Я не могу провалить эту миссию. Я не хочу убивать то, что от тебя осталось, но я сделаю это, если придётся, и мы оба знаем, что я могу, так что будь хорошей девочкой и отступи.
Марси оскалилась и сжала кулак, игнорируя боль, потянула обжигающую магию в браслет с заклинанием захвата. В отличие от заклинания микроволновки, которое было построено так, чтобы не убивать, это не имело пределов. С достаточной силой она могла сокрушить бронированный грузовик, и сила не была тут проблемой.
— Марси, подумай об этом, — прошептала Амелия, дым стал подниматься с ее сжатых пальцев. — Если он говорит с тобой, он не ломает дверь. Не спеши.
Это имело бы смысл, если бы была причина медлить, но Марси ее не видела. Как бы она ни тянула время, ничего не изменится. Призрак был недостаточно большим, чтобы одолеть СЗД, и даже с Морем Магии под рукой она сгорит, прежде чем даст ему то, что нужно было, чтобы пересечь брешь. Она не могла помочь ему, не могла одолеть СЗД, не могла остановить Мирона, решившего магией сломать дверь.
Победить можно было, только одолев Мирона, но даже тут надежды было мало, а промедление не помогало. Нападение было единственным шансом. Если она им не воспользуется, зачем было сюда приходить? Она оставила безопасность своей смерти, чтобы стать Мерлином. Отдав нечто ценное, хоть она не помнила, что. Если Мирон победит, все будет напрасным. Он уже признал, что верил в пропаганду Алгонквин. Только она не давала ему войти и подавить магию до уровня, какой был после падения метеорита.
Если она отступит, позволит этому произойти, то все Смертные Духи уснут, заберут с собой магическое будущее людей. Призрак, Защитник Забытых Мертвых, будет сам забыт. Весь мир станет меньше, и это будет из-за нее. Если она не будет бороться, Мерлинов больше не будет. Она не будет Мерлином, не узнает правды о магии, не сдержит обещание, данное Призраку.
Больше не увидит Джулиуса.
Это была последняя капля. С криком боли и ярости Марси сжала дымящуюся ладонь. Но, когда она закончила сворачивать ревущую магию в молот, чтобы убрать с тупого лица Мирона нахальный вид, его ладонь мелькнула, и свет расцвел на земле.
Она удивленно опустила взгляд, увидела лабиринт сияющих линий, поднимающихся из камня под ее ногами. Они поднимались быстрее, чем она могла поверить, тянулись вверх, а потом в ее тело. Она ощущала, как они разветвлялись, как схема в ее органах, наполняли ее, и почти законченное заклинание в ее ладони стало расплетаться. Она сжала его сильнее, пытаясь закончить, но сияющие линии добрались туда первыми, побежали по ее руке и в сжатый кулак. Там они стали разделяться, делиться на тысячи крохотных фракталов, которые проникали в магию заклинания как маленькие клинья, искривляли и тянули за магию, пока она уже не могла держать.
Заклинание взорвалось с ослепительной вспышкой. Отдача ударила следом, будто шоковая волна от взрыва бомбы сбила ее. Она не разлетелась на кусочки только потому, что лабиринт Мирона держал ее на месте, сияющие развилистые линии впивались в камень, как корни. Она смутно подумала, что должна была радоваться, что он сохранил ей жизнь — если разумный призрак считался жизнью — но был сложно ощущать не ярость, когда она увидела, что Мирон смотрел на нее с жалостью.
— Я тебя предупреждал, — сказал он, сжимая пальцы. Сияющий лабиринт тянулся из земли в тело Марси, послушался жеста, поднимая ее как куклу, а потом бросая на колени. Еще взмах его ладонью разбил остатки ее браслетов, вытянул руки из-под нее, оставив Марси скованной и на коленях перед ним.
— Не могу сказать, что это меня не радует, — сказал он, пока она боролась. — Урок в расстоянии между твоими умениями и моими давно пора усвоить. Но, что бы ты ни думала обо мне сейчас, если ты читала мои книги, ты знаешь, что я — не убийца. Потому я даю тебе еще шанс отступить.
— До того, как ты что? — прорычала она. — Убьешь меня?
— Потому ты не видишь, что дело не в тебе? — рявкнул он, указывая на сияющий лабиринт, пришивший ее к земле. — Я спас тебя, не дав взорваться на кусочки, потому что ты предпочитаешь умереть, убив меня, чем потерять шанс быть Мерлином, и тебе хватает наглости звать меня эгоистом? Тебе не приходило в голову, что я не делаю это ради себя? Что я могу после десятков лет службы действовать ради общего блага?
— Не ты один, — отчаянно сказала Марси. — Ты явно слушаешь Алгонквин, но тебе не приходило в голову, что, может, она не говорит правду? Что, может, Смертные Духи — не неумолимые машины, разрушающие мир, как она их описала? Мирон, ты связан с духом. Ты пытался поговорить с ней до того, как сделал это?
Он прищурился.
— Это не твое дело.
— Мое, — отчаянно сказала она. — Все это наше дело, ведь это не человек против духа, а смертный работает со смертным. Я еще не Мерлин, но не просто так требуется связь между магом и Смертным Духом для этой работы. Я не узнаю правду, пока не пройду в те врата, но мы тут застряли не для того, чтобы убить друг друга. Смертные Духи — не чужая сила. Они — это мы. Наши духи. Мы должны работать вместе. Потому мы тут. Не биться. Этого хочет Алгонквин. Она хочет, чтобы мы боялись, подавили магию, чтобы она снова была сильной, и она продолжает нас пугать, чтобы мы не заметили, что она обрезает в процессе наше магическое наследие. Это ее игра, а ты подыгрываешь, потому я пытаюсь тебя остановить.
Он отвернулся с отвращением.
— Ты не знаешь, что я собираюсь сделать.
— Так скажи мне! — отчаянно закричала Марси. — Если я ошибаюсь, дай мне знать! Мы были в одной команде. Если мы еще такие, объясни, и мы разберемся с этим.
— Смелые слова от мага, напавшего на меня первым, — он склонился, чтобы смотреть ей в глаза. — Но я не буду тратить ограниченное время на ту, кто уже все решил. Ты можешь думать, что хочешь, но для меня важно и всегда было важно лишь то, что лучше для всех. Остальное не имеет смысла, включая тебя. Я пощадил тебя раз, потому что я — вежливый человек, но ты ясно дала понять, что ты решила. Я знаю теперь, что ты не остановишься, а у меня больше нет времени на вежливость.
Он горько вздохнул, подняв руку, чтобы свободная
