городе Кодай-но. Первым, кого увидела, был Сацуджинша. Поначалу заорала, но потом взяла себя в руки. Он только хмыкнул, реакция его не удивила.
Я запила чаем. Бр-р-р, горький. Мисаки солидно передержала листья, но цуми с ними, очень даже бодрит.
— Он был не особо разговорчив, просто сказал, что спас меня, потому что я ему полезна. Если сослужу службу правильно, то смогу жить прежней жизнью.
— Прежней? — уточнила я, отщипывая кусочек рисовой булочки.
Мисаки кивнула:
— Да. Я поначалу не поняла, о чем речь. Но потом увидела свое отражение в зеркальном украшении на доспехах Сацуджинши.
— Заорала?
— Да, — кисло согласилась Мисаки. — Согласись, я привыкла видеть в зеркале другое отражение.
Я только покачала головой.
— С этих пор я была Наодой — внуком мастера Ру, — продолжила она. — Кое в чем помогала, но ничего такого, что могло было бы быть неподъемным.
— Что… — Я поджала губы. — Зачем ему это было?
— Он понимал, что может один не справиться, — сказала Мисаки. — А ещё заявил, что сюда обязательно придет та, кто ему нужен. Если все пойдет как надо, то именно её действия вернут мне прежнее лицо. Только вот мне нельзя ей открываться.
Сказать было нечего. Так вот почему Наода практически все время молчал. Мисаки, носящая его личину, не могла сказать об этом.
Я шумно выдохнула:
— Судя по всему, ждал именно меня?
Она кивнула:
— Именно так. Он не делился мыслями, но временами проскальзывало кое-что. Что ты сможешь сделать то, что неподвластно людям кланов.
— Чтоб он грохнулся в болото, а в корыте воды не было, — проворчала я и снова вздохнула. Ерунда какая. — Это он тебя послал мне на помощь в темницу?
— Я настояла, — мрачно сказала Мисаки. — Он ещё сомневался. Но, осознав, что Мирунгша использовал тело Рё Юичи, согласился.
Я аккуратно поставила пустую пиалку на поднос. От булочки тоже ничего не осталось.
— Вот как… Получается, после смерти Сацуджинши его чары спали, и ты снова стала собой?
— Да. Кто бы мне сказал, что буду прислуживать проклятому Кодай-но, подняла бы на смех.
— А жизнь прекрасна и удивительна, — проворчала я. — Мисаки… а про Чоу ты ничего не знаешь?
Она вмиг изменилась в лице. И то, что я увидела во взгляде, заставило сердце сжаться.
— Знаю, — каким-то не своим голосом ответила Мисаки и потянулась к узелку, стоявшему возле валика, что служил подушкой.
Молча начала его развязывать. Я терпеливо ждала, понимая, что она хочет что-то показать.
— Пока я тебя тащила сюда, из карманов кое-что выпало, — произнесла она.
Ткань подалась, блеснула аметистовыми крылышками бабочка. Возле неё находились свитки Мирунгши.
Мисаки мягко, почти нежно взяла брошку и положила на ладонь, при этом глядя только на неё.
— Миру-то-Минай — это безумие. Безумие, которого не должно быть на земле. Он не просто убивал, он пленял человеческие души.
Я посмотрела на бабочку, горло сжало. Кажется, уже знаю, о чем пойдет речь.
— Хочешь сказать, что он… Её…
Мисаки шумно выдохнула и подняла взгляд:
— Это Чоу, Аска. Мирунгша заключил её душу в эту брошь. А Сацуджинша оставил мне в подарок умение видеть, кто именно заключён в камни.
Чоу… Ведь с одного из диалектов тайоганорийского языка её имя переводится именно как «бабочка». О боги… Точнее, то, что от вас осталось…
Я протянула руку, но взять не смогла. Просто накрыла своей ладонью ладонь Мисаки.
— Уж не знаю, как, но ты смогла её отыскать, — произнесла Мисаки, её глаза влажно блестело.
Мне и самой пришлось часто заморгать, чтобы не пролить ни слезинки. Смешливая и временами очень задумчивая Чоу, искренняя и справедливая.
— Мы позаботимся, чтобы её душе было хорошо, — хрипло сказала я. — Проведем все нужные ритуалы. Если будет мало, то пойдем дальше.
Мисаки молча смотрела на меня, а потом серьёзно кивнула, словно закрепляя этим согласием немую клятву.
Некоторое время мы ещё пробыли в домике, но потом быстро собрали вещи. Оставаться не хотелось. Нужно было добраться до школы Токугава и выяснить, что там происходит. А потом как-то связаться с Эйтаро и узнать, все ли в порядке с сейваненами.
Солнце уже садилось, но нас это не пугало. Со мной рядом снова была подруга, по которой я до ужаса соскучилась. Что бы там нас не ждало впереди, теперь мы вместе. К тому же в лагере находится Харука, которая будет рада нам обеим.
— Идем? — уточнила Мисаки, поправив лямку полотняной сумки.
— Идем, — сказала я, больше не глядя на лес и охотничий домик.
Больше нет смысла оглядываться назад. И аметистовая бабочка, продетая в шнурок на моей шее, на секунду стала теплее.
Эйтаро стрелой пронесся через дорогу За Вратами, практически не задумываясь, что может в кого-то врезаться. Не сейчас. Не до этого.
Куда важнее, что сердца Санта и Ордо будут биться совсем скоро так, как должны, а не при помощи его рёку, которая пусть и дает силу, но всё равно лишь искусственно держит их, а не дает полноценную жизнь.
— Сумасшедш-ш-ший… — донеслось вдогонку.
Кажется, кто-то из луннокожих созданий с трудом удержался на ветках, когда Эйтаро чёрным вихрем пролетел мимо.
Плевать. На всё плевать.
Сейчас важны Сант и Ордо.
Перед Эйтаро будто из ниоткуда появилась земляная гора, но он рассек её потоком рёку. Кто-то взвыл. Местные жители никак не успокоятся. До сих пор не поняли, что шиматта не будет ни с кем играть.
Впрочем… они давно не видели тут шиматт. Поэтому и путают с обычными людьми, не зная, что их всё равно обойдут.
Когда Эйтаро выпрыгнул из мира За Вратами возле города Сацуджинши, то на некоторое время потерял дар речи. Город… остались только тусклые стены. Строения не разрушились, но в них не признать того, что было. Получается, проклятый Кодай-но удерживал их собственной жизнью и силой.
Теперь только если ученые захотят проводить раскопки в этом месте, то сумеют что-то отыскать. Нет больше свечения погребальных костров. Нет больше и намека на былое величие города Крылатых.
Эйтаро повернул голову в сторону, где видел Санта и Ордо, и рванул туда. Прошлое пусть остается в прошлое. У него есть дела важнее.
Друзей долго искать не пришлось. Оба лежали на земле ничком. Слава Тем, Без имени, почерневшие ветви деревьев скукожились и отползли в сторону, словно больше не имея права касаться этих людей.
Эйтаро присел возле Санта, перевернул его на спину. Пересохшие губы, бледная до синевы кожа, рваное дыхание. Но вот ресницы дрогнули. Затуманенные серые глаза немного расфокусированно уставились на Эйтаро. Миг
