меня менее опасен. Он неплохо относился ко мне и не причинил бы серьезного вреда. Но мне и самой не хотелось причинять вред ему. Гхара, да мне никому не хотелось его причинять!
Но понимая, что иначе я так и не сумею осуществить свой план, я отодвинула подступающее отчаяние подальше, чтобы добиться нужной для магии концентрации. Призвала силу. Согнула руки в локтях и, соединив большой и указательный пальцы, ударила Роя сильной ледяной волной, откинув к стене.
Через мгновение охранник, ударившийся о каменную стену, упал и, кажется, потерял сознание. Я поморщилась и недовольно выдохнула. Надеялась, что он не слишком сильно пострадал и вскоре придет в себя.
— Ана! — возмущенно выкрикнул Ари.
Он вряд ли ожидал от меня подобного, и с лязгом вынул из ножен меч, не решаясь напасть. Видимо, Виктор не давал на этот счет никаких распоряжений.
— Ты что творишь?
— Прости, Ари, — произнесла я, виновато качнула головой, готовясь сделать с ним то же самое, что и с Роем, лежащим теперь без сознания у стены.
Я призвала силу и соединила пальцы в нужном жесте.
Но магия лишь немного оттолкнула противника от меня, не причинив никакого вреда. Что за Гхара? В запасе было больше половины, но сила сопротивлялась, не давая использовать ее полностью, тянулась каплями, не поддаваясь. Плескалась в резерве, не желая его покидать.
Удивленно взглянула на собственные руки, но кроме неподчиняющейся силы больше ничего необычного не было.
Ари тоже недоуменно поднял брови, соображая. Вероятно, он решил, что я не собиралась причинять ему вред, потому что убрал меч в ножны и поднял руки в примирительном жесте.
— Ана, в чем дело? — потребовал объяснений он.
— Ты дашь мне уйти? — тихо и твердо спросила я, вместо ответа.
Внутри вспыхнуло желание поведать ему всё о навязанном браке, о непонятном кристалле, о Викторе и угрозе войны с Лимерией и попросить о помощи. Но у меня не было права посвящать его в свои планы и проблемы. И даже расскажи я обо всем, Ари не смог бы мне помочь и вместо того, чтобы разделить с ним груз, свалившейся на меня ответственности, я лишь навлекла бы и на него королевский гнев.
— Я не могу, — так же тихо ответил он.
В голове возникла еще одна идея, на которую хватило бы тех капель силы, до которых я могла бы дотянуться.
Я махнула рукой в его сторону и от моего первого жеста его плотные кожаные доспехи вымокли насквозь, а от второго заледенели, и он так и остался стоять с поднятыми руками, развернутыми ладонями ко мне, не в силах пошевелиться.
— Прости, — искренне извинилась я.
Я понимала, что он лишь выполняет свою работу и подчиняется приказу Виктора и не держала на него обиды за это. И надеялась, что Ари не станет обижаться на меня за замороженные доспехи. Вскоре они оттают, и он снова сможет двигаться, но за это время я успею добежать до почтовой башни.
Отвернулась и понеслась прочь, с неподобающей принцессе скоростью, несмотря на недовольное шипение позади.
Сбегая по каменным ступеням, никого не встретила, но вот в центральном коридоре пришлось пару раз прятаться за гобеленами от проходящих мило слуг и придворных. Чем меньше людей будут знать о моем побеге, тем позже меня найдут.
В пути отгоняла от себя тревожные мысли о том, что же произошло с моим резервом, не желая признавать очевидное. Конечно, дело в кристалле. Он блокировал часть моей силы, ведь до того, как я его надела, таких неприятностей со мной никогда не случалось.
Что же это за вредительский камень такой и зачем он это делает? Как там было в записке? «…Что с ним делать — твой выбор и твоя ответственность за него. Но, прежде чем надевать его, хорошо подумай».
Как будто у меня и правда, был выбор! Вот бы этому отправителю оказаться на моем месте, что бы он, интересно, предпринял? И зачем вообще отправил кристалл почтой неизвестно кому?
Наверное, будь кристалл нужным и полезным, его вряд ли оправили бы с глаз долой во вражеское королевство. И почему я сразу об этом не подумала?
Мельком глянув в окно, заметила, что небо из голубого стало серым. Кажется, тёплая осень подошла к концу и скоро зарядят дожди, а потом, придёт зима с холодом, промозглым ветром и снегом. В нашем потрепанном годами королевском дворце станет холодно и неуютно. В щели между камнями скоро задует ледяной ветер, а с прохудившихся крыш закапает вода.
Взбежав по ступенькам в большое круглое помещение почтовой башни, первым делом настороженно осмотрелась. Мне повезло и здесь снова никого не оказалось, за исключением голубей, и ворона, который мне как раз и был нужен.
Птица все так же дремала на голубиной жердочке, или делала вид, так сразу и не разберешь. Примечательно, что именно на этой жердочке голубей не было — вероятно ворон любил покой и уединение. Либо, голуби не выдержали соседства с ним и перелетели на более тихие места, устав от его язвительных замечаний.
— Люцик? — Позвала его я, но ворон никак на меня не отреагировал.
Поэтому я обошла жердочку вокруг и позвала еще раз немного громче:
— Эй, Люцик, пора вставать! Ты мне нужен! — И снова с его стороны не последовало никакой реакции. Тогда я решилась и коснулась блестящего черного крыла.
— Рруки уберри! — произнес ворон ничуть не сонным голосом, из чего я сделала вывод, что он все-таки притворялся. Но не стала обижаться на его неучтивость. В конце концов, я пришла сюда, чтобы попросить его об одолжении.
— Люцик, а скажи-ка мне, пожалуйста, не ты ли случайно принес в эту башню письмо из Терра Арссе? — Изображая обходительность, спросила у него я.
Ворон прищурился и глянул на меня.
— Ну, во-перррвых, свое имя я тебе уже называл, и кажется, оно звучало как-то иначе…
— Люциус! — Тут же перебила я его недовольный скрип. — Люциус, не ты ли принес письмо от Блэйда Виктору?
— Я что похож на голубя-почтальона? — Мне показалось, что взгляд его черных глаз-бусинок выражал недовольство, хотя я была не сильна в птичьей мимике.
— Не похож! — Услужливо сообщила я. — Ты похож на прекраснейшую и мудрейшую из птиц! — Добавила, надеясь, что он поведется на лесть и соизволит ответить на мой вопрос.
— Ага, на ворррону, я помню, — проворчал он и я возмущенно засопела, не зная уже, с какой стороны к нему подобраться.
— Ну пожалуйста! Перестань язвить и ответь на мой вопрос. Ну чего тебе стоит? — Взмолилась я, сменив
