Этому семейству нужны были не просто деньги за сигару (заметьте, предоставленную бесплатно). Нет. Семейство решительно вознамерилось взять плату именно с меня. И сделать это именно в тот момент, когда на мне и из одежды-то почти ничего не было, кроме пары чулок да головного убора в стиле кабаре. Безжалостные люди!
Мое сердце ожесточилось, и я оттолкнула молодого человека, чтобы выйти в зал. К тому времени мои девочки уже завершили свои номера, и настал мой черед. В тот вечер со мной пришла съемочная группа, целью работы которой был как раз этот номер. Шла работа над фильмом обо мне, меня снимали весь вечер, и номер должен был стать последним штрихом.
Я уже ступила одной ногой на сцену, как вдруг меня потянул за руку Владимир Преображенский и с прискорбью сообщил, что по требованию хозяев заведения мероприятие должно закончиться прямо сейчас. Вот почему никогда нельзя предоставлять владельцам заведений возможность становиться участниками мероприятия – они слишком быстро начинают брать на себя главную роль.
Но никто и никогда не отменит номер королевы бурлеска, уже ступившей одной ногой на сцену. Зритель ждал, поэтому я вырвала свою руку и вышла к публике.
Сцены как таковой в заведении не было. Пространство для выступлений стихийно образовалось у барной стойки. За ней стояли мать и сын и насмешливо взирали на меня. Они явно что-то задумали.
Приготовившись к номеру, я ждала музыку. Но музыка все не начиналась. Преображенский вновь потянул меня за руку и сообщил, что хозяева отказываются ее включать. О боже, они еще и по музыке оказались главными. Музыкальный центр стоял за барной стойкой, и дружное семейство стойко охраняло его, никого туда не подпуская.
Возможно, в тот момент они казались кому-то смешными или великими, например себе, но мне они уже попросту наскучили. У меня был большой вопрос к автору всей этой пьесы по поводу персонажей. Как вообще они в нее проникли да еще начали стрелять в третьем акте? Что-то я не могла припомнить, чтобы в первом ружье висело на стене.
Зрители столпились вокруг меня и начали волноваться. Оно и понятно: некоторым уже скоро на электричку, а королева бурлеска все не решается раздеться. Режиссер съемочной группы застыла в ожидании. Преображенский стоял за моей спиной и шептал, что надо заканчивать. И тогда я схватила микрофон и, громко улыбаясь, предложила публике начать ритмично аплодировать. И публика начала аплодировать. В полной тишине, без музыки, под одни лишь аплодисменты я приступила к своему номеру. Вскоре я почувствовала кураж и начала сопровождать особо пикантные телодвижения игривыми звуками: «Ах!», «О!», «Да!». Зрители начали вторить мне, кто-то даже затянул какой-то мотивчик, попадая в ритм. Я не смотрела на тех, кто был за стойкой бара: мне было неинтересно видеть, как они скрежетали зубами.
К концу аплодисменты ускорились, а к моменту кручения кисточками на груди они сбились с ритма и перешли в крики «Браво!». Номер завершился. Зрители улыбались, шоу состоялось!
Я возвращалась назад в ту комнату, где остались мои вещи и вещи моих девочек, еще менее одетая, чем выходила оттуда. Подойдя к двери, я обнаружила две вещи. Во-первых, находившаяся по соседству большая грузовая дверь была настежь открыта, так как в заведение прибыли какие-то ящики и шла разгрузка. Во-вторых, интересовавшая нас с девочками дверь была наглухо закрыта, и нам ничего не оставалось, кроме как стоять нагишом практически на улице. В этот момент каждая из нас могла бы выступить с прогнозом погоды и рассказать о том, что 29 ноября в Москве наблюдались заморозки.
Рядом с нами оказался сын семейства. В руках у него были ключи от помещения, но он не спешил ими воспользоваться. Угадайте, что он вместо этого сказал? Правильно! «Не желаете ли оплатить сигару?» Друзья мои, бойтесь людей с навязчивыми идеями. Бегите от них, пока они не оставили вас голыми на морозе. Этому парню было невозможно внушить ни сочувствие, ни стыд за свое поведение. Более того, он был уверен, что стыдно должно было быть мне. Он придерживался мнения, что порядочная девушка в принципе не может оказаться в ситуации, когда она стоит голая на морозе, а мужчина с ключами от комнаты требует от нее заплатить за сигару.
Что ж, будь я одна, я могла бы вступить с ним в дискуссию и предложить свою версию. У меня были неопровержимые доказательства, что в подобной ситуации не может оказаться порядочный мужчина. Но вместе со мной мерзли мои девочки, и этого я уже никак не могла стерпеть. Я вернулась назад в зал, нашла Преображенского с Чертковым и поведала им дикие факты по делу о сигаре.
Что было дальше? Каждый из нас в этот момент понял, что пребывал доселе в неведении относительно всего, что было связано с этой сигарой, включая меня. Интрига раскрылась. Последовала развязка.
Преображенский отправился со мной в лютый холод и убедил владельца ключей открыть дверь и дать возможность артисткам переодеться и забрать свои вещи. Тот согласился, но настоял на своем присутствии в комнате во время этого процесса, объяснив это опасением, что в нас могут проснуться преступные наклонности и мы что-нибудь украдем. Возможно, он судил по себе, ведь, будь он голой обмороженной женщиной, он бы наверняка стремился украсть парочку офисных бумаг. А может, просто не хотел говорить прямо, что хотел посмотреть, как мы переодеваемся.
Тем временем Алексей Чертков тщетно пытался напомнить матери этого шалуна, что сигары предоставлялись бесплатно. Конечно, она помнит об этом. Но все сигары, которые предоставлялись бесплатно, выкурил отец семейства (!) еще до начала вечера. А за остальные нужно заплатить. Особенно за ту, которую выкурила «эта девушка». Чертков был сражен наповал этим аргументом и оплатил счет. Отец – это святое, что тут скажешь. Хотя лично у меня этот молчаливый мужчина с седыми усами и волосами вызывает подозрения. Весь вечер он держался в тени, ни разу не встав от своего столика. Я вот думаю, а не был ли он случайно подсадной уткой, специально нанятой для того, чтобы выкурить все бесплатные сигары?
Но этого я уже никогда не узнаю. После «Бархатного подполья» 2011 года «Цвет граната» исчез, рассеявшись в сигарном дыме. Я пополнила ряды актрис бурлеска с трагической биографией (хорошо еще, что не ряды несправедливо расстрелянных), а в Москве начали всерьез подумывать о введении запрета на курение в помещениях. Я рада, что на сегодняшний день этот закон вступил в силу.
P.S. Ах, забыла упомянуть одну пикантную подробность! Фильм-то обо мне так и не вышел. Вместо этого из снятого в тот день материала был смонтирован ролик о «Бархатном подполье». Помню, Преображенский еще обращал мое внимание на то, что в ролике почти все время мелькаю я, будто камера только за мной и ходила в тот день. Странно, не правда ли?
Владимир Преображенский,
автор и продюсер фестиваля «Бархатное подполье»:
На пятом же фестивале я познакомился с талантливой девушкой-режиссером Натальей Вербой. Она тогда училась во ВГИКе, снимала фильм. Так получилось, что вообще-то она начала снимать фильм про Лялю Бежецкую, однако в процессе съемок Наталья попала на фестиваль «Бархатное подполье». Увидев, что творится здесь, сколько благодатной фактуры для съемок, Наташа поняла: она будет снимать фильм не о Ляле Бежецкой и бурлеске, а о «Бархатном подполье».
До полноценного фильма дело не дошло, но по итогам фестиваля она смонтировала видеоролик. И там же, на фестивале, недолго думая, мы сговорились с Наташей о съемках клипа для группы «Бостонское чаепитие». И ведь действительно сняли его! На песню «Тонкие сигареты».
Наталья Верба, режиссер:
Видео снималось на мосту в ночное время в центре Москвы. Город живет своей размеренной ночной жизнью. Все тихо-спокойно, и вдруг привычную картину берега Яузы взрывает невиданное шапито: у нас на мосту раскрашенный жонглер, подбрасывающий вверх светящиеся шары, мерцают юпитеры, съемочная группа балагурит, всем весело, азарт! Пребывая в творческом экстазе, все забывают об окружающем мире и живут только в реалиях съемочной площадки.
Тут вдруг к нашей музыке упоения примешивается какая-то тревожная нотка… Звук ее усиливается. Все озадаченно переглядываются. И мы понимаем, что это милицейская сирена. Патруль, разумеется, тоже прибыл со своим освещением – голубой проблесковый маячок как нельзя лучше вписался в нашу иллюминацию. Правда, служители порядка были не в таком радужном настроении, как мы. Поинтересовавшись, что тут происходит, они потребовали у нас разрешение на проведение съемок. Ну какое разрешение? Вдохновение, красивая музыка, красивые люди… Разве они нуждаются в каком-то разрешении? Мы выразились примерно в этом смысле и получили в ответ требование срочно выключить свет, музыку, собрать всю свою бутафорию и очистить территорию. Переговорный процесс очень быстро рисковал перейти в поголовные аресты и ночевку в КПЗ. Артисты в галстуках-бабочках, с густо напудренными лицами, танцовщицы в чулках и бюстье со стразиками, зонтики – все смешалось. Актеры пытались на ходу переодеться и демонтировать декорации… Несколько дам в неглиже решили переждать всю эту движуху, спрятавшись под мостом, но были обнаружены бдительными стражами порядка и присоединены к остальным. Я, прерванная в самом расцвете творческого процесса, была так удручена, что, сдавая задом на своем небольшом авто, в спешке снесла одно зеленое деревце типа «дуб». Служители порядка, чтобы не выдать всю гамму чувств, о владевших ими при созерцании этого зрелища, стояли в положении рука-лицо. Лишь подрагивали их широкие плечи, в такт которым раздавались странные звуки, немного похожие на всхлипы. Зеленое насаждение, было, конечно, жалко. Но, видя, что с нами каши не сваришь, они решили не обращать на это правонарушение внимание и просто отпустили нас, оштрафовав лишь за неправильную парковку. Видео мы все-таки смонтировали, и получился прекрасный клип.
