молод, чтобы становиться крестным папой!
Я выдавила из себя смешок.
Если Горецкий и станет отцом, то я к этому точно не буду иметь никакого отношения.
Распрощавшись с другом, я убрала телефон и уставилась в окно.
Мы уже подъезжали к дому моего отца.
И у меня оставалась ровно минута, чтобы стереть остатки слез, распустить волосы и, глубоко вздохнув, улыбнуться себе в отражении окна.
Ну здравствуй, Лина.
Давно не виделись.
Я даже успела соскучиться по твоему циничному пофигизму.
Дождавшись, когда шофер откроет мне дверь, я грациозно выскользнула из машины и, жалея о том, что на мне не шпильки с обтягивающим вечерним платьем, пошагала к дому.
У дверей меня встретили двое громил в черных костюмах. Даже свободные пиджаки не скрывали оружие, которым они были буквально нашпигованы.
По пути в отцовский кабинет я встретила еще несколько охранников с рациями.
Кажется, у нашего мэра настали неспокойные времена.
— Здравствуй, Лина, — голос отца был тихим, но от него по-прежнему бежали ледяные мурашки.
Кто бы что ни говорил, мэр обладал бешеной энергетикой. И одним взглядом мог запросто сломать человеческую жизнь. Даже если это была жизнь его единственного ребенка.
— Мама звала меня Виталиной, — вырвалось у меня.
Не знаю, зачем я это сказала.
Я ведь так тщательно заблокировала всё, что было до смерти мамы, что уже ничего и не помнила.
Оказывается, нет.
— Тело твоей матери давно сгнило, и от него остались только кости, — медленно, смакуя каждое слово, приблизился ко мне отец.
Взгляд его небесно-голубых глаз был опаснее сверкающего лезвия.
Я улыбнулась.
— Но осталась я. И я всё помню.
Внутри меня жил целый океан.
И хватило бы лишь одного толчка, чтобы вся его мощь вырвалась наружу.
Отец это знал.
Пожалуй, он был единственным человеком, который так хорошо чувствовал меня.
— И каково это? — пристально вглядываясь в мои глаза, прошептал он. — Помнить всё и засыпать с мыслью, что если бы не ты, то твоя мать была бы жива. И всё было бы совершенно по-другому?
Я закрыла глаза, получая какое-то мазохистское удовольствие от того, как меня грубо потрошили тупым ржавым ножом.
— Ты и сам знаешь ответ, — разлепив ресницы, выдохнула я. — Мои сны похожи на черную дыру, из которой не выбраться. У тебя ведь также?
Отец расплылся в понимающей ухмылке.
— Я давно научился управлять тьмой, Лина. И ты научишься. Если перестанешь, наконец-то, сопротивляться мне.
Я сглотнула.
Мне было так больно, что раскрошенное сознание с радостью зацепилось за эти больные слова.
Управлять тьмой — значило перестать захлебываться от тоски, боли и отчаяния.
Это значило перестать просыпаться от кошмаров, в которых мама садилась на край кровати и смотрела на меня глазами, в которых плескалась вода и расцветала тина.
Это значило навсегда вытравить из себя Горецкого. И перестать тянуться к нему каждой клеточкой души каждую гребаную секунду.
Это значило свободу.
Готова ли я ради этого заключить договор с дьяволом?..
— Говори, — бросила я, плавно опускаясь на солидный кожаный диван и кончиками пальцев пробегаясь по его безупречной поверхности.
Отец не сдержал довольной ухмылки.
Выдерживая паузу, он достал из хьюмидора сигару и, вдыхая ее аромат, посмотрел мне прямо в глаза.
— Ты выходишь замуж.
Ни одна мышца не дрогнула на моем лице.
— Когда?
Отец впился в меня прищуренным взглядом. Он не ожидал от меня такой реакции. Точнее полного ее отсутствия.
— Завтра.
Откинув голову на спинку дивана, я закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Вся жизнь пронеслась перед моими глазами. Глупая. Бездарная. Приносящая другим лишь смерть и несчастье.
— Кто он?
Собственный голос казался мне чужим и ненастоящим.
Да и все вокруг состояло сплошь из пластика.
Отец щелкнул позолоченной зажигалкой и, глядя на меня сквозь синеватый огонь, тихо ответил:
— Он знает о тьме побольше меня, и с ним ты станешь великой.
Я смотрела на отца, который жадно затягивался сигарой, и океан внутри меня начал набирать обороты.
— Я хочу его увидеть.
Отец плавно кивнул. Впервые я видела его таким скованным и сосредоточенным.
— Он стоит за дверью.
Густой дым, расползающийся между нами, разъедал глаза.
— Пусть он войдет.
Сжав дымящуюся сигару в пальцах, отец впился в меня горящим взглядом.
— Дочка, запомни, он единственный, кто сможет понять тебя и принять такой, какая ты есть. Без мишуры и прочей моральной ереси.
Я рассмеялась.
Громко и от души.
— И ты хочешь внуков от такого отморозка?
Лицо отца окаменело.
— Дура. Не проеби свой последний шанс на то, чтобы стать счастливой, — выплюнул он и устремился к потайной двери, за которой меня ждал мой будущий муж.
Виталина
Я смотрела в серо-голубые глаза и никак не могла избавиться от ощущения, что по мне ползут сотни пауков одновременно.
Это страх особого сорта.
И чтобы не сойти с ума, в припадке сдирая с себя кожу, нужно вовремя отделиться от собственного тела и в экстренном режиме отключить все эмоции.
Раньше у меня это неплохо получалось.
Но теперь мне понадобилось время.
— Рад встрече, Виталина, — обжигающий острый взгляд просканировал меня от и до. — Ты повзрослела.
Я невольно задержала дыхание.
— Достаточно взрослая, чтобы стать твоей женой? — ухмыльнулась я. — Напомни, кстати, как тебя зовут.
Отец за моей спиной полыхнул сигарой с такой силой, что от дыма защипало глаза.
Мужчина с обманчиво светлыми глазами улыбнулся и, плавно поднявшись с кресла, шагнул в мою сторону.
— Ты очень похожа на свою мать внешне, — медленно протянул он, скользя оценивающим взглядом по моему лицу. — Но в тебе гораздо больше огня и дерзости. Мне нравится.
Чувствуя, как ярость толчками пробивает брешь в моей броне, я вздернула подбородок.
— Может, ты мечтал наставить рога моему папочке, и поэтому решил отыграться на мне?
Я понимала, что хожу по острию ножа, но мне уже нечего было терять.
Я не видела лица отца, но видела, как одним тяжелым взглядом мой будущий муж заставил его молчать.
И это было, мать его, грандиозно.
— Поверь, мне не нужно самоутверждаться подобным способом, — равнодушно улыбнулся мужчина в темно-сером костюме от Brioni. — Моей женой станет та, которой хватит внутренней силы править людьми. Мне нужна королева.
Опустив голову, я горько усмехнулась.
Я и собой-то с трудом управляла.
— Познакомишь меня с ней?
Я еще пыталась создать видимость того, что мне весело. Но это было ни фига не так.
Меня продали. Задорого.
И это было неожиданно больно.
— Обязательно познакомлю, — тихо проговорил мужчина, медленно поднимая руку и осторожно, как опытный дрессировщик, проводя широкой ладонью по
