и, кажется, смущается.
Только никто из нас не спешит отходить. Ангелика продолжает меня обнимать, да и я не могу убрать от нее руки. Вдруг это просто способ меня успокоить, а потом она снова превратится в запуганную лань, для которой я лишь ужасный монстр…
Дождь так и льет, превращая нашу одежду в мокрые тряпки, а я залипаю на ее губы, которые манили и очень сильно выделялись на бледном лице. Не сдерживаюсь, поднимаю одну руку и провожу большим пальцем по ее нижней губе. Слышу сдержанный вздох и ощущаю напряжение Ангела.
Она смотрит на меня и не дергается, как раньше. Зрачки расширились, когда я наклонился, оставляя небольшое расстояние между нашим лицами.
Хотел ее губы, как ненормальный.
Одержимый Ангелом.
Уже готов был снова испробовать эти вишенки на вкус, но…
Ты меня пугаешь… Мне страшно… Сбавь скорость…
Проглатываю желание истязать ее губы и провожу пальцами по влажной щеке, после чего беру за руку.
— Пойдем. Ты вся дрожишь. — Веду ее к тачке и открываю дверку.
Самого ломает до чертиков, но я сдерживаюсь.
Не хочу спугнуть.
Не могу потерять ее.
Такую упертую и податливую одновременно.
Не имею права.
Сажусь за руль и увеличиваю подачу горячего воздуха в салон.
— Как это произошло? — Спрашивает все так же тихо, а я нервно сглатываю.
Не хотелось бы вспоминать тот день, но она права. Разве можно что-то получить, если сам закрыт.
— После похорон Алиски. Я по городу бродил. У мамы началась истерика на кладбище. Я сбежал, как трус, а когда вернулся домой, нашел ее в ванной с перерезанными венами. — Слова даются с трудом, и я перевожу взгляд на лобовое стекло, где дворники разгоняют крупные струйки воды. — Если бы пришел позже, то было бы поздно.
— Мне жаль, — с сожалением произноситАнгел, а я усмехаюсь, — хорошо, что ты успел.
— Не знаю, хорошо ли. Иногда мне кажется, что она бы не мучилась так, если бы… — Обрываю фразу, не решаясь озвучить мысль, которая занозой сидела в голове.
— Не говори так. Все наладится. — Ангелика кладет свою ладошку на мою руку и легонько сжимает.
— Два года никаких изменений, а после моих посещений… Сама слышала, что там было. — Сжимаю челюсти и руль заодно. — От того, что я прихожу, ей хуже. Только не могу, понимаешь? — Поворачиваюсь и смотрю в голубые глаза, в которых плещется смесь эмоций. — Не могу не приезжать. Она все, что у меня есть.
— Неужели совсем нет улучшений?
— Нет, и прогнозы печальные. Она зависла на одной стадии. Не верит, что Алиска умерла. Для мамы она все еще жива. Не представляю, что происходит у нее в голове. Врач говорит, что она заблокировала другие воспоминания, зависла во времени до этой травмы, а когда в сознании всплывает правда, начинается приступ, как сегодня. — Выдохнул, ощущая, что в грудной клетке сейчас происходит настоящий апокалипсис. — Мама каждый раз переживает те же чувства, что и в тот день.
— Это ужасно… — Шепчет Ангелика, а я снова усмехаюсь и переворачиваю руку, водя по тонким пальчикам своими. — А твой отец? Он ведь может отправить ее за границу? Показать лучшим специалистам…
— Хм, это максимум его помощи, — не отрываю взгляда от глаз Ангелики, которая искренне недоумевает и, видимо, не понимает, почему влиятельный человек не может вылечить свою больную супругу, — у него уже другая жена и жизнь. Избавился от человека, как от грязного белья. Заткнул всем рты и дальше играет роль идеального бизнесмена, отца и мужа.
Цветкова часто дышит и качает головой, а я вижу, что наша одежда слишком мокрая. Нужно что-то делать…
— Тебе нужно переодеться и выпить горячего чая, — говорю, выезжая с обочины, — сейчас быстро все оформлю.
— Просто отвези меня домой. Я переоденусь. — Произносит Ангелика и хочет убрать руку, но я переплетаю наши пальцы и не даю ей разорвать этот контакт.
— Ко мне поедем. Ближе будет. — Жму на газ, но не превышаю скорость, учитывая, как напугал этим Цветкову.
— Но… Твой отец… Это неудобно. Нет. Лучше домой. — Отворачивается, только руку не выдергивает, чем радует.
— Он на работе, а его обертка, — пожимаю плечами и бросаю взгляд на Ангелику, — она нам слова не скажет.
Лика тяжело вздыхает и не спорит со мной.
Бесполезно.
Я прав.
Ей нужно переодеться в сухое, только…
Решаю мгновенно, въезжая в город, и останавливаю машину.
Только сначала я кое-что сделаю.
Ангелика
Мне кажется, это те самые мгновения, когда ты ощущаешь, что в твоей груди, действительно, бьется сердце.
Сердце, которое оживает, стоит только Аристову оказаться рядом.
— Сиди здесь. Я сейчас вернусь. — Бросает мне прежде, чем успеваю открыть рот.
Дверка хлопает, и я смотрю на лобовое стекло, по которому ударяют крупные капли дождя. Не верится, что все это происходит со мной. Я вместе с Данияром… Еще и ездила к его матери…
Эмоции все еще не отпускают меня. Ее голос, вид Аристова после посещения клиники, да и рассказ, все это перемешалось внутри. Так больно…
За него больно.
Как можно вынести такое эмоциональное давление?
Я не представляла, что сейчас творится у Дана в душе. Наверное, армагедон, как минимум.
И рядом нет человека, который смог бы его поддержать в этот момент.
Снова слезы наворачиваются на глаза.
Так нельзя.
Никто не должен быть один, когда теряет близкого.
У меня есть Олежка, который просто не дал думать о плохом после смерти мамы.
А у Аристова никого нет.
Макс по странным причинам отстранился от друга, отец, видимо, занят иными делами, мама больна, а сестра умерла…
Что может быть ужаснее?
Пока я мысленно складываю весь пазл по частичкам, Данияр возвращается со стаканчиком горячего чая в руке и протягивает его мне.
— Держи, пей, пока не остыл и согревайся. — Я с широко распахнутыми глазами принимаю стакан и ощущаю, как аромат чая с лимоном щекочет ноздри.
— А ты? Почему себе не взял?
— Я за рулем. Неудобно. Пей, Цветкова. — Усмехается Аристов и медленно выезжает на нашу полосу.
— Спасибо. — Говорю вполне искренне, а Данияр слегка улыбается.
Делаю глоток и понимаю, что ужасно продрогла под дождем. Пальцы согревает приятный жар, исходящий от стаканчика с горячей жидкостью, и я отпиваю еще немного.
— Ты не пьешь чай с лимоном? — Предполагаю, нарушая тишину в салоне.
— Я к нему равнодушен, а вот напиток с имбирем, медом и лимоном самое то, — Дан кивает, не отрывая взгляда от дороги, — в кафе можно его найти, но Валентина готовит лучше всего.
— Кто такая Валентина? — Сама
