справляемся с ним, потому что Кит избегает заумной теории и чванливой академической риторики. Язык, который он использует, постоянно стимулирует читателя, поскольку никогда не бывает рутинным или ленивым, благодаря чему стиль повествования оказывается весьма захватывающим. Он кажется непринужденным и радостным, и настолько убедительным, будто это обычный разговор, но одновременно информационно насыщенным. Каждый узнает что-то новое из этой книги и будет удивлен некоторым вещам, но, мне кажется, важнее всего то, что читателю предоставлена возможность наслаждаться тем, что автор предлагает пытливому уму.
«Глубокий цвет» следует определенным правилам. Книга не удаляется от реальной жизни, не пересекает границы «царства фантазий и воображения». Возможно, главное, что можно о ней сказать, – что она политическая. Кит не пытается избежать упоминаний о том, какую роль играют слова «черный» и «белый» в расовой политике. В действительности же он не стесняется показывать пальцем: в главе о черном цвете рассказывает об истории рабства и его прямой связи с современным расизмом, о Тринадцатой поправке к Конституции США [7], движении за гражданские права Мартина Лютера Кинга, «Власти черных», «Черных пантерах» [8] и Black Lives Matter [9]. Но автор осознает, что политика глубоко проникла и в остальной спектр. В главе о розовом цвете Кит напоминает нам о розовом треугольном значке, который нацисты использовали для идентификации определенной категории заключенных, об инверсии значения и восстановлении этого треугольника организацией ACT UP, о роли розового цвета в сохранении неравенства в оплате труда мужчин и женщин, об организации Code Pink [10], банде Гулаби [11] и движении Pussyhat [12]. Он рассуждает о связи желтого и антисемитизма; в главе о красном – о женоненавистничестве и «культурных табу вокруг менструации»; а в главе о фиолетовом – о происхождении сленга.
Восприятие цвета субъективно. Мы не можем с уверенностью сказать – вспомним проблему, над которой десятилетиями бьются искусствоведы, теоретики и философы, – какие именно цвета видел Ван Гог, когда смотрел на подсолнухи. Повествование Кита пронизано его личными ассоциациями – от страстной любви его бабушки к фиолетовому цвету до переживаний по поводу черноты туннельной гробницы Ньюгрейндж в Ирландии, недоверия к красному цвету, увлечения розовым как символом протеста и восхищений желтыми цветами в саду.
Кит понимает, что цвет помогает людям найти общий язык. Это то, что объединяет нас. Один из самых увлекательных аспектов книги – исследование цветов, к которым представители самых разных культур возвращались снова и снова и находили для них схожие ассоциации. Например, автор прослеживает использование красной охры в Южной Африке, Северной Европе, Юго-Восточной Азии, Австралии и Южной Америке на протяжении сотен тысяч лет. Более того, он раскидывает свои сети так широко не для того, чтобы подкрепить какой-то интеллектуальный аргумент, а чтобы позволить читателям осознать нашу общность и подтвердить место в истории. Это нужно, чтобы, по словам Кита, «уверенно стоять на ногах в континууме человечества».
На последующих страницах Рекер вполне уместно ссылается на «язык цвета». «Глубокий цвет» не просто исследует его – книга практически написана на нем. Это выдающееся достижение.
Меррилл Грин
Футуролог в сфере цвета и трендов
Мифы мыслят в людях без их ведома [13].
Клод Леви-Стросс
Франтишек Купка. Диски Ньютона (Этюд к «Фуге в двух цветах»). 1912.
Большую часть своей карьеры – самую интересную – я провел, размышляя о цвете: убедительном, поэтичном, загадочном – о том, откуда он берется, как применяется в ремесленном творчестве, коммерческой продукции или студийном искусстве, какие сочетания могут пользоваться спросом на рынке, какие тенденции виднеются на горизонте и какие оттенки манят лично меня. Я наслаждался каждой минутой работы с крупными и мелкими розничными сетями США, ремесленниками, художниками и дизайнерами по всему миру, а также с мировыми авторитетами в области цвета, включая Pantone, WGSN и Ассоциацию цвета США. Но именно несколько небольших групп любознательных подростков вдохновили меня на более глубокое изучение цвета, чем когда-либо прежде.
За несколько лет до пандемии COVID-19 меня попросили прочитать лекцию о цвете и коммуникации для учеников старшей школы Winchester Thurston в Питтсбурге, штат Пенсильвания. Кристин Ковачич – моя подруга, с которой я общаюсь уже несколько десятилетий, – преподавала там английский язык и посчитала, что погружение в тему цвета станет ценным дополнением к разбору риторических приемов в разделе по медиаграмотности [14]. Она предупредила меня, что вопросы учеников будут глубокими и что они станут ожидать развернутых ответов. Я чувствовал, что обязан тщательно подготовиться.
Когда ребята заняли места в аудитории, на лицах некоторых из них читался скепсис, на других – отстраненность, а на третьих – нетерпение. Кое-кто был одет так, словно пытался таким образом заявить о себе, а другие, казалось, следовали общим трендам. Но почти все прислушались к моим словам, когда я сослался на два статистических исследования, проведенных Институтом цвета Pantone: 93 % решений о покупке основываются на визуальной информации, и 85 % этой информации связано с цветом. Важнейшая роль зрения была переосмыслена нами. Старые поговорки вроде «Видеть – значит верить» наполнились новым содержанием; доверие к тому, что мы видим, побуждает нас делать выбор, и цвет часто находится у руля, когда мы движемся по пути от восприятия к решению.
Мы говорили о том, что многие простые цветовые послания вытекают из физического опыта. Пышная зелень лесной листвы может вызывать ощущение хорошего самочувствия во время прогулки на природе, а мимолетное сияние голубых сумерек – чувство тоски. Насыщенные шоколадные коричневые тона обещают приятные вкусовые ощущения. Красные цвета клубники или вишни напоминают о терпкости и сладости. Подобные ассоциации – часть информации, которую мы всегда носим в себе, поскольку они являются ориентирами, направляющими нас к желаемым результатам. Однако иногда эти воспоминания используются в коммерческом контексте, чтобы обещать что-то, чего на самом деле не существует. Не всякий «шоколад» является шоколадом, но умелое использование цвета в оформлении упаковки способно побудить нас поверить, что смесь химических веществ и красителей, спрессованная в форме конфет, доставит нам такое же удовольствие, какое мы могли бы получить от натурального продукта.
«Это просто маркетинг», – сказал один из учеников. Да, именно так! Маркетологов (хотя кто-то может сказать, что все мы большую часть времени что-то рекламируем) учат быстро доносить до потребителя позитивную информацию, способствующую покупке. Цвет – мощный инструмент. Однако не все, что завернуто в зеленый, является здоровым или натуральным. Не все белое – чистое и нетронутое. И не все, что блестит, – золото. Цвет дает обещания, но не всегда они выполняются. Перефразируя Клода Леви-Стросса,
