вернулся домой не поздно, но жена уже спала. Как сказала моя мама, она валилась с ног от усталости… Да уж, насыщенный событиями денёк получился…
Нашёл Тину в комнате дочки.
«Мои девочки…» — такая милая картина. Мамочка и её маленькая копия сопят в унисон, подложив руки под щёчки. Жена обнимает нашу малышку, прижавшись сзади, а Мия, как всегда, держится за её палец, не желая отпускать даже во сне.
«Как же люблю их…» — смотрю и не знаю, как поступить.
С одной стороны лучше не тревожить Тину и оставить здесь, но с другой — чисто из эгоистических желаний не хочу ложиться в постель один, она нужна мне рядом, без неё сон неполноценный. А ещё мы договаривались не приучать детей спать с нами. Достаточно того, что по выходным они врываются в нашу спальню без предупреждений.
Поэтому аккуратно беру мою большую девочку на руки и несу в комнату. Она что-то бормочет, но не просыпается. Не просыпается, когда раздеваю, не просыпается, когда нежно целую и глажу её тело… И не жду, что проснётся, мне хватает и этого, чтобы насладиться близостью любимой женщины.
Потом прижимаю Тину к своей груди и засыпаю, ощущая, как по венам разливается счастье…
…Утром мы поехали в город вместе.
Жену разрывало от интереса. Я не стал томить ожиданием, и рассказал, о чём был разговор, без подробностей — некоторые вещи знать ей не обязательно… Во всяком случае, до тех пор, пока не пойму, кто скрывается за теми записками.
И, конечно, рассчитывал на взаимную откровенность.
— Ян… я должна сказать… — громко вздохнула она.
— Опять что-то скрываешь? — мне хоть и не нравится, что она встречалась с женой Тарасова, но если от этого будет толк, то готов стерпеть. И по факту, сам снова скрываю важную информацию, правда, сейчас не испытываю вину, ведь прямые угрозы — это не шутки.
— Нет, скорее, не успела… Вчера видела Таню, — ну вот, созналась. Молодец. Не сомневался.
— Тина, ну, зачем?! — я возмутился больше для вида.
— Может, выслушаешь?
— Давай, если это поможет…
Сворачиваю на обочину, чтоб спокойно поговорить.
Моя девочка рассказала всё, что успела заметить, пока общалась с женой Тарасова. И это вторит мнению Филиппа Абрамовича в целом. Причины лежат на поверхности: ревность, зависть, месть… Вот только Татьяна во всём винит Тину.
«Всё-таки вовремя я приставил охрану» — кто знает, что взбредёт в голову отчаявшейся или даже обезумевшей женщине?
Хотя, не скрою, несмотря на моё желание запереть Тину в четырёх стенах и никуда не пускать, польза от вчерашней встречи есть, многие вещи стали ясны после подробного пересказа.
— Когда покидал офис Тарасова, наткнулся на испуганную женщину. Но я ведь понятия не имею, как выглядит твоя бывшая однокурсница. Не запоминал лица всех, кто был в баре шесть лет назад, когда за тобой приехал…
— Это она… говорила, что слышала, как ты угрожал…
— Сегодня встречаюсь с Филиппом Абрамовичем. С его абсолютным чутьем, скоро правда всплывет.
— За что нам это?
— Иди сюда…
Отодвигаю сидение назад и хлопаю по своим коленям. Тина отстёгивает ремень безопасности, быстро перебирается ко мне. Сжимаю мою девочку в тугих объятиях, и так хорошо становится от её аромата, её дыхания, её тепла…
«Как же я люблю её…» — заключаю лицо жены в ладони и внимательно смотрю в глаза. Сейчас хочу нацелить, обозначив свою позицию. И больше самодеятельности не потерплю.
— Давай договоримся: держись от «подружки» подальше и никуда не вмешивайся, вменяемость этой женщины под большим вопросом… Мужа не пожалела, не хватало, чтобы ты пострадала.
— Но… — попыталась возразить, тем самым, вызвала моё раздражение.
«Неужели, она другого мнения?!».
— Никаких «но»! Повторять не стану, иначе запру и охрану поставлю. Поняла?
«Точно!» — как эта идея раньше не посетила. Теперь ведь есть официальный повод для постоянного присутствия телохранителя. Надо только выдержать день-два, чтобы не возникало лишних вопросов и не казалось, что я тороплюсь…
Ощущение предательства не покидает… как она могла…
Почему мои слова так мало значат? Просил держаться подальше от семейки, а что в итоге узнаю? Как Тина тайком навещала пострадавшего в больнице и после её визита он чудесным образом очнулся… Об этом сразу доложила охрана, потом ещё Филипп Абрамович добавил яду, сообщив то же самое.
Вот как к этому относиться? И не сорваться от злости…
Понятия не имею о происходящем в стенах реанимации, но теперь Тарасов ставит условия: даст показания, что ко мне нет претензий в одном лишь случае — если Тина придёт снова, если у него будет возможность увидеть её и поговорить.
Пока еду домой накручиваю себя ещё больше, представляя, как моя девочка пришла к нему, как вариант держала за руку, о чём-то общалась, находила слова поддержки…
«Б..ть!» — бью кулаком в руль.
Не смогу сдержаться, не смогу…
Меня встречают дети. Я обнимаю, целую их, и тороплюсь наверх.
Жены нет в гостиной. Прячется в спальне? Она, вероятно, догадывается, что уже знаю о её поступке, ведь люди Гартмана работают везде, даже если бы охраны не было — всё равно стало бы известно.
На лестнице сталкиваюсь с Тиной. По взгляду вижу: чувствует себя виноватой.
— Ян… — тихо произносит, нервно кусая губы.
Хватаю её за локоть и тащу в комнату, где швыряю на кровать. Она жмётся к изголовью, а глаза испуганно бегают.
Я начинаю раздеваться. На всякий случай, закрываю дверь на ключ, чтобы никто не вошёл. Честно стараюсь контролировать эмоции, но у меня плохо получается.
Отбрасываю галстук с пиджаком в сторону и подхожу к ней.
— Как, скажи, это называется? — говорю сквозь зубы. — Почему от других должен узнавать, что моя жена тайком наведывается в больницу?
— Выслушай… Скрывать не собиралась… — она отрицательно мотает головой, потом подползает, пытается меня обнять.
— Тина, чёрт возьми… — не позволяю прикоснуться к себе, перехватив её руки. — Ты у нас лучше лекарства, раз после твоего визита он очнулся.
— Пожалуйста… — начинает плакать. — Дай сказать. Это была просьба…
— А моя просьба? Плевать, да? — прошипел в лицо.
— Не говори так… — от моих слов она корчится, словно ударил. — Мать Артёма пришла ко мне, умоляла… Таню не видела и не приближалась к ней.
«Тина слышит себя?!! Что за бред?!!».
— Умоляла… хм… — сжимаю пальцы на тонких запястьях, впиваясь в кожу и причиняя боль. Я вижу, как Тина терпит, но не просит отпустить. — Теперь «восставший с того света» требует тебя, и пока не увидит, не даст показания, что претензий ко мне не имеет. Слово «требует» в данной
