и мозги. — Ненавижу тварей. Легких камушков они хотят, мисов стреляют. — Брезгливо пнул ногой труп хмурый Угрюм.
— Зачем? — Поднялся Максим. — Мы же ничего о них не знаем. — Надо было поговорить. Зачем сразу пулю в лоб?
— Чего тут надо знать. Все на его морде написано. Жадная, трусливая сволочь. Ты еще пожалей и заплачь. Он тебя грабить и убивать пришел, а там дальше, еще двое таких же сидят. Смирись Художник. Ты в мире Полоза, а здесь выбор простой. Или ты, или тебя. Садись, и ешь уху, а я к друзьям нашим новым наведаюсь, поздороваюсь, и сделаю этот мир немного чище.
Он подхватил за ногу еще теплый труп и потащил к озеру. Через некоторое время плеснула вода, но он не вернулся, а еще через полчаса раздались два далеких выстрела.
Максим сморщился. Тяжело принимать жестокую реальность, но Угрюм в чем-то прав. Не Художник придумал правила этого мира. Их можно только принять, или умереть, но он еще не готов к смерти.
То, что они задумали, было чистейшей воды авантюрой, но мозговой штурм двух людей, по поиску решения проблемы ни к чему не привел. Идеи рождались как снежинки в пургу, но тут же отметались в сторону под напором убийственных доводов в своей несостоятельности. Когда Максим предложил свою утопическую идею, то Угрюм лишь скривился, обозвав его придурком и самоубийцей, но все же задумался.
О произошедшем ночью, по негласному, обоюдному согласию не разговаривали. Угрюм вернулся к костру злой, и молча сел доедать остывшую уху, а Максим не стал его расспрашивать, ему и так было понятно, что там произошло. Ночь не спали, понуро рассматривая огонь, и обсуждать дальнейшие планы начали только под утро.
После получасового скукоживания в морщины лба и чесания затылка, и еще нескольких абсурдных предложений Угрюм сказал, что в идее Художника что-то есть, и предложил все же ее обсудить. В итоге бурного разговора друзья отправились в путь, слабо представляя, что из всего этого получиться, ведь все их планы строились на порой абсурдных догадках.
Мир вечной осени встретил их обычным для этой местности нудным, холодным дождем, и серым, спаявшим небо и землю в одно целое туманом. Шагнув сюда, они остановились у края невидимого перехода. Было над чем подумать.
— Не имею ни малейшего представления, где тут может быть болото. Я всегда проскакивал эту локацию по самой кромке, быстро, и пытаясь не отсвечивать, а теперь надо лезть куда-то в самую середину этой плесени, да и еще и искать самому встречи с опасной тварью. — Угрюм всматривался в туман, пытаясь рассмотреть там хоть что-то.
— Вода всегда бежит вниз, и скапливается в ямах и ложбинах зарастая илом и мхом, превращаясь в нужную нам консистенцию, именуемую болотом. Думаю, надо просто идти вниз по склону, и в итоге мы что-нибудь да найдем. — Вздохнул Художник. — Другого выбора у нас все равно нет.
— Тут кругом одно болото. Даже в воздухе жабы квакают. — Угрюм недовольно сморщился. — Пока мы найдем то, что нам надо, найдут нас, и жить нам, максимум останется, три дня, а то, что ты считаешь выходом, окажется пустышкой.
— Чего ты ныть начал раньше времени? Можно подумать, что у нас есть другое решение, да и вообще, это твоя идея ввязаться в квест. Захотел справедливости? Захотел наказать уродов? Вот и получай проблемы. Она, эта самая справедливость, не никогда не даётся легко, за нее повоевать приходиться. — Огрызнулся Максим.
— Не ною я. — Вздохнул друг. — Не хочется просто подохнуть, покрывшись язвами.
— Тут еще бабушка надвое сказала. Идея-то с лекарством неплохая. — Хлопнул Максим по жесткому плечу друга и улыбнулся. — Не дрейфь братан, прорвемся.
— Братан, это вообще-то мое обращение. Не присваивай святое. Хотя тебе… Так и быть разрешаю. — Хохотнул Угрюм. — Ладно, уболтал языкастый, будем думать, что ты прав. Пошли искать твое сраное болото, и надеяться на авось.
Одежда промокла мгновенно. Морось, перемешиваясь с потом заливала глаза, стекала за шиворот ознобом приклеивая рубахи к спинам. Ноги хлюпали как изнутри, так и снаружи, скользя по прелой листве. Спуск становился все круче, а туман все плотнее. Видимость упала практически до нуля, и друг друга они видели теперь в образе расплывшихся теней, хотя передвигались на расстоянии метра друг от друга.
Угрюм, шедший первым, внезапно вскрикнул и пропал из видимости. Только отборный мат указал на то, что он все еще здесь и жив.
— Не видно ни зги. Кругом камни. — Ругался откуда-то снизу его голос. — Ты там поосторожнее, не упади. Я тут едва ноги не переломал. Здесь ручей, по ложбине, и камни как пики. Вода ледяная. Аккуратнее спускайся, лучше на корточках. Обещаю никому не расскажу, что ты на четырех костях ползал. — Он невесело рассмеялся.
— Плевал я на чье-то мнение. — Максим опустился на колени, и только после этого увидел край обрыва. — В сторону отойди, а то на шею тебе сяду. — Он свесил ноги зацепившись руками за край, думая спрыгнуть вниз, но тут же оперся сапогами о землю. — Да тут же не высоко. Чего орал-то? Паникер.
— На тебя бы я посмотрел, когда опора под ногами внезапно пропала, и ты в молоко полетел. — Огрызнулся друг. — Давай шустрее, вниз сползай.
— Тут я уже. — Художник увидел сидящего и потирающего ушибленную голень Угрюма и подошел. — Не поломался? Кости целы?
— Не дождешься. Лучше себе под ноги внимательней смотри. — Он поднялся. — Куда дальше?
— Вниз, по ручью и пойдем. Куда-нибудь он да впадает. Будем надеяться, что это нужное нам болото. Если же нет, то вернемся, поищем место истока, может там повезет. — Задумался Максим. — Лишь бы нас мяскяй за это время не прихватил. Рано нам еще с ним видиться.
— Этот может. — Угрюм развернулся и пошел вниз по склону. — Не отставай, потеряешься. — Раздался из тумана его ехидный смешок.
Внизу болота не оказалось. Ручей обрывался, словно аккуратно обрезанный ножом. Местность впереди, сколько не присматривайся, все та же, все тот же дождь и туман, а вот ручья там уже нет.
— Другая локация начинается. — Остановился Угрюм. — Там я еще не бывал. — Как-то не сподобился до твоего появления по миру
