на шаг от себя.
Когда они взяли фонарь и собрались уходить, услышали, как он насвистывает песенку, идя к ним навстречу, поэтому Мия, приложив палец к губам, показала Майе на наручники, чтобы она сделала вид, что они на ней, а сама встала у стены и спрятала руку с пистолетом.
Ее трясло от адреналина и того, что она собиралась дать отпор своему кошмару. Трясясь от страха и нервов, Мия едва сдерживалась, чтобы не выставить руку раньше времени и не покончить с ним. Возможно эффект неожиданности и будет на ее стороне, но пули такие мелкие, что она боялась не попасть в него, с первого раза, и только ранить, но им и этого было достаточно, только бы убежать от него.
— А вот и я, принес еды нам, — сказал он и стал выставлять пакеты на стол.
Именно этот момент Мия и выбрала, чтобы встать у него за спиной, пока он отвернулся, чтобы выстрелить в него.
Но странная штука жизнь. Когда тебе кажется, что вот сейчас, ты сможешь сделать это. Сможешь выстрелить. Сможешь забрать чью-то жизнь. Она дает тебе шанс подумать, стоит ли оно того?
И ты начинаешь метаться в поисках правильного ответа или выбора, пока твоя жизнь и жизнь других людей зависит от этого элемента неожиданности.
И порой бывает, что ты не успеваешь сделать это, потому что противник умен, ловок и чудовищно безумен.
Пока Мия решалась на этот поступок, он резко повернулся и уставился на нее и пистолет, начиная смеяться.
— Мия, кажется, ты хочешь убить меня? — спрашивал он сквозь смех.
— Какой ты догадливый! — бросила Мия, обхватив пистолет двумя руками и наведя на него, скрывая нервную дрожь.
— Ты не сможешь этого сделать, — сказал он, глянув на нее исподлобья и Мия испугалась, что и вправду струсит.
Снова.
— Ошибаешься, сейчас я могу это сделать! — отчеканила Мия, заметив, что он отходит к Майе поближе. — Стой на месте! — крикнула она, но он быстрым движением обхватил Майю, заставляя вскрикнуть, и притянул к себе, забирая из ее рук нож и прислоняя его к ее шее.
Сказать, что Мия испугалась, это ничего не сказать. Ее окатило ледяной волной, и она вспомнила, как он потрошил других девочек, заставляя ее смотреть на это.
— Вспомнила, да? Опусти пистолет или она будет следующей, — прошептал он, прижимая Майю к себе, которая тряслась от страха и плакала.
— Прости Мия, прости, — шептала она и Мия качала головой.
— Это не твоя вина, — отвечала Мия на ее слезы, опуская пистолет.
Оттолкнув Майю, он протянул руку, подходя к ней, и Мия не задумываясь, резко наставила его вновь, выстрелив несколько раз.
Крик Майи и странный, хлюпающий звук, исходивший из его уст, нарушали тишину, которую стали разбавлять звуки подъезжающих полицейских сирен и крик Дэмьяна, бежавшего к ним и зовущего Мию.
— Ты только моя, Мия! — прошептал он, падая ей в объятия, и резко, вскинув руку с ножом, воткнул его в Мию, которая даже не успела ничего понять. — Ты только моя! — повторил он, когда она стала оседать на пол, следом за ним.
Крик Дэмьяна, звучал как рев раненого зверя.
— Миияяя!!!
Дэмьян тяжело вздохнул, уставившись в окно и, запрокинув голову, повертел ею, чтобы расслабить затекшие мышцы. Оглянувшись на Мию, он увидел, что ее состояние все также стабильно и приборы пищат по-прежнему.
Вот уже две недели они находятся в больнице, потому что рана Мии хоть и была глубокой, но жизненно важных органов, слава Богу, не задела. Он чертыхнулся про себя, отворачиваясь от нее и ругая за самодеятельность.
Когда он залетел туда, и услышал выстрелы, то сначала обрадовался, что она не забыла про пистолет, но когда этот псих, воткнул в нее нож, его сердце едва не остановилось от страха.
А когда он засмеялся, то в Дэмьяне что-то сломалось, потому что последнее, что он помнил, как бросился на того, с кулаками, желая убить.
Его оттаскивал Пашка и несколько полицейских, которых он раскидал как пешек, за то, что они заставили его оторваться от него. Пока Пашка не крикнул, что Мии срочно требуется госпитализация. Бросив молотить руками его лицо, точнее то, что там осталось, он обернулся к Мии и, подняв ее с пола, прижал к себе.
Когда их доставили в больницу, медсестры в ужасе разбегались от него, пока Пашка не сказал ему, пойти умыться, иначе его не пустят в реанимационную палату.
Посмотрев на себя в зеркало Дэмьян понял, почему они разбегались, его лицо было просто измазано и забрызгано кровью этого ублюдка. Рубашка, руки, все было в крови. Сорвав с себя все, он набрал водителю и попросил его принести запасной комплект одежды из машины, а сам залез в душевую для медперсонала, и быстро смыл с себя все.
Переодевшись в одежду, он вернулся к Пашке, но тот сказал, что Мию уже оперируют.
— Слишком большое внутреннее кровотечение, возможно потребуется переливание крови! — бормотал он, но Дэмьян уже не слышал ничего
— Она умрет? — спрашивал он, тряся его за грудки, и Пашка покачал головой.
— Не умрет, не умрет! — говорил он, стараясь успокоить взбешённого, Дэмьяна.
Когда стало ясно, что потребуется переливание крови, Дэмьян устроил настоящий ад в больнице, переполошив всех. Наведя страх на медперсонал, он грозил их всех отправить «отдыхать», если с его женой что-то случиться.
Метаясь перед дверьми реанимационной, он уже хотел ворваться туда, как к ним вышел доктор, снимая повязку с головы и Дэмьян, схватив его за грудки, стал трясти, ревя.
— Жива? Моя жена жива?
— Успокойтесь, успокойтесь, все обошлось. Сейчас ей сделают переливание крови, а после, переведут в палату, — сказал доктор.
— В двухместную палату переводи и чтобы медсестра неотрывно следила за ее состоянием, понял? — рычал он, но Пашка, отцепив его руки от халата врача, обнял того за плечи, и отвел, о чем-то спрашивая.
Накинув халат с вешалки, Дэмьян зашел в реанимационную палату.
— Вам нельзя сюда! — воскликнула медсестра, но увидев его почти звериный оскал и полной ярости взгляд, сочла за благо отойти от него подальше.
Увидев Мию в трубках, бледную, под пикающими приборами, Дэмьян опустился на пол возле операционного стола и прошептал.
— Мия, милая, я так сильно люблю тебя, что если ты умрешь, я тоже умру. Прошу, девочка моя, борись, ты сильная, строптивая, ты сможешь. Я не могу потерять тебя, когда только обрел. Ведь ты мое счастье, моя любовь, моя единственная девочка. Прости меня, прости.
Дэмьян продолжал нашептывать слова, пока Пашка
