Нхика сняла перчатку. Её пальцы замерли над трупом, не зная, куда прикоснуться — любое место было нарушением, которое она не планировала совершать сегодня. Но она была той, кто настоял на этом плане, и исцеление трупа не могло быть столь отличным от успокоения живого человека.
Когда она не могла решиться, Кочин взял её запястье легким хватом и направил его вниз к рукам мистера Конгми, сложенным на его груди. Пальцы были холодными и восковыми, но Нхика сдержала порыв отдернуть руку.
— Представь, что он жив, — сказал Кочин. — Так будет легче.
Кивнув, Нхика положила свою руку на руку мистера Конгми и направила свою энергию внутрь.
Внутри ничего не было. Никакого электричества, пульса или дыхания. Только призраки анатомической архитектуры, кости такие хрупкие, что она боялась, что её энергия может их сломать, и мышцы такие сухие, что она инстинктивно поморщилась. Нхика пробивалась к дельтовидной мышце, продираясь через остатки свернувшейся крови, насыщенной резким запахом бальзамирующей жидкости.
«Представь, что он жив.» Трудно, когда это тело было столь явно безжизненно, когда процессы, на которые Нхика так сильно полагалась, остановились, и сосудистая система походила на заброшенный вокзал, пустые залы которого эхом отдавались прошедшими пассажирами.
С большим усилием она добралась до плеча мистера Конгми, сдерживая рвотные позывы, когда вкус санкурония наполнил её язык. Это была единственная динамичная вещь в этом теле, всё ещё пропитывающая мышцы.
В живом теле, если бы она хотела ускорить этот процесс и распределить препарат по всему телу, она могла бы полагаться на функционирующую анатомию — постоянную циркуляцию крови, сокращение мышц. Теперь же, с её влиянием на труп, та власть, которую она имела над кровью и мышцами, казалась слабой, бесполезной. Более того, сочувствие к мёртвым заставляло её саму чувствовать себя мёртвой: конечности немели, кожа раздувалась, рот пересыхал; этот камень тошноты быстро поднимался по её горлу.
Рука легла на её плечо. — Отойди назад, — прозвучал голос Кочина, как будто парящий рядом с её ухом. — Дыши.
Он был прав; ей не нужно было быть так близко. Нхика отступила, вспоминая, как исцелять, как он это делал, оставаясь в стороне от тела. Её энергия оторвалось от трупа, и она стала смотреть на гроб сверху.
Ориентируясь заново, Нхика смогла увидеть мистера Конгми целиком. Детали при этом терялись — она не могла чувствовать все его есоответствия, как если бы они отразились на её собственном теле, — но она видела его таким, каким он был: мёртвым человеком под её влиянием и не более того.
Больше не нужно было бороться с отвращением, погружаясь в мёртвое тело, Нхика исцеляла. Так как у мистера Конгми не было доступных энергетических запасов, она использовала только свои. В остальном, процессы были достаточно простыми: сгибание мышц и сжатие сердца, затягивание сосудов и покрытие кожи. Нхика не изменила многого — она не хотела нарушать отца Конгми больше, чем необходимо, — и это заняло всего пару минут, как только она начала. К тому времени, как она отступила, дрожа от последнего предзнаменования смерти, мистер Конгми не выглядел полностью неизменённым. Однако, другое медицинское обследование могло бы найти что-то неладное — достаточно для начала расследований.
— Ты закончила? — спросила Мими, голос её был хрупким.
— Да, — сказала Нхика, натягивая перчатку обратно на руку. На этот раз она была рада границам шёлка, который на мгновение утихомирил её дар. С ноткой сердечной боли она поняла, как, после многих лет, проведённых по приказу доктора Санто, Кочин мог научиться ненавидеть то, что всегда было красиво для Нхики.
— Мы готовы передать его мед экспертам? — спросил Хендон.
— Прежде чем мы это сделаем, можно нам попрощаться с нашим отцом? — попросила Мими. Она не дождалась ответа, прежде чем подошла к гробу, привлекая Трина и Андао следовать за ней.
Остальные дали троице их пространство, Кочин отвел глаза, словно само его присутствие было кощунством. Нхика не могла оторвать взгляд, её глаза задерживались на том, как Трин и Андао переплели свои руки в перчатках, на том, как Мими идеально вписалась между ними. Видя эту неразрывную троицу сейчас, Нхика задумалась, почему она когда-либо думала, что может принадлежать им — они уже были так целостны. Конгми напомнили ей, что значит принадлежать какому-то месту, но её место было не с ними, и Нхика начала это понимать.
— Отец, если весь Теуман ошибается и загробная жизнь действительно существует, прости нас за это, — Мими обратилась к бетонным стенам и мрачной аудитории. — Всегда было ясно, ради чего ты жил — твои автоматоны, твои дети, твой город. Мы узнали, ради чего ты умер, тоже, разоблачив собственного друга. Теперь, когда я знаю, отец, я обещаю, что не оставлю твою работу незавершённой.
Мими склонила голову в завершение, и Андао с Трином наклонились, чтобы прошептать несколько последних слов, эхо склепа делало их речи неразличимыми. Когда они закончили, они отошли от гроба, и Нхика нашла что-то новое в глазах Мими: решимость, словно она повзрослела на пять лет за один момент. Возможно, это был взгляд принятия.
Закончив свои дела, они собрали доказательства своих манипуляций и вышли из мавзолея. Когда они спускались по ступеням, Трин появился рядом с Нхикой, привлекая её внимание прикосновением к плечу.
— Извини, — сказала она инстинктивно, потому что чувствовала себя здесь нарушителем — в теле мистера Конгми, в склепе, на этом кладбище.
— Не извиняйся, — сказал он. — Мы размышляли о том, что случилось с мистером Конгми с момента его смерти, и ты дала нам ответ. Возможно, это был ответ, который мы не хотели услышать, но… это ответ. Мими не признается, но она благодарна.
— Я не хотела выкапывать их горе вместе с их отцом.
— Если это то, как мы добьёмся справедливости, то пусть так и будет. Брат и сестра сильнее, чем кажутся. — Трин наблюдал за ней краем глаза, покачиваясь на пятках. — И это в наших общих интересах. Это поможет тебе и мистеру Вену, и мы позаботимся о том, чтобы доктор Санто понес наказание за то, что он сделал.
— Подходящая сделка, — сказала Нхика. Это всегда было её отношениями с Конгми, верно? Услуги за плату — поймать их убийцу, на этот раз ценой свежего горя.
— Ну, я надеюсь, что это будет больше, чем просто это. Я не считаю тебя просто соучастником в… чём бы это ни было. Я считаю тебя другом. — Трин прочистил горло, как будто это небольшое признание было для него слишком. Он взглянул на Кочина вдоль дороги. — Но… ты не планируешь оставаться в Теумане, не так
