багаж.
К такому выводу приходят некоторые современные философы науки. Это резонно, но, на мой взгляд, неубедительно. Является ли мир таким, каким его описывали Ньютон или Эйнштейн, или нет? Если нет, то знаем ли мы вообще что-нибудь о мире? Если мы можем сказать лишь то, что определенные уравнения полезны для расчета определенных физических явлений в пределах определенной погрешности, тогда мы не оставляем науке никакой возможности помочь нам понять мир. Несмотря на все наши научные знания, мир остается совершенно непостижимым.
Проблема такого сведéния науки к верифицируемым результатам заключается в том, что в этом случае не учитывается практика науки, то, как она развивается, и, прежде всего, то, как мы ее реально используем, ведь в конечном счете именно по этой причине наука нас и интересует. Поясню на примере.
Что открыл Коперник? Если исходить из только что обозначенного мной понимания науки, он не открыл вообще ничего. Предсказательная система Коперника точна в меньшей, а не в большей степени, чем система Птолемея. Более того, сегодня мы знаем, что Солнце – не центр Вселенной, вопреки мнению Коперника [44]. В чем же тогда ценность науки Коперника? С той точки зрения, которая только что была изложена, – ни в чем.
Но что хорошего в точке зрения, согласно которой Коперник ничего не открыл? Если придерживаться этой позиции, то следует сделать вывод, что прав был не Галилей, а его обвинитель, кардинал Беллармино, который настаивал на том, что система Коперника – это только система расчета, а не аргумент в пользу того, что Солнце действительно находится в центре Солнечной системы, а Земля – всего лишь планета, подобная многим другим. Но если бы верх взяла точка зрения Беллармино, у нас не было бы ни Ньютона, ни современной науки. И мы бы до сих пор верили, что находимся в центре Вселенной. Все же что-то не так со сведением науки к верифицируемым предсказаниям.
Понимание науки, при котором ненаучными считаются факты того, что Солнце находится в центре Солнечной системы, а Земля является планетой наряду с другими, есть понимание весьма ограниченное.
Научные предсказания важны, по крайней мере, по двум причинам: они делают возможным техническое приложение теорий (дают нам возможность, не дожидаясь снегопада, рассчитать, рухнет ли крыша) и являются нашим ключевым инструментом для подкрепления (или фальсификации) теорий (Коперника стали воспринимать всерьез только после того, как Галилей обнаружил фазы Венеры, предсказанные его системой). Но сводить науку к предсказательной технике – значит путать науку с ее техническим приложением или ошибочно принимать характерный для науки инструмент проверки за нее саму.
Науку нельзя свести к количественным прогнозам. Ее нельзя свести к технике расчетов, операционным протоколам или методу построения гипотез. Это все инструменты, острые как бритва и имеющие фундаментальное значение. Они дают относительные гарантии и вносят ясность, позволяют избежать ошибок и разоблачают неверные предположения. Но это лишь инструменты, причем далеко не все из тех, что используются в научной работе. Они находятся на службе у интеллектуальной деятельности, суть которой в другом.
Цифры, техники и предсказания полезны для того, чтобы предлагать идеи, а также проверять, подтверждать и применять открытия на практике. Но в самом содержании открытий нет ничего технического. Вселенная не вращается вокруг Земли. Вся материя, которая нас окружает, состоит из протонов, электронов и нейтронов. Во Вселенной сто миллиардов галактик, и в каждой из них сто миллиардов звезд, похожих на наше Солнце. Дождевая вода – это вода, испарившаяся с суши и моря. Четырнадцать миллиардов лет назад Вселенная сжалась и превратилась в огненный шар. Сходство между родителями и детьми передается посредством молекулы ДНК. Наш мозг содержит около квадриллиона синапсов, которые активируются, когда мы мыслим. Безграничная сложность химии может быть сведена к простым электрическим силам между протонами и электронами. Все живые существа на нашей планете имеют общего предка, поэтому мы родственники божьих коровок. Это примеры выявленных с помощью научного мышления природных фактов, которые в корне изменили наше представление о мире и о себе. Интерес, который они представляют, и их последствия для познания напрямую затрагивают человека, являются непосредственными и грандиозными, выходящими далеко за рамки количественных предсказаний.
Смешение науки как познавательной деятельности и науки как производителя проверяемых предсказаний делает науку уязвимой для критики со стороны царства техники. Эта критика, принимающая неистовый характер в таких странах, как Германия и Италия, обвиняет науку в том, что она является лишь инструментарием, слепым к реальной проблеме, которую вместо этого следовало бы рассматривать как цель. Но сама эта критика путает средства и цели. Критиковать технические аспекты науки – это все равно что судить о поэтах по тому, какими ручками они пользуются. Важна не ручка, а сама поэзия, которая оказывается на бумаге. Мы интересуемся автомобильным двигателем не потому, что он заставляет колеса вращаться, а потому, что он доставляет нас туда, куда мы не смогли бы добраться пешком. Вращающиеся колеса – это всего лишь механизм в том инструменте, который позволяет нам путешествовать.
Исследование форм мышления о мире
Что же в свете этих соображений представляет собой научное познание? Открыто заявленная цель научного исследования состоит не в том, чтобы делать правильные количественные предсказания, а в том, чтобы понять, как устроен мир. Но что это значит? Это значит построить и развить образ мира, то есть концептуальную структуру мышления о мире, эффективную и согласующуюся с тем, что мы знаем и узнаем об этом мире.
Наука существует потому, что мы очень невежественны и исходим из огромного количества ошибочных предположений. Наука рождается из того, что нам неизвестно («Что там за холмом?»), и бросает вызов тому, что, как нам кажется, нам известно, но не подкреплено фактическими доказательствами или аргументированным критическим анализом. Раньше мы думали, что Земля плоская, потом – что она является центром Вселенной. Мы думали, что бактерии рождаются спонтанно из неживой материи. Мы думали, что законы Ньютона безоговорочно верны. С каждым новым открытием мир меняется у нас на глазах. Мы узнаем этот мир и видим его по-другому и более отчетливо.
Наука – это взгляд в глубину, осознание того, что наши идеи часто оказываются неадекватными, стоит нам только выйти за пределы своего маленького уголка мира. И, прежде всего, наука – это разоблачение предрассудков, а также создание и развитие новых концептуальных инструментов, позволяющих мыслить о мире более эффективно.
