концов, он отступил. — Я не могу.
— Почему?
— Я уже не тот мальчик, которого они отправили в Центральный Теуман три года назад.
— Но, Кочин, ты -
— Пожалуйста, Нхика. — Он посмотрел на неё умоляющим взглядом, и она сдалась, понимая, что спорить больше бесполезно. — Я подожду тебя на пляже.
С кивком она направилась к дому, сжимая письмо в руках. Дом был наполнен характером, этажи стояли наклонно друг на друге, а дикий сад разрастался через забор. Теперь она видела флагшток вблизи, его множество флагов развевались на ветру. По мере приближения, внутри раздался лай собаки.
Нхика подошла к двери. Подняла кулак. Постучала.
Собака вновь начала шуметь, и она услышала, как женщина её успокаивает. Шаги приближались, прежде чем дверь открылась.
Женщина была яронгозкой. Это было видно по её плоскому носу, загорелой коже, чёрным глазам. У неё был тот же цвет лица, что и у матери Нхики, солнечные пятна и веснушки покрывали её щёки и руки, изрезанные временем, но Нхика видела те же черты, что передались Кочину — умные глаза, мягкие губы, тёмные брови.
Нхика вспомнила, что нужно говорить. — Госпожа Вен? — спросила она. Она протянула конверт вперёд, как будто тот мог говорить за неё. — Я принесла письмо от Кочина.
Глаза госпожи Вен мгновенно расширились. — Кочин?
— Меня зовут Суонъясан Нхика, — сказала она, удивляясь тому, как естественно её настоящее имя слетело с её языка. — Я подруга вашего сына.
— Где он?
Нхика покачала головой, извиняясь. — Его здесь нет, но я пришла, чтобы передать это. — Она подумала о Кочине, вероятно, находящемся всего в нескольких шагах, скрывающемся от своего дома, своей матери.
— Заходи внутрь. Я поставлю чайник. Останься на ночь. И можешь звать меня тётя Етунла. Или тётя Е.
Нхика моргнула на трёхсложное яронгское имя, на то, как тётя Е округлила его акцентом, как вся её речь была пропитана этим знакомым, согревающим акцентом, несмотря на её идеальный теуманский словарный запас.
Она усадила Нхику на стул и поставила чайник на плиту. Пока собака обнюхивала её обувь, глаза Нхики бродили по дому. Теперь она увидела, что дом на лодке был скопирован с этого дома, с растениями, набитыми в каждом углу, и обилием естественного света, фильтрующегося через треснувшие ставни и пыльные окна. Её взгляд остановился на стене с семейными портретами: молодой Кочин с матерью, отцом, двумя другими мальчиками и щенком. Она легко могла узнать Кочина среди троих мальчиков — у младшего была грива кудрявых волос, а у старшего было строгое выражение лица, напоминающее ей немного Трина. Даже в детстве у Кочина была та же очаровательная улыбка и остроумные глаза. И щенок, и дети росли на каждом портрете, с Кочином отсутствующим на самом последнем.
— Прости, — сказала тётя Е. — Его отец и мальчики сейчас не дома, но они будут вечером.
— Всё в порядке, тётя. Я не думаю, что смогу остаться так долго. — Она положила письмо на стол. — Кочин хотел, чтобы я передала вам это. Он сказал, что это ежемесячная стипендия. И письмо.
Тётя Е принесла чай и налила им по чашке, прежде чем сесть. Она осматривала письмо, как будто боялась его открыть. Вместо этого её пальцы осторожно касались печати.
— Он сейчас здесь, ведь так? — спросила она, её ранее оживленный голос стал приглушенным.
Нхика, не готовая лгать новой тёте, кивнула.
— Почему он не пришёл?
— Он… не готов.
Брови тёти Е вопросительно поднялись. — Ну что ж, скажи ему, что мы готовы его принять. — Она сделала глоток чая, её глаза устремились на Нхику, внимательно изучая её. — И кто ты для него?
— Я… — Нхика подбирала правильное слово. Соучастница? Подруга? — Ещё один целитель сердца.
Эти слова не вызвали здесь никакого удивления, и вместо страха или тревоги глаза тёти Е только смягчились. — Ах, значит, ты знаешь о нём. И обо мне.
Нхика кивнула.
— Значит, он всё-таки сделал это? — спросила тётя Е. — Кочин всегда говорил нам, что он покажет Теуману, что значит быть целителем сердца. Что он изменит их восприятие.
Грудь Нхики сжалась. Он вошёл в город, надеясь изменить его, но город изменил его самого. — Центральный Теуман упрям, — ответила она уклончиво. — Не думаю, что даже Кочин смог бы изменить его мнение в одиночку.
— Кажется, вы хорошо его знаете, если он рассказал вам о своём даре целителя сердца. — Тётя Е подняла вопросительно бровь, но Нхика не могла предложить ей ничего более конкретного. — Скажите мне тогда, у Кочина всё хорошо? Он присылает нам деньги, но я хочу знать правду, пожалуйста.
Нхика искала ответ. Когда она впервые встретила его, ей казалось, что он справляется больше чем хорошо для мальчика его возраста. Но истинный Вен Кочин, тот, что скрывался за всеми масками, просто хотел вернуться домой. — Он несёт многое на своих плечах. Но… он не одинок. — Уже не один. — Больше, я не знаю. Простите.
— Дайте-ка мне посмотреть, что в этом письме. — Наконец, тётя Е нашла в себе смелость открыть письмо, осторожно, чтобы не порвать бумагу. Она вытащила его, краткую записку и высокую стопку купюр. Пока она читала, её выражение оставалось непроницаемым, хотя губы произносили слова. Сильные эмоции проносились в её глазах, но Нхика узнала одну из них лучше всех: тоску. Тётя Е просто скучала по своему сыну.
Наконец, она отложила письмо, покачав головой. — Мы не можем просто переехать, — сказала тётя Е, и Нхика приподняла бровь.
— Переехать?
— Щедро, но это не вопрос денег. Кочин просит нас оставить всю нашу жизнь, — пояснила она, и Нхика уловила суть содержания письма.
— Я… я обязательно скажу ему это, — сказала она, и тётя Е взглянула на неё с любопытством.
— Вы скажете? — Тётя Е указала на письмо. — Но он просит нас забрать вас с собой.
Горло Нхики сжалось, когда её мозг обработал эти слова. Он солгал ей. Он солгал ей. Кочин никогда не собирался говорить ей правду; он планировал уехать отсюда без неё.
Она встала, её стул скрипнул по полу. — Спасибо, тётя Е, — сказала она наспех, поклонившись. — Спасибо за чай. Спасибо за доброту. Мне нужно идти.
Тётя Е открыла рот, чтобы возразить, но Нхика уже была у двери. Прежде чем уйти, она обернулась и сказала: — Тётя Е, Кочин любит вас.
Затем она ушла.
Глава 19
Нхика бросилась к краю утеса, беспокоясь, что увидит его дом на горизонте, дрейфующий назад к Центру без нее. Солнце садилось над водой, и она прищурилась, стараясь разглядеть знакомый силуэт сквозь мерцающий свет.
Вместо этого она увидела Кочина, стоящего
