Но как? Это же военная тайна! Это же какой секрет должен быть! Здесь же схема всех укреплений. Я в военном деле не понимаю ничего, но думается мне, это настолько ценная штука, что король бьёрнский дорого за неё даст.
— Дорого, — сказал Генри, разглядывая схему. — Да, к сожалению, не настолько, чтобы расплатиться этим с Биллом Мясником. Но вопрос хороший. Почему эта схема вообще тут есть и хранится в библиотеке?
— Порядок и отчётность, — сказал важным тоном Хрюша. — Все эти знания не для нас с вами, жалких балбесов, но для наших потомков. Для тех, кто будет жить через сотни и сотни лет, когда нас уже и след простынет. Крепость развалится на мелкие кусочки, покроется землёй и травой. Но наши потомки будут знать, что за крепость здесь была и как выглядела. Это как письмо в будущее от нас сегодняшних.
— А почему бьёрнцы не явились сюда за этой картой?
Хрюша развёл руками.
— Да кто сейчас в библиотеки ходит?
— Справедливо. Страшно подумать, что тут ещё интересное хранится.
— Жизни не хватит, чтобы узнать, — сказал Хрюша. — Но раз жизнь у нас одна, а стараниями Билла Мясника она может закончиться раньше, чем хотелось бы. Давайте-ка посмотрим, что нам надо.
Он поводил пальцем по схеме, шевеля губами.
— Да, вот оно.
Хрюша провёл ногтём вдоль какой-то тонкой линии, идущей в замок с востока на запад.
— И что это?
— Замковая канализация. Свинцовые трубы проложены в скале и по ним стекают все городские нечистоты сразу в залив. Прямо под землёй, под лагерем бьёрнцев, под замковыми стенами, и выходит она к западным воротам. Это-то нам и надо. Канализация наш единственный путь попасть в замок. Конечно, кроме как вместе с бьёрнцами по штурмовым лестницам, разумеется.
Блонди вздохнул.
— Где-то в глубине души я надеялся, что этот твой план ни к чему не приведёт и нам не придётся лезть сотню ярдов по сточной трубе, полной навоза.
Хрюша сверился с чертежами.
— Около ста семидесяти ярдов, если быть точным. Но идей лучше у нас всё равно нет, не так ли?
Генри внимательно изучал чертёж.
— Труба же в море выходит, так?
— Так.
— Значит, нам придётся дойти до залива. А перед заливом лагерь бьёрнцев. Его-то мы как пересечём?
Блонди хмыкнул.
— Как, как. Молча!
— Тебе это не удастся.
— Уж поверь мне, когда мы будем как воры-домушники на цыпочках красться мимо спящих солдат, меньше всего тебе захочется языком чесать. Даже пикнуть побоишься.
— Да я уже боюсь.
— Повторюсь в который раз, — неожиданно твёрдым голосом сказал Хрюша. — У нас всё равно нет других планов, и у нас нет другого шанса. Мы или пройдём через лагерь врага или нам всё равно конец,
— Люблю тебя за твой задорный взгляд на вещи, друг мой, — сказал Блонди, спрыгивая со стола. — Ну, так не будем тянуть кота за хвост, надо успевать до рассвета.
В пяти сотнях ярдов от осадного лагеря бьёрнцев трое приятелей остановились и снова разглядели лежащий перед ними пейзаж. Генри поднял глаза к небу. Луна скрылась за тучами и ветер гнал низкие облака.
— Хоть с чем-то повезло. Вперёд, балбесы.
Хрюша потушил фонарь, открыл стекло и начал мазать лицо сажей. Блонди засмеялся.
— Ты что это делаешь? Решил, что был слишком чистеньким до этого?
— Нет, не хочу попасться, я сольюсь с темнотой, а твоё бледное, как у покойника лицо, в темноте светится, как голый зад при Луне.
— Так, ну-ка оставь и мне немного сажи.
С перемазанными лицами они крадучись приблизились к лагерю до ста ярдов, затем залегли и двинулись ползком. Возле ближайшего костра спал и храпел, как медведь в берлог, дозорный. Друзья проползи под телегами и перебежкам от палатки к палатке продвигались дальше.
— Хорошо, что прибой скрывает шум наших шагов, — прошептал Блонди.
— Тихо ты, — всполошился Хрюша.
Проходивший ярдах в двадцати от них солдат оглянулся, с минуту всматривался в темноту, потом пожал плечами.
— Должно быть, ветер, — сказал он и пошёл дальше.
Генри вытер пот со лба и они потихоньку снова двинулись. Неожиданно, Блонди остановился, поводил носом, как собака, и подкрался к обозной телеге. Приподняв холстину, он потащил из неё мешок.
— Эй, ты чего делаешь, — зашипел Генри.
— Я жрать хочу, а там колбаса, богами клянусь, я её прямо чую.
— Я из тебя колбасу сделаю, если ты не прекратишь.
— Тихо вы, оба, — отчаянно зашептал Хрюша, оглядываясь во все стороны.
Блонди махнул рукой, медленно стащил с края обоза мешок и закинул его на плечо. Двинулись дальше. Каждую секунду сердце Генри выстукивало что-то наподобие боевого марша в бешеном темпе, но сегодня боги были на их стороне. Наконец, они миновали последний дозорный костёр, солдат при котором столь же мирно спал, как и его коллега по другую строну лагеря. Стараясь удержать бешено бьющееся сердце в груди, Генри с приятелями переползли через большую скалу и лагерь скрылся из виду. Генри нырнул в углубление между камней и пытаясь унять страх, растирал дрожащие руки. Рядом плюхнулся Блонди, уже жующий колбасу, и часто дышащий Хрюша.
— Поверить не могу, что получилось, — сказал с набитыми ртом Блонди.
— Поверить не могу, что мы чуть не умерли из-за твоей колбасы.
— Злой ты какой-то. Пожуй-ка лучше колбаски.
— Нет, спасибо. Я твоей глупостью уже сыт.
— Мне дай, — попросил Хрюша, — я всегда от нервов кушать хочу.
Блонди отломил ему половину и они задвигали челюстями. Генри отчаянно вглядывался во тьму, осматривая каждую скалу, прыгая по камням.
— Сюда, — наконец крикнул он.
Из одной скалы торчал край свинцовой трубы, не больше трёх футов в диаметре, из которой вытекала струйка нечистот.
— Что же, она реально существует, — сказал Блонди, роняя крошки колбасы на на куртку. — Кто бы мог подумать, что в книжках правду пишут.
Друзья подошли ближе. Труба была перекрыта толстой решёткой.
— Ну, припылили, — сказал Блонди. — Нам её и за сто лет не перепилить. Всё, конец комедии.
Генри, задумчиво разглядывающий решётку, подошёл, взялся за неё обеими руками и со всех сил дёрнул. С чпоком она
