воробей…
Я подхожу к большому зеркалу и задираю вверх футболку, пристально разглядывая своё отражение. И ничего я не поправилась! Грудь, да, немного увеличена и реагирует на пальпацию. Но и это я могу объяснить. Спать в одиночестве – настоящая пытка, особенно, если мне снится Лёша. А он снится мне постоянно. Тут немудрено, что грудь стала такой чувствительной. За то время, что мы были вместе, я успела привыкнуть засыпать пусть не в объятиях, но рядом с любимым мужчиной. Чувствуя его дыхание и стук сердца. Я ощущала себя настоящей женщиной, нужной и желанной. А низ живота всегда отзывался приятной заполненностью. Это сейчас и душа, и тело измаялись в одиночестве.
Лёша не забывал про защиту. Если, конечно, не считать ту последнюю сумасшедшую ночь, когда мы оба были словно не в себе. Но как раз на утро у меня были кровянистые выделения, и я решила, что цикл сбился.
С горечью провожу по совершенно плоскому животу. Может, если бы во мне росла частичка любимого, то было бы не так одиноко? Только что почувствует сам Алексей, узнав об этом? Почему-то ответ на этот вопрос я тоже не хочу знать. Как не хочу ставить его перед таким выбором. Опускаю футболку. Хлопковая ткань неприятно касается груди, и внизу живота всё сжимается в комок, словно каменеет. Как спазм. Как… Гипертонус.
В ужасе распахиваю глаза, глубоко дышу, ошеломлённая неожиданным открытием, и не сразу понимаю, что в комнате звонит телефон.
– Алло? – принимаю вызов, стараясь прийти в себя.
– Надя, это Серж. У меня пропущенные звонки… Извини. Я был очень занят. Что-то случилось?
– Нет. Всё хорошо. – Облизываю пересохшие губы, совершенно забыв, что звонила ему. – Я хотела…
– Надя, очень плохая связь. Говори громче, пожалуйста.
Связь здесь ни при чём. Это голос меня не слушается.
– Вы знаете, что Марина собирается приехать к Лёше?
Я должна предупредить, чтобы её не подпускали даже близко.
– Конечно. Алексей сам отправил ей вызов.
«Алексей сам отправил ей вызов…» – отдаётся эхом.
Дальше я ничего не слышу.
– А как давно? – спрашиваю зачем-то.
– В начале недели. – Убивает ответ.
Ведь мне Алексей об этом ничего не писал. Посчитал неважным?
– Я рада… что вы… знаете… об этом.
– Всё хорошо. – Бьёт по вискам.
Всё. Хорошо.
От крепкого удара по моей щеке голову отводит в сторону.
– Юля! – выкрикиваю, приходя в себя. – Ты чего дерёшься?
– Ну, наконец-то! Какого чёрта ты меня так пугаешь?! Пульс есть, а реакции нет.
– Всё хорошо, – повторяю несвоим голосом.
– А ну, дай сюда! – Николаева вытаскивает из моей руки телефон и проверяет входящие звонки.
На краю сознания отмечаю, что давно нужно поставить блокировку. Только от Николаевой это не спасёт. Она со спокойной душой и чистым сердцем ампутирует нужный палец, чтобы её снять.
– Что сказал этот старый маразматик?
– Что Марина не лжёт.
– По поводу? – Юля хмурит брови.
– Она едет к Лёше.
– Зачем эта коза там нужна?
– Она его жена.
– И что?
– Лёша сам её вызвал. – Я слышу слова, которые только что произнесла, но не могу поверить, что это правда. В голове словно туман.
– Бред! Надя! Ау! Господи, ну почему беременные все такие неадекватные? – ворчит Николаева, утягивая меня на кухню. Усаживает, а сама начинает хозяйничать. – «Я кофе сварю…» – передразнивает ещё. – Так, кофе некоторым не положено, а вот мне нормально будет. Даже лучше два кофе, – разговаривает сама с собой Юлька. У неё такое бывает.
Пока подруга суетится, меня немного отпускает. По крайней мере повышенного тонуса я уже не чувствую.
– Юля, сядь, – прошу её, и, что удивительно, Николаева сразу слушается.
– Отошла?
– Да. Уже легче.
Как бы странно ни звучало, но это так. Какое-то просветление что ли. Или безразличие? Пока не знаю. Но дышать намного легче. Свободнее. И мысли чётче.
– Надь, что сказал Серж? О чём вы говорили?
– Я его хотела предупредить, что Марина собирается приехать к Лёше. Он ответил, что Алексей сам её вызвал.
Николаева летит к раковине, губами выпускает фонтан брызг из кофе, кашляет и в шоке таращит на меня глаза. А вот что чувствую я – сказать сложно. Пока ничего. Но это явно лучше моего предыдущего состояния.
– Надь, тут что-то не так. Не мог Алексей сам вызвать к себе эту ведьму! Слышишь?
Слышу. Но он это сделал.
– Она его жена, – повторяю я, как заклинивший робот.
– И что? Думаешь, он забыл как она его «любит»? – спрашивает Юля, и поскольку я молчу, сама же и отвечает: – Явно не забыл! Сам еле в живых остался от такой любви и заботы. Он хоть и не говорит, но явно не идиот. Вдруг его заставили, а?
– Даже если это и так, он мог об этом мне написать, – совершенно спокойно отвечаю я.
А он не написал.
– Может, не хотел, чтобы ты переживала? – звучит как-то неуверенно. Похоже, Юля и сама в это слабо верит.
– Это прекрасно сделала его жена.
– Да что ты заладила: жена, да жена! Коза она драная, а не жена! Сейчас, вон, неслась на каблучищах – не догонишь!
Николаева хмурится. Главное, чтобы про тест не вспомнила. Но видно, мы слишком хорошо знаем друг друга, и мысли у нас одинаковые.
– Я понимаю, что тебе сейчас не до теста, но всё равно сделай, ладно?
– Сделаю, – обещаю я.
Юлька нянчится со мной весь вечер. Как я ни стараюсь её выпроводить – ничего не получается. Мы успеваем посмотреть лёгкую комедию, и лишь после того, как она убеждается, что рвать волосы на голове от несправедливости я не собираюсь, и уровень моего настроения не скатился в подвал, – уходит домой. Ночью, как ни странно, я сплю совершенно спокойно, меня не мучают кошмары, и ничего не беспокоит. Просыпаюсь в той же позе, что и засыпала: лёжа на спине и положив ладони на свой живот.
Неужели это правда?
Осторожно веду руками. Тонуса нет, мышцы расслаблены, во всём теле необычайная приятная лёгкость, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Стараюсь не шевелиться, чтобы насладиться этими минутами. Вчера я так и не сделала
