Болгарская земля по-прежнему полна кладами. Их еще искать и искать.
И находить.
Панагюриште — София — Москва
Андрей Крушинский, корр. «Правды» — специально для «Вокруг света»
В бухте миноносок
Только я ушел под воду — сразу потемнело. Дна не видел: шлепнулся в мягкий ил. Пошарил вокруг себя и наткнулся на что-то скользкое и бугристое. Бросил. Потом сообразил, что это трепанг. Стал искать его. Вот он, — прерывисто дыша, рассказывал о своей первой вылазке в залив Посьета Костя Акутин. Он протянул мне сжавшегося до размеров теннисного мяча пузырчатого трепанга.
— Для начала неплохо, — ободрил я его.— Если трепанг объявился в таких условиях — значит, в других местах их должно быть еще больше. Ну а как там, на дне?
— Градусов пятнадцать...
— Да, не очень жарко, если учесть, что вода на поверхности двадцать четыре. Наверху — субтропики, внизу — умеренные широты.
— Очень даже умеренные, — дрогнули посиневшие губы Кости.
Что ж, первое свое испытание морем Акутин выдержал. Теперь ему можно было поручать и более сложные дела. А их предстояло немало. Экспедиция Всесоюзного научно-исследовательского института морского рыбного хозяйства и океанографии, или сокращенно — ВНИРО, приехала из Москвы в поселок Посьет, чтобы оказать практическую помощь экспериментальной базе мари-культуры. В Москве задача была поставлена в самых общих чертах: изучить условия обитания ценных промысловых животных — приморского гребешка и трепанга в прибрежных водах Посьета. Детали работы предстояло уточнить на месте.
Проблемы начались еще в Москве с комплектования экспедиции. Штатным сотрудником был лишь лаборант-океанолог Костя Акутин. Остальных пришлось собирать, что называется, «с бору по сосенке». Я пригласил в экспедицию Володю Гудзева, увлекающегося подводной фотографией. Он порекомендовал мне Олега Савинкина — мастера на все руки. Такой человек незаменим в экспедиции, где многое решает техника: моторы, акваланги, подводная фотоаппаратура. Аня Севастьянова, студентка географического факультета МГУ, умела работать с теодолитом, чертить карты и профили.
В Посьете нам как-то сразу удалось устроиться. Директор базы марикультуры выделил нам две комнаты в общежитии и шлюпку «Прогресс», немного побитую о камни, но за день Олег с Володей залечили все ее раны.
Рано утром Олег привязал шлюпку к корме мотобота, и вся наша экспедиция в составе пяти человек отправилась в бухту Миноносок, которая раздвоенной шпорой вонзалась в гористый полуостров Краббе. Здесь, в Южном Приморье, земля и вода причудливо переплелись заливами и полуостровами. Далеко в море виднелись осколки земной тверди — острова Попова, Римского-Корсакова, Фуругельма. Заливы, бухты и бухточки всех размеров вырезали в скалистых берегах фестончатые кружева.
Природа щедро одарила этот чудесный уголок нашей страны. Здесь водятся сима, иваси, камбала, крабы, трепанги, гребешки, мидии, креветки. Было время, когда их добывали сколько могли. Теперь на смену охоте пришла в Приморье марикультура: морские фермы, плантации, пастбища.
Хозяйства в Посьете выращивают за год десять миллионов молодых гребешков размером с пятачок. Один рабочий заполняет за смену тридцать-сорок возрастных садков. В каждом садке пять секций, в каждую секцию сажают двадцать пятачков. Получается медленно и дорого.
Второй способ проще и дешевле. Маленьких гребешков, как зерно, высеивают на дно, где на донных плантациях они растут быстрее. Урожай собирают водолазы. Один опытный специалист может собрать за час тысячу взрослых гребешков, хотя и здесь есть свои трудности.
Пока мотобот будоражил волной зеркальную гладь бухты, мы не отрываясь смотрели на нескончаемые ряды белых и розовых шаров. Это были «вершки» плантации приморского гребешка. «Корешки», то есть гирлянды с сетчатыми коллекторами, прикреплялись к ним снизу и уходили на пятиметровую глубину.
Мотобот чиркает бортом о пирс экспериментальной базы. Здесь нас уже встречает плечистый парень в потертой защитного цвета куртке и высоких резиновых сапогах.
— Я — Синицын, завхоз плантаций, — представился он.— Пойдемте в дом, там вас ждет заместитель директора базы по производству — Женя Шевченко. Попьем чайку, заодно и о предстоящем деле поговорим.
По узкой тропинке гуськом поднимаемся к дому, который стоит без крыши, но зато с террасой.
— Ремонт делаю, — поясняет хозяин.— До зимы надо бы успеть.
Дом капитальный, как и все постройки вокруг: столовая, склад сетей, колодец. Чувствовалось, что люди обосновались здесь надолго.
Шевченко мы увидели на террасе, а рядом невысокую миловидную женщину в штормовке.
— Знакомьтесь, — сказал Шевченко, пожимая нам руки.— Нина Дмитриевна Мокрецова. Наш главный специалист по трепангу.
Мы уселись за стол, на котором стояли по кругу чашки, а посредине огромный чайник. Пока Мокрецова разливала чай, Шевченко без предисловий приступил к деловому разговору.
— Тесно нам в бухте, сами видите, — медленно заговорил он.— Четыре большие плантации. В садках выращиваем молодь гребешка. По плану его скоро должны давать двадцать пять миллионов штук в год. Снабжаем им другие хозяйства и сами выращиваем гребешка до товарного размера. Но в садках он растет медленно: видать, тесно ему в сетчатых каморках. Ячейки к тому же забиваются сорными организмами, и оттого уменьшается приток свежей воды и пищи.
— А если попробовать высаживать мальков на грунт, как рассаду на грядки? — спросил я.
— Пробовали, — вступает в разговор Синицын.— И выяснили, что не всякий грунт гребешку подходит. А нам нужно хотя бы десять гектаров подводных «посевных» площадей. Пока подобрали только половину.
— Ну что же, — подумав, сказал я, — сделаем ландшафтную съемку морского дна, составим для вас карту подводных угодий. По ней разместите донные плантации гребешка. Все будет в порядке.
— Погоди, не торопись, — охлаждает мой пыл Женя.— Грунт — это еще не все. Мы посадим гребешков, а его уничтожат морские звезды. Их тут видимо-невидимо.
— Значит, надо постараться отыскать такие места под водой, где звезд сравнительно немного, — вздохнув, подытожил я.
— Не забудьте и о трепанге, — вступает в разговор Нина Дмитриевна Мокрецова.— Хотим научиться его разводить. Мне нужно знать, где трепанги собираются в наибольшем количестве, сколько органического вещества в их пище. Какая соленость воды...
— Не много ли мы хотим от москвичей? — останавливает ее Шевченко.— Времени у них в обрез — всего полтора месяца. Недели две придется отдать штормовой погоде. Еще, не ровен час, тайфун нагрянет...
— Все ясно, — я оборачиваюсь к своим.— Сутки на подготовку снаряжения. Если повезет с погодой — послезавтра начинаем съемку.
В экспедиции свои обязанности знает каждый. Савинкину надлежит проверить мотор, забить акваланги, Акутину — откалибровать гидрологический зонд, подготовить батометры, Гудзев заряжает подводные фотоаппараты, а от Севастьяновой потребуется вычертить на ватмане планшет бухты Миноносок.
С подготовкой мы уложились в срок. Стоял полный штиль.
Мир трепанга
В первое рабочее погружение идем в паре с Костей. Гудзев страхующий, Олег — на моторе. Аня на берегу с теодолитом, засекает место дрейфа шлюпки. Перед погружением мы уложили на дно капроновый фал, размеченный краской на пятиметровые отрезки, чтобы точно знать пройденное под водой расстояние. Опускаемся с Костей на глубину три метра, туда, где лежит концевой груз мерного фала. Не упуская его из виду, медленно плывем, записывая в специальный блокнот свои впечатления. По глубиномеру я слежу, как нарастает над нами толща воды: пять, семь, десять, тринадцать метров... Словно в калейдоскопе, сменяются ландшафты.
У самого берега видны навалы глыб. Базальтовые скалы обросли розоватой узорчатой пленкой — известковыми водорослями. В солнечных бликах переливается салатно-зеленая водоросль ульва, которую так и называют — морской салат. В такт колебаниям воды покачиваются ветки оливково-зеленого кодиума. Прибрежные скалы — царство морских ежей. Черные, с красноватым оттенком игл, они едва заметно ползают по скалам, счищая с них слизистую пленку, богатую микроорганизмами. То тут, то там на сером фоне скал вспыхивает крапчатая сине-оранжевая морская звезда — гребешковая патирия, или «звезда шерифа».
Спускаемся глубже и попадаем в вотчину мидий Грайана. Живут они большими .колониями — друзами, прикрепляясь к скалам. Словно пирамиды, возвышаются мидии над камнями. Черноморские сестры по сравнению с ними — сущие лилипуты. Одна мидия Грайана весит с полкилограмма. Выбираем друзу и начинаем считать. Тридцать восемь штук, почти двадцать килограммов биомассы! Плодородие дальневосточных шельфов уступает разве что коралловым рифам. Среди мидий замечаем трепангов.
