— Я — Богдан Максимович, — произнес он. — А еще я — завуч.
Лида подошла к нему. «А директор не назвал себя», — отметила она про себя, протягивая завучу руку.
— Лидия Аф-финогеновна, — сказала она с запинкой.
Богдан Максимович улыбнулся:
— Имя сугубо школьное, а отчество — н-нет! Трудно-го-вори-мое! Поменяем?
Лида протестующе вскинула голову.
— Я не хотел обидеть вашего отца! — воскликнул завуч. — Разумеется, он отличный человек, только он не знал, что дочь его, кстати сказать, очень милая девушка, будет педагогом...
— Не знал... — как эхо, повторила Лида.
— Ну вот видите! — снова улыбнулся завуч. Он окинул взглядом гулкую учительскую и с заметной гордостью спросил:
— Нравится?
Лида пожала плечами.
— Что так?
— Пусто уж очень. Тетрадок нет.
— Тетради прячем. Микробы! — развел руками завуч.
Лида не поняла, но переспрашивать не стала.
Широким жестом Богдан Максимович пригласил ее следовать за ним.
Лиде хотелось спросить, где же находятся те, ради которых и построено это прекрасное современное здание? Но интуитивно поняла: в этой школе обо всем расскажут по порядку, без напоминаний. Не успела она выйти из кабинета директора — ее, как эстафетную палочку, уже принял завуч и куда-то молчаливо ведет.
Богдан Максимович достал из кармана ключ и остановился перед какой-то дверью.
— Прошу вас, Лидия Афиногеновна, — пригласил он, распахивая дверь.
Лида вошла.
Это был обыкновенный физический кабинет. Стойбище амперметров. Динамо-машина. Затемнение на окнах.
— Мои владения, — пояснил завуч. — Видите ли, я физик.
«Очень приятно, — подумала Лида. — Но было бы уместнее пригласить меня в кабинет русского языка и литературы, если он имеется».
Богдан Максимович подошел к стеклянному шкафу, оклеенному изнутри плотной синей бумагой, и, порывшись недолго, достал нужную папку.
— Это личные дела вашего шестого «В», — сказал он. — Присаживайтесь.
Лида опустилась на стул и раскрыла папку. Тотчас же освобожденные черно-серые рентгеновские снимки полились на лакированный стол.
— Осторожно! Беритесь только за края! Лида придержала папку и робко взялась за край одного снимка.
Богдан Максимович пояснил:
— Это легкие Наташи Артюхиной. Бронхоаденит. Лечению поддается туго, девочка утомляет себя, старательная, безотказная. Староста класса, отличный человек, увидите...
Лида осторожно отложила снимок в сторону и машинально взяла другой.
— А это — Косовский Юра. К сожалению, вторичная вспышка с астматическими явлениями... Мальчик нервный, трудный.
А это Миша Николаев. Он перенес туберкулез. Матери нет, воспитанник интернатов с пятилетнего возраста. Правда, где-то имеется отец... У Миши такое состояние, что вся надежда на целебность морского воздуха...
Лида продолжала откладывать личные дела, а сама смятенно слушала:
— Бронхоаденит...
— Опасность интоксикации...
— Самое страшное для Капустина — промочить ноги...
Лида в волнении потерла висок.
— Устали? — сухо спросил завуч.
— Нет, что вы! — вспыхнула Лида. — Я слушаю.
Богдан Максимович сложил снимки в папку, подровнял их и туго завязал тесемки.
— Для нас с вами это основные личные дела; все остальное не имеет никакого значения, — с убеждением сказал он, словно споря с кем-то. — Понимаете, Лидия Афиногеновна? Ос-нов-ные! Вы по специальности кто?
— Литератор. Русский язык и литература.
— Так запомните, уважаемый литератор, ваш предмет — это еще не главное, то есть далеко не главное в работе, которой вы будете отныне заниматься.
— Не понимаю, — тихо сказала Лида.
— Потом поймете. Возможно, я преждевременно вас настраиваю. А то, знаете, новички рвутся с ходу сокрушить педагогические каноны, придумывают свою методику... Это, должно быть, неплохо, но у нас школа специфическая. Урок длится сорок минут. Пять из них — на измерение температуры, на то, на се... Понимаете?
— Кажется, да, — ответила Лида, чувствуя глухое, непонятное раздражение и от слов завуча, и от его однообразного, монотонного голоса, и неподвижно-приветливого лица.
— Вот и отлично! — Богдан Максимович встал. — Пойдемте, я провожу вас в шестой «В».
Учебный и спальный корпуса, столовая и все другие здания стояли на самом берегу моря. Негустой, но довольно тенистый парк вечнозеленых деревьев уступами спускался к воде. Широкие песчаные дорожки лежали среди яркой зелени и голубизны. Казалось, осень обошла стороной этот сказочный уголок, не тронула.
— Хорошо-то как... — невольно прошептала Лида.
Завуч не ответил. Отвернул манжет и посмотрел на часы.
— По расписанию сейчас должна быть прогулка на свежем воздухе, — сказал он.
Лида заметила: часы он носил, как геодезисты — слегка сдвинув набок, на то место, где был пульс. Видно, часы здесь требуются постоянно.
На дорожках показались дети, аккуратно построенные в прямоугольники. Они шагали ровно, не забегая и не нарушая строя, тихо переговариваясь. Поодаль шагали воспитательницы.
— Который же шестой «В»? — нетерпеливо спросила Лида.
— Вон там, у беседки!
Лида непроизвольно подалась вперед.
Группа ребят, как сжатая пружина, не растягиваясь, не спеша обходила огромную, похожую на павильон беседку.
— Впереди Наташа Артюхина, — продолжал завуч.
Девочка с черными длинными косами, неподвижно лежавшими на узкой спине, неторопливо вела прямоугольник за собой.
У Лиды на душе сделалось смутно. Она почувствовала какую-то неловкость, даже вину перед ребятами. Еще не видя их лиц, не представляя, какое имя принадлежит кому, она уже знала о них многое. Перед глазами поплыли рентгеновские снимки: трахеи, бронхи, сердца...
Прихрамывая больше обычного, Лида направилась к беседке. Она еще не решила, каким образом познакомится с ними. Скажет ли официальное: «Здравствуйте. Вы мои ученики...»? Или еще что-то? Но, увидев перед собой свой класс, она просто не могла устоять на месте.
***
Богдан Максимович остался возле школы. Он заметил и скрытое недовольство Лиды и ее отчужденность. Завуча не покоробило то, что она почти оборвала его на полуслове, устремилась к ребятам. Он смотрел вслед Лиде дружелюбно: очень уж хороша была она в своем нетерпеливом стремлении к шестому «В»!
Что-то забытое всколыхнулось в душе Богдана Максимовича. Вспомнил он свой первый класс, первый урок... Поистерлись в памяти имена, лица... А вот чувство нетерпеливости и радостного волнения вспомнилось!
Мысли снова вернулись к Лиде. Хорошая все-таки она... Хотя пройдет все это, через неделю же и пройдет! Но если приживется, вовек не бросит своей работы. Он уже встречал таких людей...
Так думал о Лиде завуч, и ему было приятно от сознания своей прозорливости.
II
Познакомиться с шестым «В» Лиде в этот день не удалось. В ту минуту, когда ее потянуло навстречу классу, из репродукторов раздался сигнал пионерского горна:
— Тру-ту-ту-ту! Ту-ту-ту! — что на человеческом языке означало: «Бери — ложку, бери — хлеб!»
Прямоугольник развернулся, как по команде, показав множество спин в дешевеньких разноцветных пальто. А Лиде почудилось, что класс просто-напросто уходит от нее. Чувствуя, что поступает несолидно, нелепо, Лида побрела вслед за ним.
На площадке, обсаженной невысокими яблонями, прямоугольник распался, растворившись в оживленном ребячьем море.
Лиде не хотелось вот так, ничего не добившись, потерять свой шестой «В» из виду. Поблуждав немного, она отыскала Наташу Артюхину по ее косам. Девочка разливала в стаканы какао. На скамейке стоял поднос, наполненный ароматно пахнувшими булочками.
Ребята брали по булочке и тут же стоя выпивали свою порцию. Кто с жадностью, кто равнодушно, кто через силу. Худой невысокий мальчик с сонными глазами незаметно вылил какао в урну.
