на прощание его мягкий поцелуй вместе с такой же улыбкой. Не в состоянии открыть глаза, протянула руку. Он прижался к ней щетинистой щекой на прощанье.
— Скоро буду.
Он ещё немного постоял рядом, поправил одеяло, подул на мой лоб прохладой, пальцами коснулся щеки, обвёл брови. Я шевельнулась.
Хочу спать
— Всё. Ухожу.
Ночью он пришёл, улёгся на полу, видимо, чтобы поберечь мой сон. Под утро, когда за окном стало светать, Пасечник набрался наглости, перебрался ко мне на кровать, разбудил невесомыми поцелуями, мягко сместился ближе.
— Доброе утро.
Я открыла глаза. В его взгляде горел голод такой силы, словно секса у него не было минимум пол жизни. У меня болела каждая мышца, я даже голову к нему повернула с трудом, дневной марафон аукнулся моему неподготовленному телу. Пасечник, кажется, уловил моё состояние.
— Массаж?
Да
Он помог мне перевернуться на живот и сладкая экзекуция началась. Чуткие пальцы стали массировать голову от корней волос к шее, чередуя разминание и поглаживание, перейдя к нежным растиранием затылка. Он разминал мои мышцы, бережно касался меня, гладил, целовал, ловил отклик моего тела. Смущение сменилось глубоким расслаблением, мягкие волны собирались внизу живота, когда Пасечник, размяв спину, погладил поясничные ямочки, увеличивая давление, постепенно спускаясь вниз на крестец.
Лёгкими и плавными движениями он возбуждал меня. Губы приоткрылись сами собой, я задышала сильнее, поцелуи сменялись пальцами, дыхание то обжигало, то скользило холодком. Голова и тело уплывали за его шёпотом.
— Тебе легче?
О, да!
— Скажи ещё раз…
Я произнесла это вслух?
Пасечник осторожно начал массировать мои ноги. Я уткнулась носом в подушку, задышала сильней, спрятала взгляд. Лёгкими, едва ощутимыми прикосновениями он прошелся по внутренней стороне бедра, усилил дразнящий эффект. Непроизвольно я вздрогнула и застонала. Невозможно такое представить, но строгий начальник умело настраивал меня как инструмент, на котором собирался сыграть мелодию. Я, кажется, завибрировала в такт его пальцам. Осторожные прикосновения стали смелей.
— О, да-а!
Он повернул меня на спину, придерживая своё тело на весу, устроился надо мной и аккуратно вошёл в меня. Неужели так бывает с мужчиной? Неужели…
— О, да-а-а!
Это был рай, моя цветочная поляна, утопающая в цветах и дурманных ароматах. Мир кружился под закрытыми веками, запах мужского тела будоражил обоняние, сладкие поцелуи с привкусом нектара на губах, невозможная лёгкость тела, яркое страстное желание и соединение в одно целое. Первозданный рай отпечатался в душе восторгом, тихим шёпотом, божественным наслаждением и невероятной нежностью.
— Пчёлка…
Сквозь окно пробился луч света. Солнце в колонии бывало так редко, что казалось, оно не появится никогда. Моя родная стихия, превращающая тьму в свет, дала надежду. Я раньше не знала, что бывает в ситуации нормальной близости, отыгрывала роль и никогда ничего не получала. Я играла в театре теней и сама становилась тенью, отражением бывшего мужа.
Пасечник лёг на бок, поцеловал в шею за ухом, отодвинув прядь волос, заботливо развернул к себе.
— Устала?
Глубокий голос обволакивал, словно пуховой периной. Пасечник осторожно взял мою руку, прижал к своей колючей щеке. Я чувствовала, ему мало моих прикосновений, моей инициативы, моих нежностей. Знал бы он, какой закомплексованной я была до него, какой невообразимо-огромный шаг я сделала навстречу ему. Что он считал естественным, для меня была Терра инкогнита — неизведанная земля, по которой я ступала впервые в сопровождении опытного проводника.
— Странно, что ты ни о чём не спрашиваешь?
— О чём?
— Почему забрал тебя из больницы. Привёз сюда.
Моё молчание его напрягло. Нет, я не перестала говорить. То, в чем хотела признаться, было невероятным мистическим озарением. Я чувствовала себя так, словно храню страшную тайну. Тем странным туманным утром над ямой у меня возникло ощущение, что он знает то, о чём догадалась я.
— Ты думал, я Её не чувствую?
Пасечник растерялся. Минуту назад он собирался мне что-то объяснить, но оказалось, объяснения не нужны.
— Как ты Её называешь?
Обескураженно взглянув на меня, Пасечник потёр переносицу. Не ожидал.
— Эм-м, тварь, бездна, нечто, чудовище. По настроению.
— Я думаю, это душа этого места.
— Душа…
Спазм опять сковал горло, я смогла только кивнуть.
Возможно, я расскажу ему, что когда началось землетрясение, и я полезла вверх, втыкая в землю разломанные деревяшки из поддона, на самом деле, я вылезла лишь до половины, потом меня выбросило оттуда. Она сделала это. Ощущение поддержки, силы всегда были. Поэтому….
— Мне не нужен… бронежилет.
Голос вернулся, я успокоилась.
— Невероятно, что ты почувствовала её.
Пасечник погладил меня по щеке, заправил прядку за ухо.
— Наверное, всё бы обошлось, если бы Виктор прооперировал тебя здесь. Я не решился. Да и Виктору не доверял. Не доверял никому здесь, если честно. Никто из прежнего состава сюда не вернётся.
— Почему?
— Потому что они знали об издевательствах и молчали.
А разве ты не знал?
Мне стало нехорошо, к горлу подкатила тошнота. Как я умудрилась забыть, что за его незнание я расплатилась собой. Вот и напомнил мне, герой — любовник.
— Пожалуйста, не отворачивайся. Прошлое не исправить. Но ведь у нас есть будущее.
Какое будущее?
— Прости, я — не романтик. Мы могли бы построить… отношения?
Попыталась отнять у него свою руку, он не отпустил. Теперь, когда возвратилась речь, мне легче будет найти работу, доказать органам опеки, что дееспособна, что не алкашка и не наркоманка. Никто не отберёт у меня сына, даже если суд признает Бортникова невиновным.
— Я говорю не про фиктивный брак.
Пасечник научился понимать меня без слов. Но слово у меня имелось.
— Нет.
Между нами всегда будет стоять то, что произошло здесь. Незначительная фраза, полу намёк, взгляд может вызвать у меня такой приступ истерики, что я обвиню его во всех смертных грехах. И даже не это главное. Из одной зависимости он предлагал нырнуть в другую.
Пасечник согнёт меня в бараний рог, если завтра ему что-то не понравится или я пойду против его воли. Его приказы давно прописались в моём теле на уровне рефлексов. Он водил меня в наручнике, как собаку на поводке. Я очнуться не успею, как буду носить ему тапки в зубах, и даже не в переносном смысле.
Пасечник показал мне, как бывает в постели между мужчиной и женщиной, он спас меня, но мясорубку, в которой я едва выжила, он крутил по очереди с мужем. Он должен понять, моё «нет» — это окончательно.
Я боялась Пасечника, не верила в его искренние порывы. Скажи он мне, что влюбился, я бросилась бы
