И это хорошо, – кивнула Валерия. – Это правильно. Все-таки она твоя племянница.
– Вы этот разговор не просто так начали, – Юрика была очень зла на себя. – Только делаете вид, что беспокоитесь, хотя на самом деле все это вас забавляет.
Валерия только рассмеялась в ответ и положила руку на плечо девушки.
– Милая, в чем ты меня подозреваешь? Я не из тех, кто получает удовольствие от игры на чужих чувствах и желаниях.
Юрика почти агрессивно разорвала установившийся физический контакт и отошла на безопасную дистанцию.
– Но играете. Я тоже умею цепляться к словам, знаете ли. Так зачем вам это?
– Не ищи черную кошку в черной комнате – ее там нет.
– Вы сами не лучше. Обвиняете меня во всякой чепухе.
– Я не обвиняю. Я знаю.
Юрика сжала кулаки и выйдя вперед, остановилась, преграждая Валерии дорогу. Развернувшись, посмотрела ей прямо в глаза.
– А может быть, вы и сами... того? Пристаете к несовершеннолетней, намеки неприличные делаете. Что скажет дядя, когда узнает?
Но решимость девушки открыто противостоять матери Виктории мгновенно испарилась, когда та сделала шаг навстречу и снова положила руку ей на плечо – Юрика сразу отступила, сдавая все позиции.
– У Дженази великолепный слух.
Юрика нервно обернулась. Ее дядя вместе с Ранмаро, Викторией и Просперо ушли далеко вперед.
«Ты же не думаешь, что я тебе это так просто оставлю, дядя? Что, так сложно спасти меня от этой... этой... Твою ж, приличные слова закончились...»
– Неловкая ситуация, правда? – теперь было определенно точно понятно, что Валерия получает удовольствие от вида растерянной Юрики. – Но знаешь, сбежать никогда не поздно. Это лучше, чем сказать то, о чем потом будешь жалеть.
Юрика представила, как поворачивается спиной к женщине и уходит, а она насмешливо смотрит ей вслед.
«Никогда!» – эта мысль огнем смела все пораженческие поползновения слабых сторон ее характера. Появилось желание ударить в ответ.
– Что вы думаете обо мне? Знаете, когда требуешь от человека искренности, нужно отвечать взаимностью.
Девушка и глазом моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях Валерии. Дыхание перехватило – одним из основных неудобств в диалоге с женщиной была разница в росте. Ощутимая разница, глаза Юрики находились на уровне груди матери Виктории.
– Что я думаю о тебе? – ласково произнесла Валерия. – Много чего, дочь Ришари. Некоторые мои мысли лучше бы никогда не озвучивать. Некоторые никогда не будут озвучены. Но вот я обняла тебя – и мне стало легче. Злое уходит, я забываю, кто ты, и остается только тепло тела. Славный милый ребенок. Я никогда не причиню тебе вреда.
Объятия разжались, Юрика оказалась на свободе.
– Больше так не делайте. Никогда, – дрожащим голосом сказала она, все еще помня пальцы, которые перебирали ее волосы.
– Хорошо, – только и ответила Валерия, оставляя Юрику в одиночестве. Нужно было догнать Дженази и остальных.
«Теперь мне придется держаться от нее... подальше,» – решила про себя девушка, и сохраняя образовавшуюся дистанцию, отправилась следом.
Глава 24. Город цветов и огня
21:30, 20 июля 1014 года, Федерация Вердиро, республика Кайлена, Эдельбрасс.
Город, о котором рассказала Валерия, носил звучное название Эдельбрасс, которое не совсем подходило для его улиц, обильно украшенных цветочными клумбами. В основном это были тюльпаны, и в большинстве своем красные. Обилие этого цвета в багровых лучах практически скрывшегося за горизонтом солнца притупляло зрительное восприятие, глаза оставались под воздействием однотонной гаммы даже тогда, когда человек закрывал их или смотрел туда, где тюльпаны не попадали в поле зрения.
Эдельбрасс был городом красных тюльпанов.
А если бы горожане избрали в качестве цветочного оформления улиц что-нибудь менее эффектное, он стал бы городом можжевельника, ажурной ковки и барельефов. Можжевельник рос везде, где не были посажены тюльпаны; уличные фонари, лавочки, балконы и ограды потрясали вычурностью металлических декоративных элементов; над каждой второй стеной городского здания, похоже, поработал скульптор, который задался целью превратить это место в одно огромное произведение искусства – каменные композиции были связаны между собой в первую очередь своими сюжетами, и уже потом техникой исполнения. Которая не менялась, в какой бы глухой переулок гость Эдельбрасс не решил заглянуть. Воистину, работа Бога Скульптуры.
А еще Эдельбрасс был городом праздничного настроения – если забыть о зрении и положиться только на слух и обоняние. Музыка и гомон большого скопления народа, свист и грохот редких фейерверков, даром что солнце не успело полностью скрыться за линией горизонта; будоражащие воображение и желудок ароматы всего того съестного, что только могли предложить шашлычные, закусочные и булочные.
Эдельбрасс был городом, который любил своих гостей.
Эдельбрасс был городом, в который его гости влюблялись с первого взгляда.
Юрика, по-крайней мере, влюбилась в него сразу. И это чувство быстро переросло в истинную любовь сразу после того, как она столкнулась взглядом со своим отражением в одной из стеклянных витрин: ее волосы терялись на фоне огромной цветочной клумбы за спиной. Впервые в жизни девушка стала незаметной без своей вязанной шапочки.
– Юрика, не отставай! – голос Ранмаро отвлек ее от глубокого созерцания картины собственной непримечательности. Валерия вела их в центр города, туда же, куда стекались основные потоки отмечающих праздник людей, и останавливаться совсем не собиралась.
– А что за день сегодня такой? По какому поводу праздник? – спросила девушка, догнав группу.
– Без малейшего понятия. Тетя должна точно знать, – ответил ей брат.
– Да, она точно должна знать, – мгновенно согласилась Юрика. – Мне, собственно, без разницы. Спроси у нее, долго нам еще идти? Есть хочется...
– А почему именно я? – удивился Ранмаро.
Девушка сделала вид, что ее заинтересовало костюмированное шествие, которое вышло на центральную улицу на одном из перекрестков из-за угла очередного здания.
– Не хочешь – не надо. У тебя при себе деньги есть? Вижу бутерброды прямо по курсу.
Деньги у Ранмаро были. И помимо вороха купюр номиналом в пять и десять айр Юрика заметила у него и две сотенные, что говорило о многом, ведь банкнот с большим количеством цифр в свободном обращении не было. Два бутерброда с сыром обошлись им в пятьдесят арьян – торговцы по случаю праздника заломили цены. А потом девушка
