Елена Кукина - Русская живопись первой половины XIX века. Романтизм, академизм и бидермайер [статья]

Среди мастеров романтического пейзажа выделяются также:

Максим Никифорович Воробьев (1787–1855) — создатель поэтического образа Петербурга, в котором присутствуют и величественность архитектуры, и природная мощь «державного течения» Невы, и проникновенная мелодика белых ночей;

Михаил Иванович Лебедев (1811–1837) — мастер «пейзажа настроения», излюбленными мотивами которого были укромные уголки лесов, оврагов, заросшие берега болот и прудов, вековые деревья и мшистые камни, хранящие дыхание столетий.

В портретах работы Карла Павловича Брюллова (1799–1852), по выражению В.Г. Белинского, раскрывается «сокровенная жизнь сердца» человека. В его творчестве смыкаются разные типы портретного образа: интимно-лирические, бытовые и репрезентативные (парадные).

Брюллов был подлинным новатором в области парадного портрета. Яркость, подчеркнутое внешнее великолепие персонажа, богатство изобразительных мотивов, композиционное совершенство делают его «представительные» композиции монументальными. В то же время многочисленные жанровые детали, живой пейзажный фон приближают их к реализму («Всадница» — портрет Джованны Пачини, 1832).

Репрезентативным портретам Брюллова не чужда психологическая характеристика. В портрете Е.П. Салтыковой (1838), запечатленной в роскошной обстановке, с опахалом из павлиньих перьев, главное — не яркий антураж, а нежная кротость, мягкость, женственность лирической героини. В портрете сестер А.А. и О.А. Шишмаревых (1839) художника интересует сопоставление характеров живой, подвижной и кокетливой старшей сестры и замкнутой и скромной младшей. Свою многолетнюю возлюбленную Ю.П. Салтыкову Брюллов показал в мимолетной сцене на маскараде с воспитанницей Амалицией Пачини (1839/1840). Яркий и декоративный по колориту, монументальный по композиции портрет в полной мере передает суть образа гордой, независимой женщины, чувствующей себя уверенно на «маскараде жизни».

Камерные портреты того времени отмечены печатью рефлексии. Таковы портреты Н.В. Кукольника (1836) с его болезненной, поэтической экзальтированностью; А.Н. Струговщикова (1840) с его тонким умом и ироничным отношением к жизни. В портрете И.А. Крылова (1839) натурализм передачи характерных особенностей внешности старого баснописца сочетается с подлинным психологизмом образа, несущего в себе свет доброты и силу разума.

Одним из лучших петербургских портретов Брюллова является автопортрет 1848 г. Нервный и быстрый ритм мазка, «горячий» охристый колорит, тревожное и болезненное выражение лица выдают постоянное творческое возбуждение художника, вся жизнь которого — в борьбе с официальными препонами, с неудовлетворяющей действительностью, наконец, с тяжелой болезнью. Это образ огромной эмоциональной силы.

Драматическое мироощущение Брюллова-романтика нашло свое воплощение в большом историческом полотне «Последний день Помпеи» (1830–1833). Значительную часть жизни художник провел в Италии, поэтому ее история так волновала его. Благодаря романтизму содержанием исторической картины стал не подвиг одинокого героя, но судьба массы людей; художнику интересна не дидактика, но сама история, а еще более — исторические ассоциации с современностью. Запечатлев страшный природный катаклизм — извержение Везувия в 79 г. н. э., превратившее город Помпеи в пепел и предвосхитившее скорый конец античной цивилизации, Брюллов с горечью напоминал современникам о трагических противоречиях окружающей действительности (недаром среди мятущихся в развалинах жителей обреченного города художник изобразил и самого себя).

В то же время полотно Брюллова соответствует всем требованиям академической живописи.

Начало академизма связано с возникновением в XVI–XVIII вв. в Европе первых художественных академий, ставивших своей задачей закрепление выдающихся достижений искусства античности и итальянского Высокого Возрождения, развитие на их опыте системы художественного образования. В 1757 г. Академия трех знатнейших художеств возникла и в Петербурге.

Система обучения в академиях была строго регламентирована; деятельность их была направлена на создание и утверждение так называемого большого стиля официального придворного искусства. Художественный метод академистов строился на отборе отдельных, наиболее выигрышных качеств подлинного классического искусства и произвольном соединении их в новом художественном образе.

Великий итальянский скульптор Л. Бернини так описал творчество художника-академиста: «…из манеры десяти или двенадцати величайших художников он создал свою, как будто, проходя через кухню, где каждая из них находилась в отдельном горшке, он положил по одной ложке ото всех в свой, который держал под рукой».

Однако академизм — это не только консервативное мышление и подражательность формы. Это прежде всего вечная, классическая традиция, которую каждый художник впитывает и реализует в своем творчестве в меру своего таланта и глубины мышления. Чертами академизма омечено творчество великих русских художников — К.П. Брюллова и А.И. Иванова.

В картине Брюллова «Последний день Помпеи» представлено огромное разнообразие человеческих характеров, раскрытых с помощью языка жестов и поз. При всей своей театральности трагическая патетика их очень натуральна. Лейтмотив полотна — проявление в экстремальной ситуации лучших свойств человеческой натуры: спасая друг друга, герои Брюллова по-христиански смертью побеждают смерть.

Брюллов — непревзойденный мастер моделировки объема: с помощью светотени ему удается достичь иллюзии полной трехмерности. По-академически сохраняя кулисное построение композиции и основную «трехцветку» планов (первый, черный, — земля, второй, зеленый, — растительность, третий, голубой, — небо), Брюллов сумел добиться удивительной выразительности колорита, полыхающего трагически красным; умирающего в коричнево-зеленых тенях. А полутона второго плана — светло-голубой, бледно-зеленый, золотисто-желтый — дарят призрачную надежду. Интенсивность цвета и света сообщает дополнительную динамику и без того стремительно развивающемуся действию.

Картина Брюллова по праву была названа «одним из ярких явлений XIX века».

К.П. Брюллов и А.А. Иванов — это, по сути, мастера одной картины.

Для Александра Андреевича Иванова (1806–1858) делом всей жизни стало его великое произведение «Явление Христа народу» (1837–1857). Как и Брюллов, Иванов много лет провел в Италии, изучая античное искусство. Лейтмотивом творчества художника навсегда стала мечта об идеально прекрасном человеке, воспетом мастерами античности и Возрождения.

Содержание картины, четко читаемое в ее композиции, глобально. Группа апостолов, возглавляемая Иоанном Крестителем, противопоставлена толпе, руководимой фарисеями, а между ними — вереница людей, застигнутых появлением Спасителя врасплох, как бы на рубеже духовного выбора между язычеством и христианством, то есть представлен важнейший переходный момент в истории человечества, когда в качестве движущей силы исторического прогресса выступает нравственное самосовершенствование людей.

Иванов — мастер психологической характеристики: в каждом из нескольких десятков персонажей он глубоко проанализировал характер, показал индивидуальное состояние человека, пораженного увиденным, и в то же время создал некий типически обобщенный образ. Представляя вместе людей разного социального положения (патрициев, странников, рабов), Иванов воплотил известный романтический тезис об изначальном духовном равенстве.

Для Иванова очень важна была ассоциативная связь библейского сюжета с современностью. Страстное ожидание общественных перемен русской интеллигенцией символизируют введенные в композицию автопортрет и портретное изображение Н.В. Гоголя, с которым художник был очень дружен. Эмоциональный и духовно значительный образ пророка — Иоанна Крестителя — соотносился у Иванова со многими современными образами русского искусства и литературы, в частности с «Пророком» А.С. Пушкина.

На полотне запечатлено огромное многообразие мотивов движения, жеста, групповых «постановок». Скульптурная объемность фигур достигнута с помощью выразительного контура, световой насыщенности тонов, которыми «выстраивается» на холсте человеческое тело. Яркие пятна драпировок вносят в композицию оживляющие акценты, способствуя также дополнительному раскрытию характеров.

Иванов мастерски передал перспективную глубину пейзажа, дальние планы которого тают в утреннем тумане, придавая появлению Спасителя на берегу Иордана мистический оттенок.