. Оттрахай ее. Давай, выеби ее в любую дырку, если хочешь, можешь проделать новую – ножик у тебя есть. А я подрочу. Все просто. Ты заслужил уважение, дойдя досюда.
Я обернулся к дрожащему на диване обрубку. Исполосованное шрамами туловище без рук и ног, без ушей и волос мелко трясло головой. Лицо, кожа на котором была то ли содрана, то ли обварена, спеклось в один сплошной безглазый шрам с круглым провалом рта и ассиметричными дырками ноздрей. Несколько кровоточащих надрезов на животе были явно предназначены для ебли. Признаков пола у этого существа не было.
Туша… Так он ее назвал.
Денис на экране начал раскачиваться на своем стуле. Звука не было, но я уверен, что он выл. Что бы ни было в этой комнате, но оно причиняло ему боль. Брата нужно было спасать… А еще эти надрезы выглядели невероятно заманчиво.
– И все? – спросил я. – В чем смысл?
– Попробуй, – улыбнулся Ульфрик, продолжая себя поглаживать. – Я уверен, что ты вернешься.
Я почувствовал прилив крови внизу, звериное возбуждение прокатилось волной по телу, в глазах зарябило. Новый приступ приближался.
Сперва я проник в рот Туши. Как я и догадывался, зубов у нее не было. Она попыталась сжать мой член челюстью, но я ударом кулака сломал ее. За хрустом послышался визг, а потом – улюлюканье Ульфрика. Все, что оставалось Туше – дергать шеей, но я надежно зафиксировал ее. Все эти шрамы, кровь, беспомощное верещание слепоглухонемого обрубка, улыбка Повелителя Боли и багровые искры в глазах – о, это все едва не вывернуло наизнанку мои мозги. Мне показалось, они начали поджариваться от кайфа.
Когда я проник в свежий разрез чуть выше аппендикса и стал щекотать членом кишечник Туши, на меня накатило ни с чем не сравнимое блаженство.
Здесь, на последнем ярусе Лимба, где никакого бога не было и нет; где только боль и удовольствие в обнаженном до мяса естестве; здесь я содрогался в самом ярком в жизни садистском оргазме, и сперма Ульфрика брызнула на меня и Тушу, и я увидел на… увидел… на мониторе…
Денис кричал. Он трясся, рвался изо всех сил, прикованный к стулу, плакал, размазывал о плечо идущую носом кровь, пытался выплюнуть надкушенный кусок языка, болтающийся на розовом лоскуте, закатывал глаза и мотал головой так, будто хотел ее оторвать.
Озаренный догадкой, я перевернул Тушу на живот. Чуть ниже затылка в голове обрубка находился странный разъем, из которого торчал провод. А потом я перевел взгляд ниже. На левой лопатке перечеркнутое парой белесых шрамов темнело родимое пятно, в котором смутно угадывались очертания Франции.
Я ударил Тушу по лицу. На экране голова Дениса мотнулась из стороны в сторону. Багровые искры в мозгу разогнались до сверхсветовых скоростей. Я прокрутил в голове все сказанное Ульфриком.
А потом подобрал с дивана нож и вспорол Денису горло.
Алая струя брызнула на мои колени, еще не опавший член затвердел снова, и пока горячая кровь еще хлестала по вспоротому горлу, я уже воткнул туда член.
Повелитель Боли хохотал и ублажал себя все быстрее и яростнее, явно наслаждаясь тем, что сломал меня и обрел новую игрушку-марионетку. Я уже догадался, что два изуродованных санитара были друзьями Дениса. Наверное, они сами согласились подчиниться, когда увидели, что произошло с ним…
Но я – нет.
Поток крови иссяк, и что-то начало неуловимо меняться. Я увидел, как зрачки Ульфрика расширились; он вскочил на ноги, но не успел. Он больше не был Повелителем Боли.
– Убить, – бросил я.
Санитары схватили бывшего хозяина за плечи и вгрызлись ему в шею. Он закричал, на месиве шрамов, что когда-то было его лицом, отразился ужас – десятикратный от того, что это существо уже отвыкло его испытывать.
Я увидел, как на экране компьютера меняется картинка. Светлая, чистая больничная палата, лежащий на ней изможденный, но живой Денис, монитор жизнеобеспечения и рыжеватая медсестра…
Потом увидел, как оторвали Ульфрику обе руки мои слепые слуги. Как они порвали ему челюсть, как выскребли тонкими скальпелями глазницы. Как располосовали член, разрезав вдоль, и он раскрылся цветком на четыре лепестка.
А потом меня сбила с ног убийственная усталость. Я попросил у одного из санитаров скальпель и вспорол себе горло.
***
Очнулся я в больнице. Самой обыкновенной, светлой и чистой. Когда я шевельнулся, рядом присела медсестра. Улыбнулась приветливо и чуть тревожно, мягкие ямочки залегли на пухлых щечках, из-под медицинской шапочки выбилась прядь волос цвета темной бронзы.
Так похожа на мою бывшую жену.
– Как самочувствие? – прощебетала медсестра. – Я сейчас позову докто…
– Брат… – выдохнул я.
– М-м-м… – она вскинула брови, стрельнула глазами в сторону. – Он здесь, в этой палате. Пришел в себя за минуту до вас…
– Он не умер?
Я не верил ушам. Денис был жив! Все это черное безумие и погружение в глубины ада было не зря. Мы вырвались из Лимба. Мы оба спаслись!
Я понимал, что брат слишком многое пережил в Лимбе и вряд ли вернулся прежним. Но надеялся, что он забудет этот кошмар, как те дети, когда проснутся… Но ведь я же не забыл.
Хотя… Я же достиг самого дна. Самого сердца тьмы. Я стал там самым главным…
– Ваш брат жив. С вами все будет хорошо, – улыбнулась медсестра, поправляя рыжую прядь. – Я позову доктора.
Скрипнула дверь. Обмотанный датчиками и скованный капельницей, я не мог заглянуть за спинку кровати. Но слышал грузные шаги.
– Кто вошел? – спросил я.
– Что? В смысле? – медсестра вскинула брови, озираясь. Поправила шариковую ручку в нагрудном кармане халата. Улыбнулась обезоруживающе, погладила меня по руке. – Никого нет, в палате только вы и брат. Все хорошо, отдыхайте.
Я сжал ее руку, она ответила пожатием – теплым и мягким. Кожа на
