Дальше следуют поминальные речи известных российских спортсменов:
Владимир Маслаченко: Я горжусь тем, что судьба дала мне возможность играть и работать рядом с Игорем Александровичем. Я играл и вместе с ним и против него. И могу сказать, что это был игрок № 1 нашего футбола. Я говорил, говорю и буду говорить: это профессионал с большой буквы. Это был абсолютно честный человек, как в жизни, так и в футболе. Он был обречен футболом…
Геннадий Логофет: Он всех мерил своей меркой, хотел, что бы все так же относились к футболу, как он сам. А он отдавался ему полностью. У него была великолепная техника. Любой мяч (даже тот, который, как мы говорили, «подан на гланды») он укрощал одним-двумя движениями…
Алексей Парамонов: Я был знаком с Игорем более 50 лет. Я пришел в Спартак в 47-м, а Игорь в 49-м. Играли в клубе вместе 15 лет, дружили долгие годы. В последнее время, когда Игорь сильно болел, мы с Никитой Симоняном старались сделать для него все, что могли. И не потому, что он был великим футболистом, а настоящим человеком…
Валентин Бубукин: Я играл с Нетто в сборной 4 года и могу сказать, что Игорь был одним из лучших полузащитников мира всех времен. Он целиком отдавался игре, независимо от уровня матча. Он первый, кто показал нам, как надо дорожить свои имиджем. Если Нетто терял мяч, то он готов был сделать все, чтобы вернуть его своей команде. В жизни он был очень скромным человеком…
В конце публикации дана справка «Из досье „Комсомольской правды“»:
«Нетто Игорь Александрович (9.01.1930–30.03.1999). Заслуженный мастер спорта. Начал играть в Москве в команде стадиона „Юных пионеров“. Выступал за „Спартак“ (Москва) — 1949–1966 гг., сыграл 367 матчей. Пятикратный чемпион и трехкратный обладатель Кубка СССР. В сборной СССР провел 55 матчей. Чемпион Европы 1960 г. Награжден орденом Ленина».
Такая форма изложения материала чем-то напоминает запись выступлений родных и знакомых, «представителей общественности» на панихиде по усопшему. Если говорить о преимуществе такого изложения памятного материала, то оно заключается прежде всего в том, что дает более полное, более объективное и разностороннее представление о человеке, которому материал посвящен. В то же время эпитафия-монолог часто выигрывает за счет цельности изложения, большей стилистической выдержанности и авторского пафоса, особенно, если эпитафия изложена в стихотворном виде.
Что такое анекдот, знает, пожалуй, каждый человек. Это самая распространенная форма остроумия (короткий шуточный рассказ, часто содержащий неожиданные повороты и столь же необычную концовку), без которого трудно себе представить современное межличностное общение, особенно в узком кругу близких людей.
Как заметил в своей статье «Анекдот», опубликованной в орловской газете «Просторы России» (№ 23. 1999), известный писатель Виктор Ерофеев, «анекдот — единственная форма русского самопознания. Род терапии. Больше того, род выживания. С другой стороны — это род отчаяния. Любимые герои анекдота — бестолковые люди. Это русская черта. Мы — скопище бестолковых людей. Бестолковщина — не раздражает, а смешит. Не подумали, не сообразили, не предусмотрели — налетели, нарвались на реальность. Опростоволосились, опозорились. И смех и грех. Мы коллективно бестолковы. Собрано — без головы. Взялись за что-нибудь — не получилось. Русский продаст душу за хороший анекдот. Он — бродячая коллекция анекдотов. Всегда наступает такой момент, когда пора рассказывать анекдоты. После четвертой перед пятой. Анекдоты делятся на подвиды. Есть приличные. Есть похабные, есть детсадовские. Про ежей. Почти все анекдоты — смешные».
Бытовавший главным образом за пределами сферы массовой информации, в годы перестройки, устранения цензурных ограничений в деятельности СМИ, анекдот как любимый народом жанр совершил активную «агрессию» на страницы газет, журналов, стал непременным атрибутом многих радио- и телепередач. Тем более стали появляться специальные передачи, выпуски, странички, посвященные анекдоту. Примером такого рода может служить ставшая хорошо известной телепередача «Белый попугай», одним из основателей которой был Юрий Никулин. Само слово «анекдот» происходит от греческого «anekdotos», что означает — «неизданное». В русском языке существует и свое собственное, хотя сейчас отчасти и забытое, название данной формы остроумия. Оно определено в толковом словаре В. Даля как «байка», «баутка», «прибаутка». Для того чтобы «байка» (или «баутка», «прибаутка») была хорошо исполнена и произвела впечатление на слушателей, нужен «краснобай», «баутчик». Фигура исполнителя предопределяет успех анекдота. Но, как известно, рассказывать анекдот (а тем более жестикулировать, что очень часто необходимо для усиления эффекта рассказа) можно полноценно только по телевизору. Что же касается периодической печати, то она в значительной мере уступает радио и телевидению в данном отношении.
Говоря об анекдоте на газетной или журнальной полосе, отнюдь не всегда можно утверждать, что мы имеем дело с журналистским жанром, поскольку журналисты довольно редко сами придумывают анекдоты, публикуемые в издании. Чаще всего анекдоты, появившиеся на газетной или журнальной полосе, перепечатываются из сборников анекдотов либо их присылают читатели (пример — публикация анекдотов в «Аргументах и фактах»). Другое дело, условно говоря, «вторичный» анекдот, т. е. произведение, созданное на основе исходного анекдота, ставшего его литературной основой. Такое произведение, появившееся в результате творческой обработки «первоосновы», беллетризации ее, и не утратившее большинства жанровых особенностей анекдота, можно уже, с известной долей условности, назвать собственно журналистским жанром, оставив за ним «корневое» имя — анекдот.
Использование «исходных» анекдотов в качестве сюжетной основы радио- и телепередач, газетных и журнальных выступлений распространено в настоящее время достаточно широко (вспомним любимую многими телезрителями «Народную передачу „Городок“ на ТВ „Россия“). Подобное можно наблюдать и в смежных с журналистикой сферах, например, в рекламном творчестве, в „пиаровских“ произведениях.
Из публикации „Ухажер“(Литературная газета. 10–16 ноября. 1999)
И чего он со мной так нянчится? Одеялко подоткнул, подушечку поправил. Стоит, не душит. Что я ему невеста, ей-богу? В мои восемнадцать со мной еще никто так… Даже мать родная!
А может, не все так страшно? Может, свыкнусь? Стерпится-слюбится? Не боги горшки… Хотя как знать! Может, он грубый, невоспитанный? Приставать начнет, командовать? Давай — туда, давай — сюда! Полы мыть заставит, картошку чистить! А я не умею — всю жизнь маменька за меня все делала, да и руки у меня нежные, избалованные… Страшно!
Как смотрит, как смотрит! Неужели я ему так нравлюсь?! Ой, как же спать хочется, а он тут…нет, не могу больше молчать! Все ему сейчас выложу, будь что будет.
— Товарищ сержант! Да уйдите вы наконец! Вы мне спать мешаете!
— Спокойной ночи, рядовой Петров! Кто ж виноват, что вас одного-одинешенького за весь осенний призыв к нам в часть прислали? Не дай бог, что с вами случится… Я уж покараулю, а вы спите спокойно…
Приятных вам сновидений, товарищ рядовой!
Особенность данной публикации заключается в том, что она, насколько нам кажется, в основе своей содержит гулявший в армейской среде в начале перестройки, в период массовых уклонений призывников от службы в Вооруженных Силах, анекдот, который звучал примерно так:
В воинскую часть приехал Б. Ельцин, проверить боеготовность. Дежурный офицер подает команду:
— Батальон! В две шеренги становись!
Из казармы выскакивает зачуханный солдатик и вытягивается в струнку.
Дежурный докладывает Ельцину:
— Товарищ Главнокомандующий! Батальон в полном составе построен!
Ельцин удивленно спрашивает:
— А почему он только один? Где другие?
Дежурный:
— А других, товарищ Главнокомандующий, военкомы еще ловят!
Устанавливая своеобразие анекдота в сравнении его с публикациями иных жанров журналистики, следует иметь в виду, что анекдот близок к некоторым видам житейской истории.
Об этом можно судить, например, сравнивая уже приведенный выше анекдот с житейскими историями, воспоминаниями профессора факультета журналистики МГУ А. Шереля, подборка которых, названная „Терпениум мобиле“, опубликована в „Московском комсомольце“ (27 декабря. 1999) под рубрикой „Радиобайки“. О том, что в данном случае газета предлагает читателям рассказ именно о реальных случаях, а не результат „объективизации“ авторской фантазии, „сигнализирует“ врезка, открывающая подборку:
