особая задумка. Я хотела, чтоб воевода надел женское платье, височные кольца и прошел по мосту с Вечевой на Торговую сторону, только ведь он прежде на меч бросится, чем выполнит такое. Потому если я одолею его в споре, то смогу участвовать на вече наравне с мужем. А еще воевода должен будет поклясться, что примет в свою дружину всякую женщину выше шестой руны, что владеет мечом. Вряд ли такое, конечно, станется, но мне приятно думать, как он будет шарахаться от каждой женщины-хускарла.
— А когда спор случился? — снова влез в разговор Херлиф.
Дагна сощурила голубые глаза.
— А ты не так уж прост, Херлиф Простодушный! Спор был еще до зимы. Одна я, конечно, тварь выловить не могу, потому хотела нанять воинов, да только в Велигороде никто ко мне не пошел на службу. Некоторые не доверяют женщине, другие не хотят ссориться с воеводой, третьи верят, что в озере сидит бог.
Только тут до меня дошло, что при Дагне я не называл имен своих хирдманов, а прежде она их не видела. Значит, пока мы беседовали с Хотевитом, она подслушивала наши разговоры, а может, еще и подглядывала, раз смогла отличить Херлифа от Леофсуна.
— Потому я и обрадовалась, когда услыхала о Снежных Волках. Вы-то меня видели в деле, знаете, что я могу и как подхожу к поимке тварей. К тому же у вас нет и не может быть никаких дел с воеводой, и его гнев вам не страшен. А с меня щедрая плата и помощь в ваших делах в Альфарики. Жаль, только что тот парнишка погиб, сейчас бы его дар пригодился.
Кому-то другому я бы, пожалуй, отказал. Не потому что испугался твари, а потому что не хотел влезать в здешние дрязги и споры. Одного раза в Бриттланде мне хватило по горло. Но меня просила Дагна! Пусть она вырядилась в неудобные одежды, навешала на себя украшений целый воз и переплела волосы, но это всё та же воительница с пылким сердцем и язвительными речами, которую я увидел четыре года назад. Поди, заскучала в высоких теремах, утомилась слушать живичские речи от жениха своего бестолкового. Ничего, вот взойдет она на наш «Сокол», вдохнет полной грудью, увидит настоящих мужей, нордских воинов, и передумает идти за курчавого Хотевита. Мы убьем тварь в этом бездновом озере, я стану хельтом, тогда она поймет…
— А какова плата? — Херлиф сбил меня с мысли.
— На Северных островах за тварь дают обычно две-три марки. Я же плачу вдвое больше. Пять марок серебра!
Я поперхнулся ягодным узваром, когда услышал это.
— Пять марок? Ты меня за дурака держишь? Тут паршивый медведь столько стоит. А мы говорим о неведомой водной твари!
— Пять марок за медведя? — она недоуменно оглянулась на Хотевита. — Это с каких пор тут такие дорогие медведи водятся?
— С сегодняшнего утра, видимо.
— Хорошо. Плачу десять марок, и это очень высокая цена! Это почти марка золота!
— У меня топор дороже стоит. Я бы согласился, коли то была лесная или луговая тварь, но в воде…
— Пойми, я плачу десять марок, даже если мы ничего не поймаем.
— А если поймаем, тогда заплатишь пятнадцать марок.
— Ладно, но твой хирд будет слушать меня наравне с хёвдингом, и вы будете со мной не меньше двух седмиц! Если, конечно, раньше не поймаем.
— Ладно, — ответил я. — Но последний удар по твари за ульверами.
— Ладно, — набычилась Дагна. — Но все твариные сердца мои!
— Половина! И если кто-то из ульверов шагнет на десятую руну, то сердце ему, даже если у твари оно единственное.
— Но кости, потроха и шкура — мои!
— Но если мой корабль во время охоты повредится, починка на тебе!
— Ладно. Но перед отплытием я сама проверю каждую досочку, чтоб ты мне потом не сунул под нос весло, что треснуло две зимы назад.
— Ладно!
И я хотел бы придумать что-нибудь еще, но уже не знал, чего потребовать. И так выторговал пятнадцать марок, последний удар и сердце твари.
Дагна еще немного похмурила брови, потом ударила кулаком по столу и расхохоталась.
— А ты молодец, Эрлингссон! Я как в бою побывала! Аж спина взмокла. Я даже забыла спросить, каковы твои хирдманы. Может, ты самых сильных привел, а остальные сплошь карлы? Или из оружия только дедовы топоры, которыми и курицу не зарубишь?
— У меня хирд крепкий. Два десятка хускарлов, больше половины на восьмой-девятой руне, все с броней, с добрым оружием под хускарлову руку. И корабль у нас новый, лучше прежнего.
— Значит, договорились. Завтра с утра приду на пристань, посмотрю на корабль, на людей, тогда и решим, как тварь ловить.
Она поднялась, поправила тяжелый подол и уже собралась выйти, как Рысь сказал:
— Кай, ты ведь дары не отдал! Нужно отблагодарить хозяев за радушный прием и за угощение богатое.
Зря я всё-таки не прихватил что-то из оружия. Зачем Дагне серебряные побрякушки? А вот добрый меч ей пришелся бы по душе!
Но полностью я догадался о хитрости Рыси, лишь когда он принес мешок с теми дарами, которые мы отобрали для друга, а не врага. Из-за Дагны я едва не забыл о словах Альрика. Мне же нужно договориться о продаже забранного у друлингов товара, да и скарб Скирре давно уже стоило сбыть с рук.
К моему удивлению, Хотевит узнал кое-что из подарков, например, те самые тонкие полупрозрачные чаши.
— Это мой товар. И это был мой корабль, — печально сказал он. А Дагна пересказала нам. — Где вы это нашли?
Тогда мы рассказали о деревне друлингов, о маленькой бухте с ловушкой и о добыче, что мы там взяли.
— Забирать у вас это я не в праве. Вы честно добыли это в бою. Но я могу выкупить часть товаров, дам хорошую цену. Ниже, чем вы можете получить на рынке, зато сразу. Может, я возьму вообще всё.
На том и условились. Завтра Хотевит придет на пристань вместе с Дагной, поглядит на наш товар и скажет, сколько готов отдать. Мы с самого начала не думали выручить за всё полную цену, как ни крути, ульверы всё же продают не утварь и иноземные ткани, мы торгуем мечом.
* * *
1 Млин — устаревшее название блина, пошло от тех же корней, что и слова «молоть», «мельница», то есть лепешка из смолотой муки.
2 Червчатый — он же червлёный — тёмно-красный, багряный. Ценился выше прочих.
3 Летник — легкая, доходившая до пят женская одежда с длинными и очень широкими рукавами.
Едва только рассвело, я стоял возле «Сокола» и ждал гостей. Хотя чего душой кривить? Дагну я ждал. Полночи не спал, думал, как она ступит на наш корабль, как улыбнется, увидев моих хирдманов-молодцев. Почему-то жуть как хотелось, чтоб она снова надела пояс с мечом или топором, причем не поверх длинного платья, а поверх мужской одежды. Так я впервые ее увидел в Сторбаше.
Обычно-то на женщин в штанах и рубахах смотрят презрительно, не зовут замуж да и в хирд берут неохотно. Ясно ведь, что каждому своя тропа уготована, недаром среди наших богов только одна Орса за женщинами приглядывает, а заодно показывает, куда нужно идти девкам: замуж и в лекарки. Но с Дагной всё иначе. Кто бы отказался взять ее в жены? Только слепец или скопец.
Вернувшись от Хотевита, я сказал, чтоб выдраили корабль, товар весь перенесли к Радобуду, а сами хирдманы чтоб помылись, отстирались и выглядели достойно. Рысь сначала посмеивался надо мной, а потом увидел, как оживились при имени Дагны те ульверы, что видели ее в Северных морях. Даже Альрик очнулся, услыхав о ней, и ненадолго стал похож на себя прежнего.
— Дагна? Уж не та ли самая баба, которая Рыбака наживкой сделала? Далеко же ее забросило! Значит, замуж выходит. Я-то думал, что она в сторхельты метит.
А потом сказал:
— Наверное, мне лучше на берегу остаться вместе с Тулле. Вдруг что случится на озере? Испугается кто? Или кровь почую? Зря я ушел с Северных морей, зря.
— Ты будешь с хирдом до той поры, пока человека не ранишь, — твердо ответил я. — Тулле за тобой присмотрит, а мы поищем колдуна или жреца, который сумеет прогнать тварь. Сам подумай! Сколько уже времени прошло, как ты стал хельтом? Никто бы столько не выдержал. И Тулле тебе помог, и Живодер тоже, а ведь никто и не слыхивал, что так вообще бывает. Может, есть такой колдун? Не на Северных островах, так в Альфарики. Не в Альфарики, так еще где-нибудь. Вдруг главный сарапский колдун ворожбой выманит тварь из тебя?
Альрик удивленно посмотрел на меня, а потом хрипло рассмеялся. Как
