что Ламме прав. — Не сбежит?
— Трактирщик не сбежит, у него ж трактир — не трактир, а чистое золото, а когда жид от золота сбегал. Нет, до последнего будет сидеть, вот только бумаги Соллона у него забрать обязательно, а самого не трогать, нехай сидит спокойно, пока мы этого ла Реньи не словим.
Солдат даже и представить не мог насколько хитрым и предусмотрительным может быть Фриц Ламме, по кличке Сыч.
— Сделаем, как ты говоришь, — произнес Волков, — А ты молодец, сейчас Ёган тебе даст бумагу, чтобы ты не бегал ко мне, а с мальцом каким, весточку мог передать.
— Умно, экселенц.
— И награда тебе будет.
— Спасибо, экселенц.
— Ты только гляди, чтобы там тебя не зарезали, а то вдруг, поймут, что ты мои глаза в трактире.
— Не волнуйтесь, экселенц, не впервой.
— Да, ты все-таки одежду то постирай.
Как только кони были оседланы — появился сержант. Сержант все больше нравился солдату, он был из породы людей «Надо так надо». Он не спрашивал «зачем». «Обыскать трактир? Тогда едем немедля», «Ловить управляющего? Тогда нужно разделиться».
— Сначала посмотрим трактир и поговорим с трактирщиком, — сказал коннетабль.
Он, Ёган, сержант и четыре стражника двинулись к трактиру. До него чуть не доехали. Спешились. Одного стражника оставили с лошадьми, остальные вошли во двор трактира. Дворовый дед хотел было что-то сказать, но сержант заткнул ему рот огромной лапой в пол-лица.
— Тихо, — прошипел солдат, — трактирщик лег?
— Нет, только что дверь закрыли, от него гости только ушли, — так же шёпотом отвечал дед.
— Дверь закрыта? Как нам попасть внутрь?
— Так через конюшню, остальные закрыты уже.
— Пойдем с нами, и не вздумай пикнуть.
— Молчу, — испуганно прошептал дедок.
Они двинулись в конюшню.
— А что за гости были у трактирщика? — спросил солдат, держа, дедка крепко за шиворот.
— Так вроде управляющий был. Уехал. Староста из Малой Рютте, наш староста, приказчики, кузнец Цваинг из Вильбурга.
— А что за кузнец?
— Богатый кузнец, с ним и управляющий наш Соллон дела ведет, и аббат и другие люди разные.
— А что за дела? — не унимался Волков.
— А мне почем же знать? Мое дело двор да конюшня.
Старик провел солдата и стражников в трактир через конюшню. Там было тихо и темно, горело только пара ламп на все большое помещение. Везде вповалку спали люди, и на лавках, и под лавками и просто в проходах. Появление стражников с факелами людей не обрадовало. Некоторые начинали что-то бухтеть спросонья.
— Спите, добрые люди, — басом успокаивал сержант.
— Где покои? — Спросил солдат дворового дедка. — Наверху?
— Нет, наверху комнаты для гостей, а покои за кухней. Идемте в кухню, после кухни дверь на выход, налево, а прямо — так она в покои.
Солдат двинулся на кухню, Ёган и стражники за ним. Перепугали кухарку, баба с каким-то мужиком тискалась в полутьме, а дверь в покои оказалась заперта изнутри, да только вот засов был хлипкий.
— Сержант, — солдат остановился, кивнул на дверь.
Сержанту объяснять было не нужно, он плечом одним движением снес дверь, та распахнулась, и Волков за сержантом вошел в покои. Это была большая, уютная комната, с двумя кроватями. Кровати были с перинами, в одной кровати лежали пятеро детей, которые с ужасом глядели на огромных людей с факелами, в другой кровати лежала баба в чепце, видимо жена трактирщика, сам он стоял около кровати, в левой руке держал свечу и с изумлением смотрел на Волкова.
— Доброй ночи, Авенир, — сказал тот, — вот зашел тебя проведать, не поздно ли?
— Да разве она теперь добра? — устало сказал трактирщик.
— Что? — не расслышал солдат.
— И вам доброй ночи, говорю, — сказал Авенир.
— А скажи-ка мне, где твой друг Соллон?
— Да почем же мне знать, где он? — Развел руки Авенир. — Да и не друг он мне, так, знакомый.
— Знакомый, говоришь? А сегодня ты его видел?
— Видел.
— Говорил с ним?
— Говорил.
— И давно это было?
— А часов у меня нет, откуда у меня часы? Почем мне знать?
— Часов значит, нет, — произнес Волков и подошел к Авениру. Подошел, левой рукой приобнял чуть ошалевшего трактирщика за талию, а правой похлопал его по животу.
О, какое удовольствие получил Волков. Когда под ветхой тканью рубахи на животе трактирщика он нащупал стопку бумаг.
— А это что у тебя такое, друг Авенир?
Трактирщик перестал дышать, остекленел, косился на солдата как испуганный конь и молчал.
— Да что же там у тебя? Давай-ка посмотрим.
Волков одним пальцем, одним движением, разорвал ветхую рубаху от ворота до пупа, запустил руку под исподнее и извлек оттуда кипу бумаг. Не поленился, проверил, не осталось ли там еще. Не осталось. Тогда он по-хозяйски сел на кровать и жестом подозвал одного из стражников с факелом. Стал читать. Прочитав первую бумагу посмотрел на Авенира широко улыбаясь и спросил:
— Авенир, Авенир, а знаешь ли ты, что здесь написано?
Тот молчал, стоял чуть покачиваясь.
— А ну да, — вспомнил Волков, — ты же нашего письменного языка не разумеешь. Ты ж только на своём пишешь-читаешь.
Авенир продолжал коситься на него, молчал да сжимал свечу. А Волков продолжил читать бумаги. Он читал, стражники и сержант ждали. Дети и баба трактирщика со страхом таращились на них. А Авенир стоял, покачиваясь ни жив, ни мёртв. Дышал едва. А солдат дочитав последнюю бумагу встал и заговорил с трактирщиком помахивая перед носом того кипой бума:
— А скажи-ка Авенир, за сколько ты это купил у Соллона?
Трактирщик продолжал молчать.
— А ты богатый человек, Авенир, раз можешь позволить себе покупку таких дорогих бумаг. А говорил денег у тебя нет, у родственников хотел занимать.
Трактирщик таращился на него стеклянными глазами, едва дышал.
Волков подошел ближе и заговорил трактирщику прямо в ухо:
— А скажи-ка Авенир, ты вместе с Соллоном, обворовывал барона? А?
— Я… я никого не обворовывал, клянусь детьми. — Наконец произнёс трактирщик.
— Не обворовывал? А откуда у тебя эти бумаги? Вот смотри, расписка барона на двадцать шесть талеров, предъявитель Соллон, ладно эту опускаем, а вот на сорок один талер, она на предъявителя, вот на шестнадцать, опять на предъявителя, — Волков совал одну бумагу за другой под нос трактирщика, — вот на восемь, опять на предъявителя, вот на двадцать два, опять на предъявителя. Вот ещё. И ещё, все на предъявителя. Всего на сто шестьдесят один талер! Огромные деньги, Авенир бен Азар. Барон-то наш — твой вечный должник, получается. А вот ещё одна любопытная бумага, — солдат
