Записи иеромонаха Мелетия тем более ценны, что он был одним из последних русских паломников, видевший храм Воскресения и его богатства до опустошительного пожара, случившегося в 1808 году. Тогда был разрушен весь круглый храм вокруг часовни Гроба Господня и отчасти Голгофские приделы... По этой же причине большую ценность приобрела копия Гроба Господня в Ново-Иерусалимском Воскресенском монастыре под Москвой; с 1808 года лишь по ней можно было судить о том, что представлял собой оригинал до разрушительного пожара.
Последними из русских путешественников, кто видел храм Гроба Господня до пожара, были братья Вешняковы. К их «Путевым запискам во Святый град» приложено и изображение его.
В то время русские паломники пользовались особыми привилегиями в Святой Земле, находившейся под управлением турецкой администрации. Это было следствием Кючук-Кайнарджийского мира, заключенного в 1774 году после окончания русско-турецкой войны. Братья Вешняковы, к примеру, сообщают: «На другой день по прибытии нашем, февраля 4-го числа 1805 года присланы были пополудни от муфтия в Патриархию чиновные арабы, которые брали с каждого поклонника мужского и женского пола по 23 пиастра, а с малолетних половиною меньше, и давали тескере, то есть билеты с чернильными печатями на маленьких лоскуточках бумаги, для пропуска в храм Гроба Божия. Мы показали им свой фирман; они, прочитав его, назад возвратили и с нас ничего не требовали».
В начале XIX века в Иерусалиме уже постоянно проживало небольшое число русских богомольцев, причем часть из них подвизалась у Гроба Господня. Братья Вешняковы встречались с некоторыми из них. «Мы нашли во Иерусалиме, к немалой своей выгоде и удовольствию, трех соотечественников, природных россиян», — сообщают они и далее кратко упоминают про каждого: «Первый иеромонах Паисий, бывший в Российском флоте, господствовавшем при Екатерине Великой в Средиземном море; он, по увольнении своем из онаго, прибыл в Иерусалим и находится теперь в числе братства в монастыре Патриаршем, но за старостию священствовать не может.
Второй иеромонах Арсений, уроженец города Черкасска, что на Дону; он прибыл во Иерусалим со святой горы Афонской за девять лет тому назад. Третий монах Рафаил, уроженец полтавский, находится в монастыре Патриаршем уже 25 лет; ему поручено смотрение за небольшим патриаршим садом и чистотою монастырской».
Русские иноки, жившие в Святом Граде, отличались благочестием, что и засвидетельствовано в записках братьев Вешняковых: «По смирению и трудолюбию оные иноки, иеромонах, числящийся в числе соборных у Гроба Божия, Арсений и монах Рафаил, приобрели благосклонность эпитропа архиепископа Кирилла и прочих начальствующих лиц».
Братья Вешняковы упоминают еще про «трех россиян в числе послушников»; при этом отмечают, что русские иноки оказывали большую помощь богомольцам из России: «Они иногда россиянам, не знающим говорить по-гречески, бывают переводчиками и за удовольствие себе поставляют угощать своих соотечественников избыточественно яствами и напитками. Подлинно сии честнейшие иноки доставляют путешественникам немалую пользу: они подают им совет, чего должно остерегаться, показывают святые достопримечательные места во внутренности и вне Иерусалима».
После пожара 1808 года Кувуклия чудом сохранилась, хотя ее верх и стены были значительно повреждены при падении купола. Но в целом от храма остались лишь развалины. Христианские страны не смогли оказать немедленную помощь в восстановлении иерусалимской святыни — то было время наполеоновской агрессии в Европе. Из всех монашеских общин, подвизавшихся у Гроба Господня, за восстановление храма взялись лишь греки. Россия откликнулась на просьбу о помощи: во всех русских церквах были установлены кружки с надписью: «На Гроб Господень».
Новый век принес новые события и новые волнения. Но по-прежнему рекой текли денежные пожертвования (не случайно в восстановленном после пожара храме были помещены изображения российских двуглавых орлов), продолжали поступать ценные дары. Так, Николай I пожертвовал Святогробскому братству лампаду из чистого золота пяти пудов весу. Его дар присоединился к дарам Бориса Годунова и Петра I — Евангелию в серебряном окладе и императорской шпаге...
Тот большой вклад, который с помощью России внесли греческие насельники в восстановление храма Воскресения, позволил им укрепить и расширить свои права на эту общехристианскую святыню. Вообще храм был разделен на сферы влияния между представителями восьми христианских исповеданий и национальностей. Но со времени войны 1812 года права на восстановленный храм Воскресения остались только у представителей четырех Церквей: Римско-Католической, Иерусалимской, Коптской и Армянской. Те места поклонения, которые раньше принадлежали маронитам, сирийцам, эфиопам и грузинам, перешли к грекам. И хотя после Крымской войны, после Парижского мира 1856 года, Россия утратила право покровительствовать христианам в Турции, а следовательно, и в Палестине, — это не уменьшило потока русских богомольцев ко Святому Гробу.
В 1848 году в Палестине побывал Н.В.Гоголь. Мысль писателя о поездке в Святую Землю и ее осуществление находились в неразрывной связи с развитием его религиозно-нравственного мировоззрения. Поэтому и сам Гоголь смотрел на свое путешествие в Палестину как «на важнейшее из событий своей жизни». Из его писем иерусалимского периода видно, что он постоянно пребывал в состоянии исповедника, кающегося в своих грехах перед Богом, перед ближними, перед всем миром. В письме к своему духовному наставнику отцу Матфею от 21 апреля 1848 года Гоголь, сообщая о своих впечатлениях в Палестине, отмечал, что еще никогда не был так мало доволен состоянием сердца своего, как в Иерусалиме, что увидел там «черствость свою и себялюбие». «Была одна минута», — начал было Гоголь в том же письме, — но какая — не сказал... Быть может, это была та минута, когда Гоголь стоял один в преддверии пещеры Гроба Господня, а перед ним — только священник, совершавший литургию на самом Святом Гробе.
Диакон, призывавший народ к молитвам, стоял позади русского паломника, за стенами Гроба; его голос слышался в отдалении. Пение народа и хора было еще отдаленнее. Пение русских паломников, возглашавших «Господи помилуй», едва доходило до слуха Гоголя. Передавая впечатления этой минуты, Гоголь писал Жуковскому: «Все это было так чудно! Я не помню, молился ли я. Мне кажется, я только радовался тому, что поместился на месте, так удобном для моления и так располагающем молиться; молиться же я собственно не успел. Литургия неслась, мне казалось, так быстро, что самые крылатые моления не в силах бы угнаться за нею. Я не успел почти помолиться, как очутился перед чашей, вынесенной священником из вертепа, для приобщения меня недостойного». Это был момент высшего подъема религиозного чувства Гоголя в Святой Земле.
В 1861 году А.С.Норов, известный русский публицист и востоковед, имел встречу с Иерусалимским патриархом Кириллом — тем самым, который, откликаясь на просьбу России, перенес свою резиденцию из Константинополя в Иерусалим, чтобы активнее защищать интересы Святогробского братства. А.С.Норов в своих записях отметил, что «патриарх был тяжко озабочен делом о возобновлении купола храма Гроба Господня, пробудившим притязания латинцев». «Купол, осеняющий Гроб Господень, — рассказывал А.С.Норов, — грозит постоянно разрушением... В этом положении храм Гроба Господня находится уже несколько лет. Право построек в храме принадлежит, по истории, издавна грекам и утверждено фирманами султанов; но римские католики не перестают поставлять тому беспрестанные преграды и не позволяют грекам приступать к исправлению купола, несмотря на угрожающую опасность как людям, так и самой святыне».
Влияние православной России в данном случае пересеклось с интересом, который проявляли к Гробу Господню европейские католические державы и особенно Франция. После переговоров обе стороны пришли к взаимоприемлемому решению. Восстановление купола длилось с 1865 по 1869 год «иждивением обоих правительств». Однако вскоре по окончании работ патриарх Кирилл поплатился за свою близость России: он был низложен и заточен на один из Принцевых островов, где и скончался.
Но русское влияние у Гроба Господня по-прежнему возрастало. Патриарх Никодим, взошедший на Иерусалимский патриарший престол в 1883 году, был первым из патриархов Иерусалимских, который стал произносить за богослужением многие возгласы и молитвы по-русски. Вот как описывал очевидец пасхальные дни в Иерусалиме в 1884 году: «Максимум скопления не только русских, но и вообще паломников бывает в Иерусалиме к празднику Пасхи; весь Иерусалим тогда представляется настоящим городом паломников. На всех улицах слышится русская речь, везде виднеются русские лица, русские костюмы; продавцы различной снеди, погонщики ослов и даже нищие — все стараются в это время мараковать по-русски». В 1882 году в России было учреждено Православное Палестинское Общество, ставившее своей целью покровительствовать русским паломникам в Святой Земле. А через три года была отменена необходимость получения турецкого паспорта (тескере) для русских паломников...
