его перья. Она уходила спиной вперед, чтобы видеть его, пока сопровождала Амелию к Бобу.
Когда они уже не могли слышать, Джулиус повернулся к Черному Размаху, разглядывающему его.
— Это было ловко, — сказал конструкт, глядя ему в глаза, на что ему хватало роста. Черный Размах в облике человека был достаточно крупным, чтобы ему не нужно было отклонять голову, чтобы смотреть в глаза Джулиусу-дракону. Джулиус, улыбаясь, отчаянно надеялся, что это был знак, что он мог убедить конструкта работать с ним. — Итак, — сказал Дракон, Видящий Вечность, вытащил из длинного рукава золотую сферу Космолябии. — Готов идти?
— Нет, — сказал Джулиус. — Но это ты точно знал.
— Да, — ответил конструкт. — Но я напомнил, что есть другой выход из этого, так что я даю тебе шанс передумать.
Это была скользкая работа пророка, но Джулиус меньшего не ожидал от Конструкта Будущего.
— Мне нужна твоя помощь. Я хочу поговорить с Алгонквин, попытаться переубедить ее, но она заперлась глубоко в Левиафане, и только твой огонь может проложить к ней путь. Тебе не нужно идти внутрь с нами. Нам просто нужна брешь. Прошу.
Черный Размах нахмурился.
— Точно не примешь мое предложение?
— Уверен, — сказал Джулиус. — Ты можешь это сделать?
Старший пророк посмотрел на черного Левиафана.
— Высока вероятность, что я смогу прожечь дыру в панцире Безымянного Конца, но успех всего после этого не ясен.
— Мне хватит и шанса, — радостно сказал Джулиус. — Мне просто нужно, чтобы ты впустил нас. Дальше мы справимся. Боб не посылал бы меня к тебе, если бы не считал, что у нас есть шанс.
— Тут ты ошибаешься, — сказал Черный Размах, голос стал странно горьким. — Брогомир — один из величайших пророков, кого я знал, но это отличается от его планов на тебя ранее. То были продуманные манипуляции мастера-пророка, работа его жизни. А это отчаянный дракон хватается за соломинки.
— Но шанс есть, — сказал Джулиус. — Это не невозможно.
— Не невозможно не равно возможно, — напомнил ему конструкт. — Шансы есть почти для всего, но только небольшая часть из них становится фактом. Настоящий пророк знает, как убрать риск, а не рисковать, и, как правильный пророк, я не могу поддерживать самообман твоего брата. Шанс, что ты успешно убедишь Алгонквин изгнать Левиафана, так мал, что я его едва вижу. Даже если она еще в состоянии прогнать Безымянный Конец, Хозяйка Озер ненавидела наш вид с нашего появления в этом измерении. Она звала Ванна Егеря, Смерть Драконов, и убила Трех Сестер. Пока она чистила СЗД, она убила больше драконов, чем любое создание в нашей истории. Как бы ты ни старался, какие бы аргументы ни приводил, она вряд ли станет слушать, а ты умрешь.
Он говорил так, словно это уже было прошлым, но Джулиус знал лучше.
— Это ты видишь? — осведомился он, впиваясь когтями в землю. — Когда смотришь в будущее, ты видишь, как Алгонквин убивает меня?
— Нет, но это техническая проблема. Пророки могут видеть будущее только тех, кто с ними связан, а Алгонквин не из наших. Наша неспособность предвидеть ее решения — то, как этот бардак начался. Если бы я знал, что она приведет Безымянный Конец к нашему порогу, я бы уничтожил ее сам до засухи. Но я не знал, потому что не вижу ее. Ты из моих, конечно, но когда ты входишь в то существо, твое будущее сложно отследить. Даже я не могу легко вглядеться в Безымянный Конец.
— Если ты не видишь ее и не видишь меня, откуда ты знаешь, что она меня убьет? — спросил Джулиус.
— Потому что иначе не может быть, — рявкнул Черный Размах. — Будущее не четкое, но кое-что — константы, и ненависть Алгонквин среди них. Она не послушала тебя на Земле Восстановления, почему выслушает теперь?
— Потому что все изменилось, — сказал Джулиус. — Тогда у нее была сила. Теперь у нее этого нет, потому что она сдалась Левиафану. Я хочу помочь ей вернуться, и куда проще выслушать того, кто говорит то, что хочется слышать.
— Это. Не. Сработает, — прорычал пророк. — Как Брогомир, ты позволяешь желаниям ослепить тебя, не увидеть, что это конец. Безымянный Конец победил. Это измерение обречено. Единственный шанс на выживание для нас — если вы примете мое предложение и убежите в новый мир до того, как этот будет поглощен, — он склонился ближе, понизил голос до шепота. — Ты отказался до этого, потому что сказал, что я оставлял многих позади, но из-за ваших стараний почти все драконы в мире сейчас в СЗД. Если согласишься убежать со мной сейчас, будет шанс, что мы соберем всех и уведем через портал до того, как рухнет барьер измерения. Ты мог бы так их спасти, и риск не нужен был бы.
— Но не Амелию, — сказал Джулиус. — Духи привязаны к этому измерению, значит, и Марси не сможет пойти. Она ни за что не бросит Призрака.
— Будут жертвы, — признал Черный Размах. — Но для общего блага.
— Где благо, если единственный выход из этого — бросить друзей и семью? — недовольно сказал Джулиус. — Я их не оставлю.
— Так ты рискнешь всеми? — сказал пророк. — Рискнешь братьями и сестрами, всем своим видом, чтобы спасти самого наглого мага-дракона в мире и человека?
— Я никем не рискую, — рявкнул Джулиус. — Я не дам тебе жертвовать ими ради легкого выхода. Я все еще верю, что мы можем это сделать. Это у тебя сомнения, — он склонил голову. — Почему ты делаешь это моим решением? Космолябия уже у тебя. Ты можешь открыть портал и убежать, когда захочешь, со мной или без меня.
К его удивлению, Черный Размах опустил взгляд.
— Я не без изъяна, — тихо признал конструкт. — Меня построили, чтобы защищать будущее нашего вида. Идеальный пророк, не испорченный обычными драконьими аппетитами к завоеванию. Но направление будущего не делается холодно. Направление нашего вида к лучшему месту требует доли оптимизма, и это делает меня уязвимым к надежде, как любого дракона. Надежда на будущее — причина, по которой я попался на план Брогомира, и потому я все еще тут. Курс с наибольшим шансом успеха — это открыть портал, как только стало ясно, что план твоего Мерлина не сработал, но я не смог себя заставить сделать это, потому что знал, что если я убегу, дракон, которого я хотел взять больше всего, не будет со мной.
Кожа Джулиуса вспыхнула под перьями.
— Ты же не про меня?
— А про кого еще? — спросил Черный Размах, его древние глаза умоляли, когда он поднял взгляд. — Ты — возможность, которую я ждал десять тысяч
