станет как прежде.
Двадцать минут спустя.
— Господи, мне тридцать лет. В этом возрасте я должна нянчится с детьми, а не вот это вот всё.
— Тише ты! — Шикает мне в спину Леся. — Всех парней поднимешь.
— Они столько пива выдули, что их пушечным выстрелом не разбудишь. — проворчала я, на цыпочках подходя к деревянной двери. По ощущениям в комнате было тихо. Лёша, наверное, спит уже давно. А тут я. Пришла, откуда не ждали.
— Ну, что там? — Спросила Олеся.
— Спит походу.
— Ну и хрен с ним. Стучи.
— Не буду. — Дергаю головой, глядя недовольный взгляд серых глаз.
— Иди, я сказала! — Шипит на меня, выскакивая в коридор и упирая ладони в бока. — Хватит быть такой трусливой курицей!
— Сама ты курица — показываю ей язык и резко отпрыгиваю назад, когда дверь открывается, а на пороге меня встречает взлохмаченный и сонный Лёша. — Ой, привет.
— Ты чего здесь, Васёк?
— Я то. Я то — Покосившись в сторону нашей комнаты и убедившись, что Леся успела незаметно скрыться, вновь возвращаю внимание к полуголому парню. — А я это.
— Что это? — Усмехается Соколов, подперев плечом дверной косяк. — Соскучилась?
Может сказать, что не спиться? Или голова болит и нужна таблетка? Зачем вообще можно придти к мужчине в час ночи?
— Ты какая-то странная. Что-то случилось?
Ага. Соколострянка. Болезнь излечимая, но нервнозатратная.
— Да нет. То есть да. — Я нервно улыбнулась уголком губ и почесала кончик носа. — Здесь такое дело.
— Может, в комнату зайдем?
— Нет! — Выкрикнула замахав перед лицом руками. А когда увидела огромные глаза Соколова, сбавила громкость почти до шепота — Я же ненадолго.
— Хорошо. Я весь во внимании.
Что же делать? Следовать инструкции одного ненормального Эйнштейна в юбке? Или уйти? Уйти? Или поцеловать? Чувствую себя дурочкой малолетней. За все тридцать лет я только один раз опростоволосилась, когда предложила Самарину женится на мне. Даже в детстве ничего подобного со мной не происходило. Может, поэтому я и согласились? Типа, наверстываю упущенные годы своей скучной жизни?
— Васёк? С тобой точно всё нормально? — Его пальцы касаются моего плеча, заставляя вздрогнуть.
— Да.. — вздыхаю я, заглядывая в зеленый омут. — То есть нет. Нет! — Уже твёрже повторяю, делая решительный шаг вперед и кладу ладони на твердую грудь. Лёша не двигается, но в его взгляде проскальзывает что-то похоже на панику. Кадык дернулся, а дыхание стало учащенным. Это глупо. Глупо так поступать! Но именно сейчас я понимаю, как хочу безумствовать. Хочу ощутить его губы на своих, потому что весь вечер только об этом думала. Хочу перейти черту, которую нельзя переходить. Хочу! И боюсь. Алиска бы сказала, что нужно не страшиться своих желаний и следовать внутреннему порыву. Но я не такая смелая. Мне страшно потерять Лешу из-за очередного приступа ревности, который может возникнуть в любой момент. Страшно остаться одной без его сильного плеча и поддержки. Без идиотских шуток и задорной улыбки по утрам. Без теплой ладони, что держит мою. Даже без пения, от которого иногда сворачиваются уши. Я не готова идти на такие жертвы. Чувства, они сегодня есть, завтра нет. А дружба. Настоящая полноценная дружба будет с тобой всю жизнь. Не смотря на ссоры и недопонимания, она не пройдет.
— Прости. — Я опускаю руки и, развернувшись, быстро иду в свою комнату. Сердце барахтается в груди, а щеки пылают огнем. Дура. Какая же всё — таки дура!
— Василиса! Подожди! — Кричит Соколов, и я слышу тяжелые шаги за спиной, а уже через секунду моей руки касаются цепкие пальцы, разворачивая на 180. —У тебя привычка такая — всё время от меня убегать? — Усмехается он, закрепляя ладони на моих плечах.
— А у тебя — догонять меня — шепчу я, глядя вниз на наши ноги, одни из которых даже без тапочек.
— Посмотри на меня. — просит Лёша, но я продолжаю сверлить дыру в полу. — Пожалуйста.
Подняв голову, смотрю в серьезное лицо напротив.
— Ну вот, смотрю. И?
— Зачем ты приходила? — От его серьезного тона становится дурно.
— Не зачем. — Твердо отвечаю.
— Не ври.
— Я не вру!
— Нравлюсь тебе, да? — На губах проскакивает ехидство, а в глазах веселье. Он издевается? Я тут извелась вся, а этот хрен стоит и улыбается. Меня начинает скручивать раздражение в перемешку с отчаянием. Ведь прав паршивец. Знает, что прав. Поэтому и расслабленный такой.
— Отпусти — пытаюсь вырваться, но Лёша лишь сильнее усиливает захват. — Я хочу спать!
— Нравлюсь тебя — подтверждает свои же слова. — Проверить хотела?
— Что проверить? — Я стараюсь не показывать своих эмоций, но уверена, в глазах бешеная паника.
— Ощущения, наблюдения. Можешь даже не отвечать. Всё на твоем лице написано.
— На моём лице написан план по убийству одного парнокопытного!
— Ты такая дурочка, Васёк. — усмехается, Лёша. — маленькая дурочка. От себя не убежишь. — Он проводит пальцем по моей щеке и, ведя вниз, останавливается на губах, нежно поглаживая. — Поверь. Я пытался. Нихрена не вышло.
— Лёш, отпусти меня, пожалуйста. — Смотрю на него молящим взглядом. Я не могу больше здесь находится. Это сильнее меня. Его запах, его пальцы, его манящие губы и родные глаза, как наркотик притягивают в свои сети. Если сейчас не остановится, будет поздно.
— А ты сама хочешь, чтобы я тебя отпустил?
Откуда мне знать? Я только сегодня поняла, как глубоко вляпалась в это Болото.
— Да — отвечаю практически тихо.
Дура! — Кричит внутренний голос.
Знаю — вздыхаю я, мыслено помахав своим съехавшим мозгам ручкой «Адьёс.»
— Ладно — Лёша убирает от меня руки, но продолжает удерживать взглядом. А я, как пригвозжденная, стою и жду, сама не зная чего.
— Ну, я пойду? — Зачем-то спрашиваю.
— Иди. Хотя нет. Постой.
И в эту секунду происходит непоправимое. Наша дружба покрывается трещинами.
Лёша нависает надо мной, обхватывает ладонями щёки и целует, заставляя всё тело обсыпать мурашками. В груди микро взрыв, в ногах желе, а в голове неопределенности.
