это точно, но это и к лучшему…
— Я научу. — Яхонтовая, нависла над бывшим уже хозяином поселения. — Лучше тебя станет в цель попадать, и плату за это не потребую, уже получила свое. — Она повернулась к Гвоздеву. — Твой квест выполнен игрок, я довольна прогулкой. В награду, наука другу.
— Ну вот и все. — Вздохнул Максим. — Больше меня тут ничего не держит. Пора и в дорогу, жену искать. И так задержался.
Костер потрескивал сырыми дровами, и плевался недовольно в низкое хмурое, небо злыми искрами. Вокруг мир вечной, поздней осени. Нудный, мелкий дождь зарядил еще с обеда, и больше ни на минуту не прекращался. Прелые листья хлюпали раскисшим киселем под ногами, скользили, и прилипали к сапогам. Голые деревья тянули покрытые мхом скелеты веток, как просящие в немой молитве тепла руки, протыкая тяжелые облака на низком сером небосклоне, выливающие на голову тонны мелкой, перемолотой в пыль пронизывающим ветром, холодной воды.
Путники пристроились под козырьком нависающей над каменной плитой скалы, словно под кровлей абсурдного дома с одной гранитной стеной, крышей и полом из камня, продуваемого ледяным, осенним ветром, но выбирать не приходилось. Только тут можно было немного просушиться, хоть как-то обогреться, переночевать, и переждать дождь. Идти дальше было глупостью. Получить пневмонию, свалиться с температурой, и сдохнуть от простуды никому из них не хотелось.
— Если завтра все будет нормально, то выскочим из этой мокрой мерзости в теплое, раннее лето, а там пару дней прогулки по долине видений, и Отстойник. — Угрюм подбросил в огонь сырое полено, и сморщился из повалившего от костра дыма, которым отблагодарил его за это зашипевший недовольной змеей источник слабого тепла.
— Твои бы слова, да богу в уши. — Максим безуспешно попытался отмахнуться от этого же едкого дыма, выедающего слезящиеся глаза. — Если только мы не утонем за ночь. Такое ощущение, что еще немного, и мелкие капли дождя склеятся вместе, объединятся в сплошной поток, и утопят нас, смыв в какое-нибудь гиблое болото.
— Утонуть под дождем? — Засмеялся Угрюм. Хорошая шутка. Но даже в этом проклятом мире такое невозможно, а вот нарваться тут на сволочную нечисть, это очень даже может быть, да и то вряд ли. Одна она тут на всю локацию, распугала всех остальных.
— Успокоил. — Буркнул Гвоздев. — Особенно приятно будет после твоих слов спать. Прямо колыбельную спел.
— Здесь и так спать противно. Сыро и холодно. — Угрюм подкинул еще одно полено в недовольный костер. — Давай ложиться, я подежурю первый. Особо здесь бояться вроде и нечего, в такую погоду даже нечисть по норам сидит, но мало ли что, мы в Уйыне, а тут безопасных мест не существует.
Костер грел слабо, если вообще можно назвать теплом ту едкую вонь, что он распространял вокруг себя. Каменную плиту, на которой они обосновались, удобной кроватью назвать тяжело, а мокрая одежда не согревала тело, но не смотря на все эти неудобства, Максим все же уснул. Провалился в какой-то бред. Приснилось что-то жуткое, но что?.. Когда Гвоздева разбудили, он не мог ничего вспомнить, кроме того, что бежал куда-то по вязкой жиже, и орал от ужаса, захлебываясь собственным криком. Зубы стучали, а тело мелко тряслось от холода. Художник вскочил и начал интенсивно хлопать себя по плечам, приседать и пританцовывать, пытаясь согреться.
Угрюм хмыкнул, стрельнув по нему понимающими глазами, отвернулся, молча лег, свернувшись калачиком, положив голову на кулак, и быстро уснул. Гвоздев даже позавидовал ему. Вот уж крепкий мужик, тело из стали, а нервы канаты.
Разогнав кровь, и даже немного вспотев, Максим подкинул дров и сел, скрестив ноги, дежурить.
Дождь и не думал прекращаться. Понять, произойдет это в ближайшее время, или нет было невозможно, так как небо, затянутое сплошно пеленой облаков, не пропускало лунного света, и сливалось с местностью в одну сплошную ночь. За кругом, от пытающегося погаснуть костра, стояла непроглядная тьма. Гвоздев всматривался в мрак, прислушивался, и боролся с накатывающим сном, изредка вставая и делая зарядку. Помогало не на долго, и только стоило присесть, как глаза сами собой закрывались. То, что дальше произошло, он сначала принял за видение.
Прямо напротив него, буквально в пяти шагах, вспыхнул огненный шар. Завис ненадолго, качнулся маятником сначала влево, замер там на миг, затем метнулся вправо, вновь остановился, и вдруг резко бросился прочь, скрывшись между освещаемых им же самим, желтым светом, скелетов вечно готовящейся к зимней спячке растительности.
Гвоздев вскочил, и протер кулаками глаза, но как не всматривался, ничего больше не видел, все тот же беспроглядный мрак сырой ночи, тишина и тихая капель, плачущих дождем деревьев о прелую листву.
— Чертовщина какая-то. — Он сел. — Уснул я что ли. То же мне охранник… — Он зевнул. — Так башку отрежут и не заметишь.
— Могут и отрезать. — Скрипучий голос ехидным смешком прозвучал из тьмы на столько неожиданно, что Гвоздев вновь вскочил на ноги.
Из ночи в круг света, абсолютно беззвучно шагнул высокий человек, одетый в черную рясу монаха, спадающую до самой земли скрывая ноги, с надвинутым по длинный, выглядывающий, загнутый крючком нос, капюшон, и торчащей оттуда же седой, выцветшей до прозрачности, облезлой бородой, свисающей до самого пояса.
— Примешь погреться? Холодно мне что-то сегодня. — Гость, не дожидаясь приглашения подошел ближе и сел к огню, скрестив невидимые под тканью ноги, и вытянув ладони. Максим едва не вскрикнул, так как руки существа не имели обычной плоти, только белые кости тянулись, слегка подрагивая выбеленными ветром фалангами костяшек пальцев, к костру, из широких, наполненных клубящимся мраком рукавов. — Какими судьбами в моих краях? — Вновь проскрипел голос нежити.
— Ты кто? — Выдохнул из себя вопрос Гвоздев.
— Я то, кто? — Незнакомец засмеялся и, к ужасу Гвоздева, смахнул с головы капюшон, под которым оказался лысый, бородатый череп, со словно прилепленным к нему, неестественно длинным, загнутым по ястребиному клювом-носом, с огромными, желчными, светящимися демоническим светом глазами, без зрачков. — Я мяскяй (дух умершего колдуна), когда-то давно меня звали Ахтамак, но тебе это ничего не говорит? Ведь так? — Он посмотрел жутким взглядом на мотнувшего в отрицании головой Художника. — Я так и думал. — Он кивнул, соглашаясь сам с собой. — Присаживайся, поговорим, у меня к тебе дело.
Максим сел, и как ему показалось
