и гинекологии Валентина Степановича Игишева за то, что монотонно вдалбливал знания в мою голову.
Спустя десять минут мы с Сережкой возвращаемся в комнату. Думал, что Настя уснула, но нет. Она словно тигрица наблюдает за каждым моим шагом и, стоит мне только приблизиться к кровати, тут же тянет руки, чтобы забрать свой драгоценный комочек к себе поближе. Она будет потрясающей мамой. Я в этом уверен. А уж я изо всех сил буду делать все, чтобы и она, и мой сын считали меня самым лучшим отцом.
Аккуратно ложусь рядом со своими самыми родными и любимыми, целую и слегка приобнимаю свою малышку, заключая в самые нежные и надежные объятия. Все, семья в сборе.
— Я люблю тебя, родная моя, — шепчу, чтобы не разбудить сладко позевывающего сына.
— И я люблю тебя, Яричек мой, — Настя поворачивается ко мне и прячет лицо в изгибе шеи, утыкаясь носиком, — очень люблю. Спасибо тебе…
Так и лежим вместе. Не знаю сколько проходит времени, десять минут или час, но в коридоре слышатся чьи-то тяжелые шаги. Дверь в комнату тихо открывается.
А вот и скорая приехала. Теперь точно можно выдыхать.
Восемь лет спустя
Настя
— Мам! Мама! — маленькие ножки шустро топают по лестнице на второй этаж и уже спустя минуту в дверь нашей с Яром спальни раздается громкий, нетерпеливый стук. — Ну, мама! Открывай! Ну, мне очень-очень надо! — судя по голосу, Сергей Ярославович совершенно не готов ждать.
Сегодняшнее утро у нас особенное. Сегодня к нам в гости приезжают все наши родственники и друзья со своими семьями и все мужчины с сыновьями, а их насчитывается уже немало за столько-то лет, собираются поехать на рыбалку с ночевкой. У ребят из отряда Ярика это своего рода традиция — то охота в лесу, то рыбалка на озере, что расположено неподалеку от нашего дома. Один раз в году ребята уезжают с ночевкой в палатках, а мы — девочки, остаемся дома и устраиваем свои посиделки. Но у Сережки такой энтузиазм связан с тем, что его впервые возьмут в этот поход. Вчера вечером Ярослав рассказал об этом сыну и в итоге мы еле уложили его спать — настолько сильно он был обрадован и взбудоражен подобным сюрпризом.
Так что ничего удивительного, что на часах всего семь пятнадцать утра, а наша дверь подвергается беспощадному нападению маленьких восьмилетних кулачков.
Наш сынишка — папина радость и гордость. Разумеется, и моя тоже, но сам Сережка гораздо больше радуется, когда его хвалит папа. Яр для него абсолютный и непререкаемый авторитет. Яр воспитывает его также, как воспитывали его самого — делает из него настоящего мужчину, но при этом не дает забывать ему и том, что мужчина должен быть жестким и несгибаемым в работе, а вот дома, как объясняет сыну Яр, надо быть мягче, ведь дома всегда ждут девочки — мама и сестренка, в будущем — его собственная жена и дети. Сережа очень внимательно слушает и впитывает в себя информацию. Он вообще у нас очень умный мальчик. С самого раннего возраста я всегда поражалась тому, какой осознанный у него взгляд на жизнь. Мы с Яриком сразу уловили эти качества в сыне и не стали с ним “сюсюкаться”, как это делают большинство со своими детьми. Мы же с ним всегда разговаривали как с равным и сыну это очень нравилось. Так он чувствовал и понимал свою важность для нас. В школе у него тоже нет проблем с дисциплиной и точными науками. Грамматика, правда, немного хромает, но мы над этим работаем.
Несмотря на всю свою серьезность, ничто детское нам все же не чуждо. А потому периодически случаются вот такие вот эмоциональные сцены, как сейчас.
— Ты же дверь запер? — в панике шепчу мужу, который продолжает самозабвенно вколачиваться в мое разомлевшее после сна тело.
— Само… собой… малыш… — разделяя каждое слово сладкими толчками, успокаивает Яр.
— Надо ответить…
— Сын, — замедляясь на мгновение и переводя дыхание, кричит Яр в сторону двери.
— Папа? — удивляется Сережка, — Ты уже тоже проснулся?
— Так ты так громко маму зовешь, конечно, я тоже проснулся, — ухмыляется и делает резкий выпад бедрами, от чего я едва удерживаюсь, чтобы не вскрикнуть. Даже руку прикусываю, на всякий случай. Гневно смотрю на мужа, а ему все в кайф — улыбка от уха до уха. Любит он меня в такие неловкие ситуации загонять и наблюдать потом за мной. Говорит, что в такие моменты у меня самые настоящие эмоции.
— А где мама? Мне можно зайти? — сын у нас очень воспитанный. Стал… После случая, который произошел несколько лет назад, когда Сережка утром влетел маленьким ураганом в нашу спальню и метнулся в сторону кровати, на которой мы с Яром “не спали”. После этого у папы с сыном состоялся серьезный “взрослый” разговор, после которого Сережа теперь обязательно стучится и всегда ждет, пока его пригласят войти.
— Мама пока крепко спит, она устала очень, — говорит громко, но тут же шепотом обращается ко мне: — ты же устала очень? — подмигивает.
— Конечно! Ты ж меня укатал уже… — смеюсь в ответ, — скажи Сережке, что через десять минут спущусь к нему.
— Мама спустится через полчаса! — не отрывая от меня своего порочного взгляда, громко сообщает Яр сыну.
— Ладно, — соглашается Сережка и мы слышим удаляющиеся шаги.
— Какие полчаса, Яр? Ты что? Он же звал меня, значит, ему что-то нужно!
— Если бы было срочно, он бы мне рассказал. А раз уж он готов ждать, то это не так уж и срочно, — объясняет Яр, начиная двигаться внутри меня.
— М-м-м, Яричек, сделай так еще-е-е… — голос срывается на тихий стон от того, как глубоко и мощно ощущаются толчки. Будто головка члена задевает какие-то нереально чувствительные точки внутри меня.
— Моя девочка… Люблю тебя, родная…
— И я тебя люблю. Очень-очень люблю, Яр.
Дальше нет места словам. Есть только взгляды, жесты, ласки, нежные касания, которые значат гораздо больше любых слов и признаний. Столько лет прошло, столько лет мы вместе, а ощущение, что все никак насытиться друг другом не можем. Каждая близость как взрыв сверхновой — до звона в ушах и сияющих звездочек перед глазами.
Мы с Яром приходим к финалу практически одновременно. Сначала муж толкает меня в бездну невероятного удовольствия, от которого закатываются глаза и губы распахиваются в беззвучном крике и их тут же запечатывают собственническим поцелуем. Следом за мной с животным рыком кончает Ярик, изливаясь глубоко во мне.
— Красавица моя, —
