Сестра. Надо же. Кажется, лимит удивлений на сегодня уже исчерпан. Если сейчас на город с неба упадет корабль Государства Ори, доверху наполненный рубинами и изумрудами – честное слово, и глазом не моргну! Да, детей она определенно не любит. И подростков тоже. И, кажется, вообще всех людей...
– Очень приятно, – вежливо сказала я, отлипая от лотка. – Мне пора, наверное. Да. Всего хорошего!
Взгляд Лиарры ощутимо жег мне спину. Сестра ли она ему вообще? Ладно, не мое дело. Мне еще надо опровергнуть слухи, носящиеся по Мастерской: Норберту и Вилли доказать, что я не совсем рехнулась и не впала в смертный грех «влюбление с первого взгляда и в первого встречного», а то они меня уважать перестанут. Интересно, трех подзатыльников на каждого хватит?
Весь оставшийся день я размышляла об услышанном и прочитанном. Война на то и война, что она происходила давно и не с нами; если сейчас и рядом — то это уже не просто холодное слово «война». Это живое и скользкое, как змея, «страшно». Теперь ото всех прохожих на улице шарахаться, подозревая в них пособников Ворона?.. И при всем при этом меня не отпускало ощущение, что я чего-то не замечаю. Чего-то очевидного.
Нори и Вилли я ничего говорить не стала, решила вначале переварить информацию. На следующий день скажу.
Чувство, что я складываю головоломку, в которой не хватает кучи деталей, не отпускало. И когда мы собирали и заговаривали амулеты вместе с вернувшимися ребятами. И во время ужина. И когда я пришла в свою комнату и снова засела за уроки, окончательно шокировав бедную Ипполиту (та весь оставшийся вечер подсовывала мне то флакон с успокоительным зельем, то какие-то браслеты из трав, «способствующие крепости разума в буре чувств»; зелье я налила в чай и выпила, почти не почувствовав вкуса, от браслетов рассеянно отказалась). И когда все уроки были сделаны, и оставалось только написать доклад, который вообще-то был рассчитан на две недели...
Очнулась я, когда за окном уже плескалась ленивым болотом непроглядно-черная ночь. Уставшая от моих выкрутасов Поли мирно сопела за ширмой на своем соломенном широком матрасе: она была родом из степного племени вольных кочевников, и нам так и не удалось приучить ее к кровати. На моей койке стопками громоздились учебники, катушки со шнурками для амулетов и коробки с камнями. В кружке с остатками чая плавал огрызок карандаша. Доклад был написан, переписан набело и перевязан красивой кожаной ленточкой.
Распахнув окно, я с наслаждением втянула в себя свежий воздух. Спать не хотелось совсем, жажда деятельности вертелась и порыкивала невыгулянным лопардом. И вправду, что ли, пройтись? Дежурные, если увидят, вставят, конечно, по первое число — ну так мы и обезопасимся, а учителя здесь редко ходят... Из коробки — камень, из мешочка – терпко пахнущий порошок, сдавленное чихание, знакомые руны, получившиеся на этот раз гораздо быстрее. «Незамечайка» нагрелась в кулаке, пока я перелезала через подоконник (первый этаж, ерунда) и отряхивалась от пыли.
Из-за туч выплыло бело-красное двухлуние: Серебрушка побольше, Медька поменьше. Мастерская безмятежно спала, город вокруг — тоже, только из портового района доносились разгульные крики.
Наверное, в такую же ночь Ворон подходил к городам — и ему открывали. Подкупленные, подученные, подлые!
С другой стороны... он обещал им золото. Много золота, столько, сколько простому пирожнику за всю жизнь и не увидеть. И магию. Разве мне самой не хотелось бы уметь повелевать дождем и пламенем? Кропотливые часы вырисовывания рун на стенках погреба, чтобы прохлада не уползала, продукты сохранялись долго — и один взмах рукой, ледяная стрела вонзается в землю, вымораживая ее до стеклянной прозрачности... Так легко. Так соблазнительно. Я теперь, кажется, понимаю Вильяма — неудивительно так увлекаться древними сказаниями, если там постоянно описана магия, настоящая магия, могучая, не скованная «это невозможно» и «сил не хватит».
А если бы Ворон предложил такое — мне?
Я бы устояла?
Пришлось ущипнуть себя за руку, прогоняя трусливые мысли. Не помогло. Зато помогло кое-что другое: в неуверенном желтом пятне висящего над Львиной Дверью тусклого фонаря мелькнул знакомый силуэт, тонкий и изящный, сверкнуло серебро волос. Я мышкой юркнула за дерево и тут же на себя за это разозлилась. Теперь я каждый раз при виде нее буду лезть под стол или в шкаф? Чтобы какая-то мымра меня в родной Мастерской так нервничать заставляла? Она ведь даже не учитель! Не бывать такому! Ну, увидит, что я ночью гуляю, и что, госпоже Матильде пожалуется? Пффф. Не вижу я эту вредную Лиарру, не думаю о ней и знать ее не желаю, совершенно мне неинтересна...
Она уходит или приходит вообще?
Тут же выяснилось, что приходит. Сопровождаемая двумя другими, плохо различимыми в двухлунном свете фигурами, Лиарра направлялась к гостевому домику, который, как на Йеров грех, располагался как раз возле нашего общежития. Когда я, стараясь ступать максимально бесшумно и аккуратно, последовала за троицей, наготове была отмазка – «борюсь со своими потенциальными комплексами» (попутно придумалась вторая, «проверяю работу рун скрытности в полевых условиях»). А еще мне было ужасно интересно – кто этот третий? Второй, кажется, Ланс, судя по поблескивающей кольчуге, неизвестный его заметно ниже и сутулится, как Вилли над книгой.
В окнах домика мигнул и зажегся cвет. Великая Разведчица Маннэке к этому моменту уже сидела в зарослях сорняков под окном (как хорошо, что садовника у нас уже полгода как нет!), сжавшись в самый незаметный на свете комочек и навострив уши так, что пустынный тушкан бы позавидовал. Окна были приоткрыты — тепло, весна, и происходившее в домике прослушивалось отлично. Вот шаги, вот они входят в комнату...
– Значит, ты тоже почувствовал? – Лиарра, видимо, продолжала какой-то начатый разговор. В ее голосе слышалась та же неприязнь, что и в обращенных ко мне репликах, и я невольно посочувствовала тому, к кому она обращается.
— Ага. Любопытно стало, сестренка, — лениво отозвался второй голос. Глуховатый, резкий, по-столичному нарочито тянущий слова. — Эта магия воняет на полкоролевства. А вы тут, гляжу, уже наворотили. Теперь даже самая безмозглая крыска головы из норы не высунет.
— Я тебе не сестренка! — рявкнула Лиарра так, что в окне задрожали стекла. От последующих ругательств, кажется, даже трава под окном привяла.
— Братишка? — ехидно предположил голос.
— Иди ты! — внутри что-то опрокинулось, покатилось и зазвенело, послышался голос Ланса «С-спокойно, Лиа, спокойно, мы не в-враги», неразборчивое шипение Лиарры и скрип мебели. Я зажала себе рот обеими руками.
— У нас не было д-другого выбора, — это уже Ланс. — Я в-виноват, я столкнулся нос к носу с этим... м-магом... п-прямо в лесу, когда пытался найти с-следы старого убийства. Он атаковал с-сразу. Я защищался. Признаю, глупо, надо было как-то аккуратнее...
— Конечно, аккуратнее! Надо было аккуратно, бережно и нэ-эжно его убить, — хмыкнул незнакомец. — Какой кретин оставляет врага в живых?
— Я б-был уверен, что он м-мертв...
— Лишний раз мечом ткнуть рука отсохнет?
— Сам бы и тыкал, раз такой умный!
— Лиа, с-спокойнее.
— Я бы и ткнул, и руки-ноги поотрубал, для гарантии. Эти твари оживают, стоит только отвернуться.
— Он так и с-сделал. Х-хорошо, дети не пострадали.
— О да. Детишки. А ты уверен, что под личиной одного из этих милых ребятишек не прячется крыса?
Зажатый рот уже не помогал, пришлось укусить себя за палец. Рея и все ее благие дела, что тут вообще творится? Да, я, конечно, думала об этом... что, кроме Тансена, могут быть другие... Только вот плохие мысли упорно не пробивались сквозь привычное «с нами все будет в порядке, со мной все будет в порядке». Люди постоянно себе так говорят. Иногда — когда уже поздно.
Один из нас — пособник Ворона?! Не может такого быть! Вилли, Нори, мои лучшие друзья; весь класс — я их уже три года знаю; Поли, она на год старше. А я сама? Чем я докажу, что не гоблин?
