собственно, относилось к ней.
Я смахнул с древней конструкции пыль. Приник к окуляру. Поймал фокус. И решил:
— Круто!
Луга, перелески, речка, на берегу которой я встретил Марусю. Мельница, ближайшая к усадьбе деревенька — всё как на ладони. Крутящаяся подставка трубы была снабжена колёсиками. То есть, трубу запросто можно было перемещать к любому из окон. Полный круговой обзор, да ещё увеличение — мама не горюй. Ни одна тварь незамеченной не подберётся.
Что ж, теперь понятно, почему его сиятельство покойный граф Давыдов был так уверен в отсутствии тварей на подведомственной территории. Сам он к этой трубе, если и подходил, то так давно, что о факте подхода не помнит даже Тихоныч. Но доставшееся от предков осознание, что мой дом — моя крепость, никуда не делось.
— Значит, так, — решил я. — Тихоныч. Тащи сюда плотника, пусть починит лестницу. И кого-нибудь, кто тут пыль протрёт и окна вымоет. Я здесь жить буду.
Одно из высоких окон оказалось балконной дверью. Рама даже не особо рассохлась, поддалась без труда.
Я вышел на балкон, опоясывающий башенку. С удовольствием вдохнул свежего воздуха.
Эх, красота-то какая! Лепота.
— Жить? — изумился Тихоныч.
— Ну да. Тут вот столик поставлю и кресло-качалку. Буду по утрам кофе пить и воздухом дышать. А по вечерам что-нибудь другое пить. Ты не знаешь — кровать, которая у меня в спальне стоит, разбирается?
* * *
Плотника Тихоныч пригнал уже через час. К вечеру башенку отчистили от пыли. Остатки ковра унесли, полы и окна намыли, книги распихали по шкафам, бумаги сложили в аккуратную стопку.
Кровать, к большому моему сожалению, не разбиралась. Но плотник пообещал срубить такую же прямо на месте, в башне. Как только закончит с лестницей, так сразу и приступит.
Я никуда не спешил. Дал добро на проведение работ и отправился ужинать.
Моё распоряжение по части ни в чём себе не отказывать тётка Наталья исполнила в точности. Стол от еды просто ломился.
— Эдак я от тебя и уехать-то не смогу, — откидываясь на спинку стула, простонал Егор. — Жеребец не выдержит.
— Так не уезжай. Чем тебе у меня плохо?
— Лошадей на конюшню вернуть надо. Орденские…
— Так верни и возвращайся.
— Да ну. Неудобно как-то.
— Неудобно, Егор, ссать в почтовый ящик. А остановиться в доме у боевого товарища — это не неудобство, а уважение.
— Думаешь? — озадачился Егор.
— Точно тебе говорю.
— Я тебя тоже очень уважаю, Владимир! — вклинился Захар.
— Понял, — кивнул я. — Живи и ты на здоровье. Места тут до хрена. И это я ещё в запертое крыло не ходил.
Поднялся из-за стола.
— Ладно. Не знаю, как вы, лично я наелся. Кто хочет, может отдыхать.
— А ты?
— А мне кикимору дожидаться с боевого задания.
— Точно, — вспомнил Егор. — Ну, мы с тобой пойдём. Чего уж.
В полночь кикимора не появилась. Ни в дровах под навесом, ни в одном из помещений усадьбы. Мы втроём тщательно обшарили всё и к двум часам ночи твёрдо в этом убедились.
— Вот же дрянь какая! — возмущался Захар. — А врала, что ослушаться не смеет!
— Угу, — сказал я. — Ладно. Спокойной ночи, — и двинулся к каретному сараю.
Там, помимо моей новой кареты, Данила разместил принадлежащих Ордену лошадей.
— Далеко собрался? — нахмурился Егор.
— К Дорофеевым.
— Это зачем ещё?
— Навестить. А то чего я — пятые сутки здесь живу, а у ближайших соседей ни разу в гостях не был.
— В гости? Посреди ночи? — Егор покачал головой. — За дурака меня не держи! Что ты там делать собрался?
— Разведывать. Боевая единица ушла на задание и не вернулась. Это, по-твоему, что значит?
— Что?
— Понятия не имею. Вот и собираюсь выяснить. Если нашу диверсантку поймали, допросили и снова против меня какую-то пакость затевают, я хочу узнать об этом раньше, чем из подвала упырь выскочит.
— Упыри из подвалов не выскакивают.
— А кикиморы не перевербовываются, ага.
— Я с тобой! — объявил Егор. — Не надо лошадей седлать. Без них доберёмся.
— И я с вами! — подхватился Захар.
С крыльца за нами завистливо наблюдал Данила. Кажется, он тоже с большим удовольствием отправился бы искать кикимору.
— Ты-то куда! — цыкнул на Захара Егор.
— Дак, кикимору…
— До кикиморы два дня лёту. Это она, тварь потусторонняя, колдовством да по ночи куда угодно шастанёт.
— А вы как же? — не понял Захар.
— Мы — без тебя, — отрезал Егор. — С Владимиром вместе в цитадель перенесёмся, а там недалеко.
— Ты ж можешь Владимира перенести, а потом за мной вернуться! — буркнул Захар. Но, судя по тону, уже и сам понимал, что сморозил чушь.
— Конечно, — кивнул Егор. — Могу. И останусь без сил, даже рану не залечить толком. Мы ж не на пирушку идём, Захарка.
— Ладно, — махнул тот рукой. — Но если что, то мысленно я ведь с вами. Так?
— Кости не получишь, — отрезал я.
Захар надул губы. Но, конечно, больше для проформы.
— Якорь-то тебе где изобразить? — спросил Егор. — Давай сразу основательно сделаем, коли разрешаешь.
Я несколько секунд подумал, потом кивнул:
— Пошли.
Мы пробрались в башню. Плотник на ночь работы свернул. Старая лестница практически перестала существовать, так что подниматься пришлось с выдумкой и обильно матерясь.
На месте огляделись.
— Якорь ставить нужно так, чтобы никто там случайно не очутился, — сказал Егор. — Если перенестись туда, где другой человек стоит, может… всякое произойти.
— А если муха?
— Муха — не страшно.
— То смотря какая…
Помещение было круглым. Где ставить якорь — по сути, без разницы. В результате я просто ткнул пальцем в рандомное место возле стены. Максимально удалённое от того, куда собирался приткнуть будущую кровать.
Телепортироваться с места несения службы прямо в койку — заманчиво, конечно. Только вот службы наша опасна и трудна, всякое бывает. Испачкаться можно, например. Или переместиться — не одному. Если с дамой — отлично, а если, например, с Захаром?
— Давай вот тут, — решил я. — Потом, как всё в порядок приведут, шкаф сюда присобачу. Запирающийся.
Егор хмыкнул, оценив идею. Достал меч. Как только начал
