умнее среднего. Как знать, может быть, эти 65 процентов американцев и правы.
Я хочу сказать, что нам следует быть осторожными при оценке новых идей, поскольку наши эстетические предубеждения относительно того, «как должна выглядеть истина», обычно гораздо сильнее нашей природной любознательности – и мы склонны особенно уверенно судить именно о том, что хуже всего понимаем.
И физики не исключение, более того, они (мы?) этим особенно злоупотребляют. В каком-то смысле понять их можно: физика объективно чертовски хорошо делает предсказания, а такое могущество способно легко вскружить голову. Если можешь точно вычислить, сколько времени потребуется тридцатиграммовому мячику, чтобы упасть на землю с высоты полутора метров, рискуешь заработать манию величия.
Однако самонадеянность в физике порождается и социальным давлением, когда формируются группы коллег, выступающих за или против тех или иных теорий. Со временем некоторые группы захватывают целые области – такие как квантовая механика, – и перспективные новые идеи выдавливаются закосневшими представлениями на периферию, да еще и из поля зрения организаций-грантодателей, решающих, какие исследования профинансировать.
Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы все было иначе. Но еще мне бы очень хотелось найти такого оператора мобильной связи, который не списывал бы с меня якобы случайно лишние деньги каждые три месяца, поэтому, сдается мне, мораль истории в том, что жизнь неидеальна и подчас глава о квантово-механических множественных вселенных становится еще и главой о политической борьбе в академических кругах. И вообще – всегда внимательно проверяйте счет за телефон, а уже потом отстегивайте денежки.
Но какое отношение самонадеянность имеет к параллельным вселенным? А очень даже существенное. Чтобы понять почему, нам придется вернуться в 1956 год, когда один молодой умник по имени Хью Эверетт III озаглавил свою принстонскую диссертацию «Теория универсальной волновой функции».
Само по себе это название мало что нам говорит, но, если бы Эверетт публиковал диссертацию в наши дни онлайн, он бы, наверное, придумал заголовок попонятнее: «Физик считает, что может решить проблему зомбокота ВООБЩЕ БЕЗ КОЛЛАПСА. Вы упадете, когда узнаете…»
В основе диссертации Эверетта лежал простой вопрос: а вдруг никакого коллапса вообще не происходит? Как ни поразительно, эта идея проложила путь к одному из самых радикальных сдвигов в самовосприятии человека за всю историю.
Однако начиналось все не слишком гладко. И прежде чем мы перейдем к теории Эверетта и к тому, какое сопротивление она встретила, нам необходимо поговорить о мире квантовой механики середины пятидесятых и о том, как физики тогда определяли, что истинно, а что нет.
Принимаем любое мнение, если оно общее
Что такое консенсус в науке?
Раньше я думал, что это когда один ученый придумывает теорию, а другие ученые потом изо всех сил пытаются ее опровергнуть. Годами они самоотверженно трудятся в безвестности, пока теория, которую они так отчаянно стремятся развенчать, окончательно не одерживает над ними верх. Тогда наконец они выползают из своих подвальных лабораторий, осоловелые и поверженные, и признают свое поражение: «А знаете, это и в самом деле довольно правдоподобно. Кстати, что это за яркий шар в небе – солнце, что ли? Странно, по моим расчетам это должен быть куб».
Увы, мы только что убедились, что на деле все иначе. Скажем, самоотверженно трудиться в безвестности – так себе карьерный ход, и мне, в общем-то, не в чем упрекнуть ученых, которые стремятся этого избежать. Но самонадеянность и социальное давление – тоже мощные разобщающие факторы, и если добавить сюда карьерные стимулы, получится рецепт политики в академических кругах. А она и есть та сила, которая на самом деле выстраивает научный консенсус (по крайней мере в краткосрочной перспективе).
Поймите меня правильно: не то чтобы я мог предложить какую-то более достойную альтернативу научному консенсусу. В конце концов, основные известные нам альтернативы выстраиванию научного консенсуса исторически требовали сжигать еретиков заживо или побивать их камнями, а такие меры, при их бесспорной эффективности, все-таки не лучший путь к постижению истины. Поэтому я всего лишь хочу сказать, что научный консенсус – далеко не козырь, раз и навсегда определяющий реальность. Это просто лучший из целой кучи ужасных вариантов, и за истекшее время история должна была научить нас относиться к нему более скептически.
К тому же научный консенсус в конце концов почти всегда рушится, стоит нам понять, что в наших привычных представлениях есть пробелы. Просто спросите Галилея, Планка, Дарвина или Эйнштейна.
Так что, надеюсь, вы сообразите, к чему я клоню, когда я скажу, что в 1956 году сложился «научный консенсус» по поводу картины коллапса, которую предлагал Бор. У нее были определенные достоинства: она стала первым относительно полным решением проблемы зомбокота, да к тому же за ней стоял Бор, который был выдающимся политиком в академических кругах.
Собственно, многие физики сочли логику Бора настолько убедительной, что даже не потрудились как следует вникнуть в его теорию. Им достаточно было знать, что Бор – тот еще умник, у которого наверняка все схвачено. Не только преданные ученики Бора, но и большинство обычных физиков, в общем-то, просто согласились, что интерпретация Бора верна, нередко даже не подозревая, что существуют альтернативные подходы.
В «консенсусную» картину Бора вложено было немало. Вокруг нее образовалось целое осиное гнездо всезнаек, которым совсем не улыбалось, чтобы их мир перевернулся с ног на голову. И тут в это осиное гнездо решил потыкать палочкой слегка округлившийся Эверетт.
Непокоренный Эверетт
Однажды в 1950-х годах Хью Эверетт III вскочил с постели, уложил волосы бриолином, пренебрег зубной нитью (на дворе же были пятидесятые) и вдруг подумал: «Какие-то они дурацкие, эти теории коллапса. Должен быть способ решить проблему зомбокота без привлечения вселенского сознания и необъяснимых коллапсов „просто так“».
Справедливости ради отмечу, что до изобретения коллапса «просто так» оставалось еще несколько десятилетий, но сути это не меняет.
– С этим надо что-то делать! Вот только выкурю сигаретку после завтрака, – сказал он.
Итак, Эверетт задумался о том, как решить проблему зомбокота в ситуации, если никакого коллапса вообще нет. Он начал с того, что рассмотрел классический мысленный эксперимент с зомбокотом, где электрон вращается в двух направлениях сразу, рядом с ним установлен датчик вращения, подсоединенный к пистолету, нацеленному… короче, все это вы уже знаете.
Эверетт знал: квантовая механика учит, что датчик при регистрации вращения электрона должен расщепиться на две версии себя…
…и знал, что то же самое произойдет с пистолетом: одна его версия выстрелит, другая нет…
Пока никаких сюрпризов. То же самое правило справедливо и для кота, который тут же одновременно погибнет и не погибнет от пули, отчего у нас в коробке возникнут две разные временные линии:
И вот здесь Эверетт отошел от картины коллапса по Бору. С его точки
