только так, но многое изменилось между нами. Больше нет того эгоистичного Гарри и больше нет боязливой меня.
Шатен медленно наклоняется ко мне, и я, решившись на такую глупость, собрав все свои силы, щёлкаю по этому прямому носу, чтобы хоть как-то наказать. Пусть знает, что мне не особо уж и нравится его правление. Много на себя берёт, так ещё и манипулирует, решает все вопросы, хотя… Ну, мужчина он в доме, и Гарри миллион раз давал понять: ему необходимо это доминирование, как прирождённому лидеру.
— На работе не целуемся! — быстро выскальзываю из его таких приятных объятий и бегу сломя голову, пока он не кинется за мной.
— Дома получишь! — слышу напоследок, — В нашем доме!
Сначала у меня были крутые, грандиозные планы на этот отдых, я действительно долго продумывал каждый наш шаг. Волновало, с кем мы будем, где будем жить, кто будет находиться рядом с Джессикой сутками напролёт, кроме меня, кто будет готовить ей еду, и самое важное — я должен быть уверен, что ни один журналист, ни один фотограф не потревожить её личность. США совсем другая страна, где папарацци охотятся на каждом шагу, и Джессика должна быть в безопасности, как физически, так и морально. Никто о ней не знает, и ей, на самом деле, так будет легче. Все эти мелочи были в моей голове, но совсем недавно появилась новая, казалось, почти не решаемая проблема: зависимость Николь.
Она не принимала лекарства, устраивала истерики, запиралась одна в палате и мешала работникам своими бойкотами. И из-за этого мне приходилось ездить за город, в клинику, каждый день, через день. Отношения с Джессикой становились всё более натянутыми. Пусть девушка не задавалась вопросами, не контролировала, как до этого делали все мои пассии, но косые взгляды, временное молчание, странные отказы в интиме под предлогом головной боли. Она отдалялась от меня, и я не мог спрашивать с неё, не мог давить. Казалось, ещё чуть-чуть, и Джессика взорвётся.
Вот даже сейчас, когда я хотел устроить ей своими неумелыми руками завтрак, позвонила мама Николь и со слезами умоляла приехать. А как отказать человеку, который нуждается в помощи?
— Ты надолго уезжаешь? — Николь, прижимаясь ко мне убийственно близко, шепчет таким невинным голосочком, и я знаю: манипулирует.
— Сегодня вечером вылет, — спокойно отвечаю, и мне так становится противно от себя. Ну почему я снова здесь? Почему позволяю ей играть с собой?
— Я не хочу, чтобы ты уезжал. — Крайне эгоистично произносит светловолосая.
— Николь, это моя работа, и это мой отдых. Тебе же надо взяться уже совестно за лечение, иначе весь мир узнает об этой проблеме. Пора лечиться!
— Я стараюсь, — понуро отвечает Николь и поднимает голову, так что наши лица находятся в паре миллиметров, — Просто мне кажется, что ты здесь ради моей мамы, а не ради меня. — Пытается выйти на серьёзный разговор, к которому не готова.
— И для тебя, и для неё. Пойми, что эта помощь безвозмездная и от чистого сердца.
— Господи, ты меня любишь? — внезапно спрашивает, и я внимательно оглядываю её сфокусированное лицо: пора раскрыть то, что я стараюсь спрятать, — правду.
— Николь, мы расстались пару месяцев назад из-за твоей измены, и это точка. Прости, мне пора ехать, а тебе — лечиться, чтобы в следующий раз врачи только хвалили тебя, а не жаловались, договорились? — стараюсь непринуждённо произнести, вставая с дивана и подходя к своей куртке, оставленной на кресле.
— Лучше больше не приезжай, — недовольно фыркает, и только пятки сверкают вдоль по коридору. Замечательно поговорили, но другого выхода не было.
В этот раз квартира меня ожидала пустой и промозглой: её ведь тут нет. Сказала, что соберёт все вещи дома, и я смогу за ней заехать в назначенное время. Даже по этим словам понятно: Джессика затаила обиду, но как никак, хоть я и пострадаю после, необходимо узнать причину.
Быстрее в жизни я никогда не собирался и мучительнее в жизни я никогда не сидел и не смотрел на время. Что вот она там делает? Что думает? Она ведь, с уверенность в сто процентов, что-то переваривает и делает свои собственные выводы. Нужно задобрить, нужно замаслить её, хоть это ни разу не работало, но я всё же заказываю на дом фирменные пончики с надписями, которые возьму с собой и порадую обиженную принцессу. Но мне кажется, Джессика будет обижаться вечно.
К счастью, оставшееся время пролетает быстрее, и я еду к девушке с коробкой пончиков, где на каждом изображены то сердца, то розы. Простит? Не думаю. За что? Не знаю. Просто чувствую вину.
— Привет, — непринуждённо улыбаюсь ей в то время, как она встречает меня холодным спокойным взглядом, будто смотрит на незнакомца.
— Я в принципе готова, осталось вывезти чемодан из комнаты, закрыть окна, и можем ехать. — Пожимает плечами, даже не поприветствовав меня в ответ.
— Помочь с чемоданом? — неловко спрашиваю, будто действительно говорю с секретаршей, будто ничего между нами нет.
— Нет, я сама. — Не обращая внимания на коробку в моих руках, девушка уходит в сторону спальни, и я впервые, будучи в отношениях, чувствуя себя отвергнутым.
Стою на пороге квартиры, как полный придурок, и мну картонную коробку, а в голове начинается дикий мыслительный процесс. Пора говорить, она этого хочет.
— Всё. Готова. — Накинув поверх хлопчатой рубашки куртку, Джессика сгребает чемодан и поездную сумку, — Можем ехать, — пройдя мимо меня, светловолосая направляется к лифту. Полный игнор.
Мы незнакомы, она холодна, а я — моральный урод. Что происходит? Я ведь совершал сотни ошибок, что сложно понять причину её отрешённого поведения. Подходим к автомобилю, заднюю дверь которой я стараюсь галантно открыть перед девушкой, пока водитель загружает её чемодан в багажник. Избегая контакта, Джессика вжимается в противоположную дверцу машины и сразу же, якобы это её интересует, начинает разглядывать пустую улицу.
Я теперь, как школьник, поглядываю то на водителя, то на дорогу, то на неё. Как бы так корректно начать разговор? Как с первых слов сгладить углы? Никак! Придвигаюсь к светловолосой и кладу руку на хрупкую коленку.
— Что случилось? — аккуратно спрашиваю, нежно массируя её ногу.
— Ничего, — отвечает холодно и просто, а я сразу же перевожу этот ответ на молчание.
— Скажи, что случилось? Я ведь вижу, что появились проблемы, но не понимаю, какие.
— Тебе полный ответ или краткий? — её коготки вонзаются глубоко в моё горло, да хрен я выживу после этого разговора: чувствую, он будет напряжённым.
— Полный, — полный придурок — хотелось
