особо придирчивого хватило.
— Да, все отлично.
— Решила почитать?
Взгляд родственницы плавно перекочевал на книгу, которую я к себе прижимала, как родную. Кивнула в ответ и хотела спросить про второго вожатого, но теть Соня посмотрела поверх моего плеча и изменилась в лице.
— Явка для всех обязательна, — голосом надзирателя проговорила она, а я повернула голову на источник шагов, — твой коллега.
— Да? Круто-о-о. — Мажорик подошел ко мне и похлопал по плечу, зевая, словно сейчас пять утра. — Я же здесь, Софья Николаевна.
Тетушка как-то странно хмыкнула, но, если наглец, который остановился слишком близко, не заметил тонкостей, то я видела, что ей с трудом удается побороть истинные эмоции.
— Василиса, — она указала на мажора, — это Никита… Назарович.
— Прошу любить и жаловать.
Никита пафосно отвесил поклон и посмотрел на меня в ожидании реакции. Я же молчала, крепко сжав челюсти, ведь на язык просились отнюдь не лестные слова, а рядом тетя… Нельзя…
— Будете работать в паре. Объяснишь опаздывающему Никите Назаровичу, что будет вечером.
И на ушла. Вот так. Оставив меня наедине с этим негодяем.
— Вечером здесь собираются все вожатые, — процедила сквозь зубы, стараясь смотреть на лоб так называемого коллеги, а не в равнодушные глаза, — для инструктажа.
— Ага, — со смешком ответил, — я тебя Васяном буду звать, ты же не против?
— Против.
Буркнула и направилась к выходу. Находиться в компании Никиты было невыносимо. Меня всю колотить начинало.
— Почему? Это же твое имя.
Он не отставал. Плелся следом, раздражая смешливым голосом.
— Васян нормально звучит. Ну, могу просто Васькой звать, как кота.
Я резко останавливаюсь и поворачиваюсь к мажору, вид которого буквально напевал, какой он ангел.
— Тоже не нравится? Сорян. Я думал, тебе зайдет.
Да он издевается! Я сжимаю книгу пальцами, мысленно подбирая ему определения, и разворачиваюсь, чтобы продолжить путь.
— Слушай, Васька, а на щеке у тебя боевое ранение? — Я замираю под звук своего сердца, которое сорвалось на бег. — Или опознавательный знак? — Он проходит вперед на два шага и улыбается, разглядывая мое лицо. — Как вариант. — Разводит руки в стороны, снова изображая из себя небесное создание, и к слову, с его внешностью получается правдоподобно. — А-а-а, — протягивает с характерным кивком, — я понял. Это результат набегов на спящих парней. Шалунья ты, Васька! Ох, шалунья!
Никита подмигивает мне и поворачивается спиной. Вот тут-то я не выдерживаю. Да простит меня Булгаков. Замахиваюсь и хорошо так прикладываю его книгой по голове. По коридору тут же эхом пролетает возмущенный вопль.
— За что?!
Барин
Кровать скрипит. Матрас жесткий. Ему далеко до моего ортопедического, как мне до балеруна в обтягивающих колготках. Только крупные неудобства не мешают мне погрузиться в столь целебный сон после покушения Васьки на мою бесценную голову. Я просто падаю в бездну без остатка и кайфую, имея возможность наконец-то расслабить все мышцы, которые ныли целый день. Из этого погружения меня вытягивает мучительная жажда и наглый стук в дверь. Судя по тому, как он отдает эхом в моей больной черепушке, до полного исцеления от зеленого змея мне еще далеко.
Я кривлюсь и, мысленно посылая того, кто там ритмично орудует кулаком, прикрываю голову подушкой. Она, к слову, тоже отстойная. Каждый тук-тук долетает до моих ушей, и я кидаю бесполезный прямоугольник в сторону шкафа. Хочу грубо ответить посетителю, но не успеваю.
— И вот надо оно мне. Мало детей, так еще этот на мою голову свалился.
Васькино тихое бурчание вызывает у меня улыбку. Хоть какое-то развлечение среди убогой скуки. Медленно, стараясь не издать ни звука, поднимаюсь и крадусь к двери. Понимаю, что веду себя, как идиот, но почему-то желание пошутить над девчонкой побеждает какой-никакой голос разума. В комнате темень, хоть глаз выколи, а все из-за того, что я прикрыл занавески и обеспечил себе максимально комфортные условия для погружения в транс. Идеальная атмосфера для запугивания нежной особы, которая снова подняла руку с намерением выбить дверь. Странно, что ручку она не поворачивает. Я так-то не закрывал на замок, как будто чувствовал, что добыча придет к охотнику.
Подхожу ближе и замираю около дверного полотна, высчитывая удобный момент для своего эффектного появления. Так усердно считаю, что даже дышу через раз. Как только она громко выдыхает, резко открываю дверь и затаскиваю ничего не понимающую Ваську к себе, сразу хлопая дверью и прижимая ее к стене рядом. Она только ойкнуть успевает и столбенеет передо мной. Молчит, и я слов не произношу. Жду хоть какой-то реакции, а ее ноль. Только дышит шумно и часто.
— Жалко, не вижу твоих глаз, Васька, — выдыхаю шепотом, улыбаясь тому, как она вздрагивает, — оценил бы степень желания.
— Или страха, — бурчит и хлопает по выключателю, вынуждая меня застонать и отойти от нее, — прозрей, Баринов.
— Теперь я понимаю, почему ведьм жгли на кострах. — Глаза тру руками и моргаю, привыкая к яркому освещению. — Вы же не люди.
— Хотя бы не орки.
Ответно бросает с высоко поднятой головой. Такой презрительный взгляд мне дарит, что я на некоторое время подвисаю, не улавливая прикола.
— От твоего смрадного дыхания любая ведьма собственноручно костер разожжет.
Смотрит на меня и вертит пачку листов в руках. Ухмыляюсь ее словам. Видно же, что напугалась и нервничает.
— Спички дать?
Шагаю к ней с наглой рожей, но мне тут же прилетает кипа бумажек в грудак. Так ладошкой листы припечатывает, что я вдох с выдохом путаю. Приходится изобразить самого милого пупсика, каким я могу быть, хотя легкие жжет от нехватки кислорода, который я медленно носом тяну.
— Держи, опаздун, — кривится Васька и убирает руку, — ты пропустил собрание, на котором все по полочкам разбирали, а с завтрашнего дня, между прочим, начинается усердная работа.
— До седьмого пота.
Не глядя на содержимое, кидаю бумажки на тумбочку, а Васька качает головой, изображая неодобрение.
— В том числе. — Кивает с неподдельной серьезностью и руки складывает на груди. — Ты бы проветрил здесь, а то дышать нечем.
— В подземелье у орков других ароматов и не встретишь, ведьма.
Смотрю на то, как Васька к двери подходит и кривится. Не воспринимает шутки ни на одном из уровней. Печально, черт подери!
— Стоять, — подлетаю к ней в последний момент и руку сжимаю, на что ее глаза в размере увеличиваются, — средством связи не поделишься?
— Что?
Непонимающе выдыхает и руку отдергивает, как от прокаженного. Хочется попросить терпения у неба в этот момент.
— Можешь мне телефон свой дать, Вась?
— У тебя свой имеется.
Снова нос задирает и пытается
