Собаки были разговорчивее. Они слушали все, что я говорил, и отвечали по-разному, редко повторяя слова.
Но в начале своей речи всегда напевали:
— Кхембер-бембер, барабак!…
И дальше пошло, поехало…
Статуэтка женщины и пищалка хранили молчание, впрочем, пищалка иногда пищала.
День тянулся за днем. Изредка мне звонила моя секретарша, поинтересоваться, как там у меня дела, и сообщить последние новости. Слушая мои грустные рассказы о попытках понять инопланетян, она механически вздыхала и однажды предложила свою помощь.
— Я нашла человека, это программист. Как-то раз он починил мне мою плату, а вы знаете…
— Да, да, Стелла! Где я могу его найти?
— Как вам угодно, — говорит мне Стелла без малейшей обиды в голосе. Ведь роботы не могут обижаться. — Записывайте, а то забудете.
Я нашел ручку, обрывок бумаги и приготовился писать. Но увидел, что это был тот самый листок, что я сорвал с люка корабля. Как я про него мог забыть! Ведь он может очень сильно мне помочь.
Дом программиста выглядел вполне обычно, разве что сад перед ним был немного запущенным. Внутри все было очень бедно: обшарпанный стол, один треногий табурет, коврик в прихожей, узкая спартанская кровать, книжная полка.
Но какой компьютер! Лучше моего, который стоял почти что в моей квартире.
Мужчина за компьютером был молод, со всклоченной шевелюрой и небритым подбородком, как сумасшедший ученый из старинного фильма.
— У меня есть программа, которая может вам помочь. Вот сюда нужно забить текст на переводимом языке. — Программист обернулся к компьютеру и оживленно защелкал мышью. — А сюда сунуть аудиозапись носителя языка. Программа сама составит словарь слов через двенадцать часов.
Придя домой, я сразу же запустил программу. С аудиозаписью проблем не было: собака с удовольствии ем пропела свою песенку в микрофон. А вот с набором текста мне пришлось помучиться…
Через час все было готово. Я нажал кнопку старта, и таймер начал свой отсчет.
Едва компьютер начал работать, позвонил шеф, поинтересовался, как идут дела, и проинформировал, что завтра состоится встреча с инопланетянами на правительственном уровне. Уснул я прямо у монитора.
К утру перевод был готов. Прочитать его я не успевал: нужно было спешить в Дом правительства. Я просто просмотрел длинные колонки слов и их переводов. Там прилагался разбор приветствия инопланетных собак.
Залы Дома правительства сверкали отделкой. Люстры тихонько побрякивали хрустальными подвесками, а по залу, между стеклянных изящных столов с золочеными ножками, скользили строгие официанты с подносами. Повсюду ходили люди с непроницаемыми лицами, а инопланетные гости сидели за отдельным столом и громко переговаривались, изредка перебивая друг друга. Со стороны это походило на спор. К ним с интересом прислушивался пожилой лорд.
С моим приходом торжество объявили открытым.
— Друзья мои! — начал пожилой лорд. — В этот торжественный вечер мы удостоены честью сидеть за одним столом с нашими дорогими гостями, прилетевшими из далекого космоса…
Речь лорда была откровенно скучна, и я незаметно стал изучать словарь. Прочитав первую страницу, я впал в ступор. Чем дальше я читал, тем хуже мне становилось.
И очнулся я только тогда, когда старенький лорд назвал мою фамилию.
Я поднялся и пообещал помочь всем желающим наладить контакт с инопланетянами.
Сначала с инопланетной собакой заговорили две дамы в мехах.
— Это для нас такая честь! — то ли мне, то ли собаке сказала первая.
— Здравствуйте, — почтительно наклонила голову вторая.
— Кхембер-бембер, барабак!
Кук халах хах хохо вап!
Хох фастлушхых — хагавлю,
Кхаактху — гавхоку! — пролаяла собака.
— Это такое приветствие, — пояснил я и поспешно встал из-за столика.
Это был крах! Фиаско! На бумаге компьютер вывел не перевод, а приговор мне. Это стихотворение (да-да, стихотворение, а никакое не приветствие) поразило меня в самое сердце. Вот что вывела программа: «Кхембер — бембер барабак! У собак так много лап! Будь послушным — похвалю, Непослушным — укушу!»
Дальше дело пошло еще хуже.
Подсев за столик к двум респектабельным джентльменам, я увидел, как они подобострастно смотрели на тостер.
— Он что-то говорил, но мы не поняли, — проговорил первый.
— Штоп те Сю, — прокряхтел тостер.
— Привет всем, — брякнул я, а в сознании промелькнула строчка из напечатанных листов: «Вставьте кусок хлеба».
— Здрааааавствуй, — как один сказали джентльмены.
— Ке ки пут, — снова начал говорить тостер.
— Какая замечательная погода, — протянул я, утаив истинный смысл фразы: «Подождите немного».
— Да-да-да! — закивали джентльмены.
— Калвиард.
— Вы разумны, — сказал я, а к горлу подступал смех. Тостер выдал: «Еще чуть-чуть».
— Мы тоже так считаем, — покачали головами джентльмены.
— Веабемссимо! — прокричал тостер.
— Приятного аппетита! — правильно перевел я.
— И вам того же, — поспешно сказал один из джентльменов и занялся едой.
Через полчаса я стоял у окна и смотрел на все со стороны. Только что мне пришлось выскочить из-за стола, с трудом сдерживая хохот, когда пожилой лорд пригласил на танец скульптурку инопланетянки.
Мне безумно надоело смотреть, как все эти важные люди почтительно обращаются с роботами, игрушками и статуэтками. Как они боготворят их и смотрят в рот. Они согласны на все, что бы им ни предложили «инопланетяне».
«Кшарпинскай деппо» — эта фраза была начертана на бумажке из инопланетного корабля и означала «бракованные товары»! Никто не знает, как занесло все эти тостеры, собачки и пищалки на Землю, но это были всего лишь никому не нужные вещи…
Хотя нет, очень даже нужные. Ведь с их помощью у меня теперь есть шикарный собственный офис, прекрасная квартира, умопомрачительная машина и фантастическая работа.
И все это будет у меня и дальше. Ведь только я знаю секрет инопланетного языка.
В этом выпуске ПБ мы расскажем: о проекте дома, устойчивого к землетрясениям, Сергея Юрасова из Саратова, о способе связи с подводными лодками, предложенном Сергеем Реутовым из Вологды, и о портативном махолете Антона Степанова из Караганды.
АВТОРСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО № 1107
ОСТРОУМНУЮ СИСТЕМУ…
… для защиты здания от подземных толчков предложил Сергей Юрасов из Саратова. В сейсмоопасных зонах проживает около 5 % населения России, а это ни много ни мало около 7 миллионов человек.
На открытой местности землетрясения не опасны (случаи, когда разверзается земля и человек проваливается в трещину, крайне редки).
В городах же люди гибнут под обломками обрушившихся домов, и потому в районах, где бывают землетрясения, стараются строить дома повышенной устойчивости.
Казалось бы, решение очевидно: нужно увеличить толщину стен, сделать прочнее каркас, более глубокий фундамент, применить высококачественные материалы. Но все это недопустимо увеличивает стоимость строительства. Потому строители поступают несколько иначе.
Разрушительное действие землетрясения происходит в основном за счет распространяющихся по поверхности земли волн. Их называют волнами Релея. Они создают слабые и редкие толчки в вертикальном направлении и очень опасные в горизонтальной плоскости.
Каркас здания от них перекашивается, и, если узлы его скреплены жестко, например, при помощи цемента, то при изгибе в них возникает концентрация сил. Одни силы действуют на сжатие, и бетон их выдерживает. Другие — действуют на растяжение, для бетона они губительны.
Это позволяет взглянуть на конструкцию сейсмостойкого здания по-новому. В узлах каркаса можно поставить относительно подвижные шарниры. Под действием толчка шарнир лишь слегка повернется, но здание остается невредимым. Таким образом, классический путь создания сейсмостойкого здания сводится либо к созданию дома сверхпрочной конструкции, либо конструкции, для которой землетрясение безразлично.
Сергей Юрасов предлагает свой путь — дома строить обычные, но снабжать их устройствами, которые толчки грунта к зданию не пропускают. Для этого фундамент здания Сергей предлагает делать с трехуровневой прослойкой. Промежуток между верхним и вторым уровнем снабжен множеством мощных пружин, которые смягчают вертикальные толчки. Промежуток между вторым и третьим уровнем предназначен для смягчения колебаний в горизонтальной плоскости. Он устроен по принципу шарикоподшипника. Между плитами цоколя здания, в отдельных ячейках, размещены шары. При горизонтальных толчках перемещается фундамент, а дом остается на месте.
