— Я люблю тебя, — перебил он меня, мягко целуя в губы. — Насчёт нового кольца услышал. Своё старое тоже достану. Я его сохранил. Что ещё мы не выяснили? — он задумался, продолжая невесомо целовать меня. — Ах да. Моя медицинская карта, как я понимаю, для Жени, которая Евгения, и к которой я зачем-то ревновал тебя до изжоги, — на этой фразе он тихонечко прикусил меня за нижнюю губу, вызвав тихий смех. — Документы все дам. Не хочу больше никаких секретов.
— Я тоже не хочу, — продолжая млеть в его объятиях, я прошептала: — Люблю тебя.
Не знаю, сколько времени мы так и продолжали целоваться в кабине лифта, но никто остановить нас не решился. Сотрудники поступили немного хитрее и нажаловались Никите на оккупацию лифта одним из директоров.
Эпилог
— Что это? — выдохнула я, наблюдая, как Глеб бережно опускает на пол щенка с огромным красным бантом.
— Ни что, а кто, — поправил меня муж, довольно улыбаясь. — Это — корги.
— Вижу, что не пудель! Что она…
— Собака! — радостный визг Олеси сбил меня с мысли. — Матвей! Дедушка Мороз принёс мне собаку!
— Собаку? — следом за дочерью, в гостиную вошёл и сын, убирая телефон, с которым в последнее время почти не расставался, в карман. — Корги!
— Нет! Это Булочка! — выдала моя принцесса, счастливо улыбаясь и оглядываясь на меня. — Мама! Собака!
— Вижу, — выдохнула я под смешок Глеба, за который он получил от меня локтем в бок. — Дедушка Мороз в этом году расщедрился на сюрпризы.
Щенок в это время вырвался из цепких пальчиков моей принцессы и уверено направился в сторону ёлки, заинтересовавшийся висевшими на ней игрушками.
— Это ты ещё свой подарок не видела, — довольно протянул Глеб, но немного сник под моим взглядом. — Это же корги, родная.
— Это Булочка! — повторила Олеся, с укором смотря на отца.
— Это корги, — поправил её Матвей, быстро шагая за щенком и подхватив его на руки, спас ёлку от незапланированного членовредительства. — Порода так называется, Лисёнок. И это — мальчик. Так что, твоё имя ему не подойдёт.
— Тогда Пирожок! — заявила Олеся, вскакивая на ноги и подбегая к Матвею. — Или Кексик!
— Принцесса, — усмехнулся Глеб, наблюдая за детьми. — Может ты просто кушать хочешь?
— Кексик, — тихо рассмеялась я, вспомнив один недавно прочитанный роман про майора, которого именно так называла героиня. Майор Кексик. — А что? Мне нравится. Кексик.
— Пап, а где зеркалка? — отдав щенка Олесе, Матвей с восторгом смотрел на виляющего хвостом четырёхлапика.
— Кажется, я к себе её уносил, — припомнил Глеб, куда убрал фотоаппарат.
— Сейчас принесу, — рассмеялась я и направилась в комнату, которую мы практически сразу после рождения Олеси переоборудовали под кабинет.
Дела фирмы Глеба тогда активно шли в гору, а мне надоело, что мужу приходится круглосуточно пропадать в офисе. Характер трудоголика было не исправить, но мы нашли компромисс. Хочешь работать двадцать четыре часа в сутки? Работай из дома.
Впрочем, сначала Глеб не верил в удачность такой идеи. Потом ничего, втянулся. А уж когда я однажды вечером зашла к нему изобразив похотливую секретаршу — окончательно убедился в гениальность идеи работы из дома.
— Да где же он? — не найдя фотоаппарат на полках, я подошла к столу, открывая ящик за ящиком.
Бумаги, бумаги, бумаги…
Открыв самый нижний ящик, но так и не найдя искомое, я уже хотела закрыть, как взгляд зацепился за знакомый логотип, пропечатанный на конверте, что здесь лежал.
— Что это? — достав его, я убедилась, что мне не показалось.
Это был логотип той самой клиники, где мы сдавали тесты на отцовство Глеба. Сразу после рождения Олеси. Муж отказывался, убеждал меня, что это всё равно его дети и не нужны ему никакие бумажки… я настояла тогда и он сдался. Спустя неделю радостно меня известил, что в обоих случаях отец он, с вероятностью девяносто девять и девять в периоде…
— Так, — шумно втянув носом воздух, я вскрыла запечатанный конверт.
Зачем Глеб снова обращался в клинику? Сдавал какие-то анализы? Но почему не сказал мне?!
В голове тут же начали крутиться мысли о его тяжёлой болезни, что он решил от меня скрыть… предположения были одно другого краше!
Но реальность… реальность заставила меня подавиться воздухом и медленно опуститься на стул, стараясь сдержать слёзы.
Это были результаты тестов на отцовство.
Тех самых тестов, что мы сдавали пять лет назад.
Глеб просто не вскрывал тогда конверт после того, как получил его.
— Настя, мы нашли! — услышала я голос Глеба и звук его приближающихся шагов. — Ты где потерялась?
— Иду! — выкрикнула я, стараясь одновременно вытереть слёзы и убрать конверт обратно в нижний ящик.
Руки подрагивали, не придавая мне скорости, и конечно, к тому моменту, как Глеб зашёл в кабинет, ничего спрятать я не успела.
— Ты почему на полу? — Глеб с улыбкой подошёл ко мне и присел на корточки, мгновенно перестав улыбаться. — Ты плачешь? Насть, если это из-за корги, я верну её обратно…
— Нет, — я помотала головой протягивая ему бумаги. — Ты их не смотрел.
— Кого? — он забрал у меня документы, быстро забегав глазами по строчкам. — А, результаты. Я уже и забыл про них.
— Ты их даже не вскрывал, — всхлипнула я, сама толком не понимая, из-за чего сейчас плачу.
Из-за его веры мне? Веры в меня? В нас?
Он с таким трепетом всегда смотрел на Олесю, хотя его бывшие врачи в один голос продолжали настаивать, что это невозможно. Что не мог от Глеба никто забеременеть… поэтому врачи стали бывшими. И поэтому я настояла на этих самых тестах.
