Определить сразу отчего возникало потрясение — от удивления, восторга или испуга — было не так-то просто. Казалось, за пазуху тонкого платья гостьи втиснуты половинки большого баскетбольного мяча. Сооружение бодро выдавалось вперед и при движениях сооблазнительно подрагивало. Оно не было полужидким, текучим. Даже через платье хорошо ощущались упругость, своеволие и непокорность плоти. На что уж Ангелина Михайловна не признавала за другими тех красот, которые находила в себе, ей на этот раз захотелось хотя бы на миг прикоснуться к естественным украшениям Зизи. Только усилием воли она сдержалась и не протянула к ней руку.
По приглашению хозяйки Зизи прошла к креслу, и Ангелина Михайловна обалдела еще раз. Ниже узкой талии с плавного перегиба начинались бедра — крутые, широкие. При каждом шаге они плавно покачивались и не обратить внимания на них мог только слепой.
Женщины расселись вокруг небольшого столика в гостиной. На серебряном подносе — коньяк, виски, лед в хрустальной вазе, серебряные щипчики, чтобы брать прозрачные кубики.
По первой рюмочке пропустили за знакомство. Ангелина Михайловна собственной рукой налила всем по второй. В последнее время, перепархивая с приема на прием, с артистических тусовок на междусобойчики деловых людей, она пристрастилась к спиртному. Оно не просто хмелило голову, но и создавало легкость настроения, когда небольшие приключения начинали казаться не только приемлимыми, но и обязательными. Они ведь так возбуждали, будоражили кровь.
Понимание остроты ощущений, доставляемых неожиданными авантюрами пришло случайно. На одном из приемов у банкира Сагитова, который проходил в загородном ресторане, Ангелина Михайловна вышла на балкон второго этажа подышать свежим лесным воздухом. В зале было душно и шумно. У нее слегка кружилась голова от выпитого, от комплиментов, которые без меры перепадают на долю мадам губернаторши.
На балконе веяло свежим ветром. Музыка, доносившаяся из зала, докучала не так уж сильно. Сюда долетали в основном глухие звуки барабана — гух, гух, гух.
Ангелина Михайловна оперлась локтями на широкие перила, для устойчивости слегка расставила ноги. В березняке, лежавшем внизу, шелестел ветер и мелодично заливалась голосистая ночная птаха.
— Ах! — Ангелина Михайловна полной грудью вдохнула свежий воздух и прикрыла глаза. В это мгновение кто-то подошел к ней сзади. Она не успела обернуться, когда мужчина левой рукой взял ее за плечо и слегка придавил к перилам. Правая рука начала двигаться: скользнула по спине, дотронулась до ягодиц, забралась под юбку.
Ангелина Михайловна пыталась дернуться, хотела было возмущенно вскрикнуть, но внезапно обуявшая тело томная лень, не позволила это сделать. Она лишь замерла настороженно, ощущая каждое движение чужих рук. А они, пропутешествовав по чулку, коснулись тела. Горячие пальцы нащупали резинку трусов, слегка оттянули ее.
Ангелина Михайловна понимала всю пикантность происходящего. Что если кто-то выйдет на балкон? Но тайный страх окрашивал происходившее в острые приключенческие тона, и ожидание неизбежного окончательно парализовало ее волю.
В то же время Ангелина Михайловна не оставалась безучастной к происходившему. Как голубица на солнцепеке, которую обхаживал сизарь, она стала слегка постанывать и вздрагивать. Чужая рука спустилась ниже колена, надавила слегка, подумывая, что ноге следует приподняться. И Ангелина Михайловна без сопротивления приподняла ее. Затем горячая, полная магнетизма ладонь коснулась нежной кожи на внутренней части бедра, погладила ее. Потом рука двинулась дальше. Уверенно, властно она коснулась мягких волос, прошлась по ним, прижала их к телу…
Острое волнующее чувство заставило Ангелину Михайловну вздрогнуть. Соки зрелой плоти пролились, и она ощутила приятную влажность губ… Потом восхитительный толчок, проникновение…
Ей очень хотелось обернуться и посмотреть вослед ушедшему мужчине — кто же это был? Но расслабленность и обретенная в неожиданных ласках невесомость души, не позволила даже пошевелиться.
Она стояла, опершись о перила и смотрела вниз, в лес, где влюбленная птаха в ветвях березы вдохновенно продолжала веселый концерт.
На другой день после приема Ангелине Михайловне прямо домой привезли корзину красных роз. Корзина была огромной, розы — необычно крупными. Между колючих стеблей она обнаружила визитную карточку — прямоугольник плотной лощеной бумаги.
Ей тут же стало предельно ясно, кто и с какой целью прислал подарок.
Фамилия на визитке оказалась знакомой. Муж представил ее этому человеку в самом начале приема. Но поскольку такие представления входили в обычный рутинный церемониал, она на нового знакомого особого внимания не обратила, хотя сразу поняла — он красив и мужествен.
Теперь?.. Теперь у нее появился новый любовник, и жизнь окрасилась свежими тонами приключений и романтики.
Короче, мама Игорька была дамой с опытом, обладала немалыми знаниями в области интимных отношений, умела хранить свои увлечения в тайне и потому хорошо представляла, чему стоило бы обучить сына.
Зизи Ангелине Михайловне понравилась. Оставалось решить некоторые мелкие, но очень деликатные вопросы. Утрясти их она поручила подруге.
— Ли! Ты поговори с Зизи сама. Боюсь, со своим опытом она завалит Игорька в постель раньше, чем он поймет в чем дело. Мне нужно, чтобы она не отбила ему уважение к женщинам. Мы не должны казаться ему слишком доступными…
— Ангелок! Как я тебя понимаю. Ой, как понимаю. Мне самой столько раз приходилось встречаться с таким отношением. Бывает понравится мужик, а с какого боку подойти — не угадаешь. И так и сяк, а он пальцем тронуть тебя боится. Что же, самой с него штаны спускать? А, как ты права, Ангелок…
«Ни хрена не поняла, курва, — подумала Ангелина Михайловна, — но объяснять толку мало: на уме у тебя совсем другое».
Тем не менее она милостиво улыбнулась.
— Я думаю, ты объяснишь все как надо.
В тот же вечер, представив сыну Зизи как свою старую знакомую, Ангелина Михайловна уехала с дачи в город. Игорь и гостья остались вдвоем.
Видеофильм, который Зизи привезла с собой, был предельно откровенным, и как ни старался Игорь демонстрировать безразличие к происходившему на экране — мол, я и не такое уже видел, — он «завелся». Несколько раз Зизи полуобнимала парня теплой мягкой рукой, заставляя его трепетать от вожделения.
Поздно вечером, когда пришла пора ложиться спать, гостья попросила Игоря проводить ее на второй этаж, где ей отвели отдельную комнату. Вверх вела крутая лестница. Ступени при каждом шаге поскрипывали. Мать несколько раз пыталась пригласить плотников, но отец их выгонял. Скрип ему нравился. Он говорил: «Дерево нельзя убивать. Оно должно оставаться живым. Боитесь скрипа — тащите в дом бетон». И ступени жили, отзываясь на каждый шаг разными голосами.
Зизи шла вверх, приподнимая подол. Впрочем, слово «приподнимая» не совсем точно отражает происходившее. Если быть точным, она задрала платье настолько, что из-под него стали видны розовые прозрачные трусики, плотно облегавшие округлые ягодицы.
Игорь, следовавший за ней, поначалу смущенно опустил взгляд, но поняв, что Зизи ничего не видит, нахально вперил глаза в аппетитные живые выпуклости.
Зизи, которая ни одного шага не делала, не продумав его до деталей, прекрасно представляла, что должен был испытывать юноша, вынужденный следовать за ней с поднятой головой.
Эта игра ее возбуждала. По натуре Зизи была бесшабашной и страстной. Ее богатые формы — грудь, бедра, не были беззастенчивой и лживой рекламой несуществующих достоинств. Наоборот, они в полной мере отражали испепеляющую сущность внутреннего огня, который с ранних лет сжигал ее изнутри.
Впервые Зизи затащила на себя парня в двенадцать лет. Ему было шестнадцать. Большеголовый белобрысый увалень Мишка Тряпкин был сыном дворничихи в их дворе. Толстогубый, ленивый, он не обращал на Зизи внимания, а вот она положила на него глаз.
Странное любопытство тянуло ее к ребятам, но более подходящего объекта для изучения, чем Мишка, она не находила. Мальчики в их классе собрались тупоголовые, на девочек почти не смотрели, кучковались стаей, у которой на уме были только проблемы утверждения своей силы в школе, в квартале.
Подрастала смена «крутому» поколению первого призыва. Мир девочек, обделенных мальчишечьим вниманием, жил своей жизнью. Собираясь в кучки, подружки постоянно шушукались. В таких разговорах доминировали две темы — моды и интимные тайны, о которых многие знали лишь понаслышке.
Личным опытом среди девчат поделиться никто не мог, и поэтому беседы не столько удовлетворяли любопытство, сколько разжигали его. Потому интерес Зизи к Мишуне рос быстрее, чем она сама тoro ожидала.
