Я, может, плохо разбираюсь в людях, но у меня сложилось впечатление, что Билл Мясник это человек, который своё слово держит и не страдает провалами в памяти.
— Старый солдат говорил, что осада долго не продлится...
— Ага, стоит доверять мнению какого-то первого встреченного человека с оружием. В любом случае, даже если он и был прав, мы действительно будем надеяться, что король бьёрнский будет столь любезен, что лично попросит нас войти, посмотреть, что там да как, оглядеть все телеги, по-дружески предложит лучших девочек и самые приятные вина? Да-да, я слышал, он невероятно гостеприимный человек, добрый такой, будто ему поленом по башке заехало.
— В твоих словах столько яда, что хватило бы всю эту армию отравить, — сказал Блонди, качая головой.
— Извините, я, в отличие от вас, немного взволнован нашими паршивыми перспективами. Вы-то не думаете о том, как выбраться из этого болота, в котором мы вязнем всё сильнее, только предлагаете какие-то безумные планы.
Блонди ухмыльнулся и скрестил руки на груди.
— Ты вообще знаешь, что такое безумие? О чём тут думать? Если мы не можем войти в крепость с осаждающими, значит, пролезем без них. Мы проберёмся в осаждённый город. Вот, что такое безумие.
Генри повернулся к Хрюше.
— Кажется, я был слишком занят, управляя телегой. Он давно сошёл с ума? Что ещё безумного он сказал, пока я не слышал до этой минуты? Говорил, что беседовал с богами, собаки мяукают, а женщины могут носить штаны?
Хрюша, внимательно изучавший замок, потёр подбородок и сказал:
— Блонди прав.
— Безумие заразно, я так и знал. Ну-ка не дышите на меня, я остался последним здравомыслящим в нашей маленькой банде.
— А что, у тебя есть какие-то другие идеи?
— Моя идея в том, что твоя идея нереальна. Если бы могли летать и сверху залететь в крепость — тогда да. Но пока у тебя не выросли крылья, я других методов попасть в замок через кольцо осады не представляю.
— Раз не можем попасть сверху, — сказал Хрюша, переводя взгляд на волны залива. — Значит, попадём снизу. Есть здесь где-нибудь монастырь поблизости?
Уже в сумерках телега остановилась возле монастырских ворот. Блонди слез на землю и постучал. Тишина. Постучал ещё сильнее. За воротами раздался тихий шорох.
— Кто там?
— Свои!
— Свои все ночью дома сидят.
— Открывай! Святая инквизиция! — рявкнул Блонди.
Минута тишины и казалось, что их план наглого вторжения провален, но вот, наконец, послышалась возня с запорами и дверца в больших воротах приоткрылась. Оттуда высунулся длинный нос привратника.
— Инквизиция?
— Она самая! — сказал Блонди и толкнул монаха внутрь, впуская друзей.
— Что-то не похожи вы на инквизиторов, — сказал привратник, потирая нос.
— А ты не похож на человека, который будет жить и долго и счастливо, если продолжишь перечить святой инквизиции.
— Но мы не ждали...
— Никто не ждёт святую инквизицию, в этом весь смысл, — отрезал Хрюша. - Немедленно проводи нас в библиотеку.
— Может, я пока разбужу отца настоятеля?
Генри поднял руку.
— Отказать. Когда настоятель понадобится, мы сами его разбудим, только это ему совсем не понравится. В библиотеку, сказано, и поживее, и принеси что-нибудь пожрать, выпалывание ереси будит аппетит.
Привратник колебался. Эти трое куда больше напоминали оборванцев, чем инквизиторов, но кто знает, какие нынче обычаи у цепных псов церкви?
— Следуйте за мной, господа.
Блонди с Генри уселись на лавке, жадно поедая принесённые привратником бутерброды с сыром, запивая всё холодным молоком, пока Хрюша носился по библиотеке в поисках нужной книги. Отсветы его фонаря мелькали между книжными полками, порождая странные, жуткие тени в ночной библиотеке и хранилище книг казалось местом чуть менее мрачным, чем кладбище.
Пробегав минут двадцать, Хрюша вернулся, неся стопку толстых книг.
— Это должно быть где-то здесь, — сказал он и оглушительно чихнул.
Книжная пыль покрывала его с ног до головы, осыпаясь на него с верхних полок, пока он выуживал нужные фолианты. Он разложил книгу на столе и с трудом перевернул обложку, размером с доску для стирки.
— Так... не то... не это... нет... нет... чёрт, интересно бы почитать потом, но не то...
— Десять против одного, ничего он не найдёт, — с набитым ртом сказал Блонди.
— Если он ничего не найдёт, значит мы напрасно повесили на себя ещё одно преступление, выдавая себя за инквизиторов.
Блонди с недоумением оторвался от надкусанного бутерброда.
— Хочешь сказать, это преступление? Хрюш, а, Хрюш, это преступление?
— Смотря, с какой точки зрения расценивать, — сказал Хрюша, отчихиваясь от клуба пыли, взмётнутого открытием нового фолианта. — Если с точки зрения законов церкви — тогда. Но вот если с точки зрения законов светских — тогда тоже да.
— М-да. Ну, что поделать. В последнее время мы так много набарагозили, что преступлением больше, преступлением меньше, подумаешь. Два раза не повесят. Разве что две верёвки на одну шею накинут.
Сказал Блонди и стал есть бутерброд быстрее, будто уже почувствовал удавку на шее.
— Это ещё зависит от того, кто нас первый за это поймает. Церковная стража или баронская, — задумчиво сказал Хрюша, не отрываясь от листания книги.
— Какая разница?
— Ну, если церковная, тогда нас сварят в кипящем молоке. Если баронская, просто повесят.
— Даже не знаю, что и выбрать. Вешать меня уже дважды хотели. А вот сварить в молоке пока что никто не обещал. Почему в молоке, кстати?
— Как молоко матери вскармливает младенца, так кипящее молоко очищает грехи человека.
— Звучит очень романтично, хоть и бессмысленно. Я бы, пожалуй, это выбрал. А ты, Генри, какую смерть бы выбрал?
— От старости, в своей постели.
— Зануда, — не прекращая жевать, Блонди махнул рукой.
— Есть! — выкрикнул Хрюша и эхо прокатилось по коридорам библиотеки.
Друзья бросили ужин и столкнулись лбами над книгой.
— Вот оно.
Хрюша водил пальцем по развороту книги. Рисунок представлял собой гигантский чертёж. Аккуратным чёрными чернилами был вырисован план укрепления замка Харднатс. Стены и башни, барбаканы и ров, всё это было на схеме. Блонди от удивления разинул рот и кусок недоеденного сыра упал прямо на рисунок. Хрюша поморщился и аккуратно смахнул мусор.
— Быть не может, — сказал Блонди. —
