ближайшие двадцать лет смогут выполнять любую работу, которую способен выполнить человек». Подобные прогнозы с треском провалились. Последовательно наращивая свою мощность, компьютеры все лучше и лучше играли в шахматы, поскольку могли систематически генерировать и оценивать широкий выбор потенциальных будущих ходов. Но большинство предсказаний в сфере ИИ, будь то горничные-роботы или что-то еще, оказались пустыми фантазиями. Когда суперкомпьютер DeepBlue победил Гарри Каспарова в шахматном матче 1997 года, наиболее «продвинутым» роботом-уборщиком считалась «Румба», которая беспорядочно металась по помещению с пылесосом и пищала, застревая под диваном.
Технологические прогнозы весьма проблематичны, учитывая, что технологии развиваются через усовершенствования, сталкиваются с препятствиями и форсируются инновациями. Многие препятствия и отдельные инновации выглядят ожидаемыми, но к большинству тех и других это не относится. В моей собственной области экспериментов по созданию квантовых компьютеров я обычно наблюдаю, как отдельные технологические этапы, казалось бы вполне реализуемые, оказываются невозможными, тогда как другие задачи, нерешаемые, как мне думается, легко осуществляются на практике. В общем, не узнаешь, пока не попробуешь.
В 1950-х годах Джон фон Нейман, отчасти вдохновляясь беседами с Винером, ввел понятие «технологической сингулярности». Технологии имеют тенденцию улучшаться в геометрической прогрессии, скажем удваивать мощность или чувствительность приборов за некоторый интервал времени. (Например, с 1950 года компьютеры удваивали мощность примерно каждые два года – это наблюдение известно как закон Мура.) Фон Нейман экстраполировал наблюдаемый экспоненциальный технический прогресс и допустил, что «технический прогресс станет непостижимо быстрым и сложным», опережая человеческие возможности в уже не слишком отдаленном будущем. Действительно, если отталкиваться исключительно от наращивания вычислительных мощностей, выраженных в битах и битовых переходах, и прогнозировать будущее на основании текущих темпов, мы вправе утверждать, что компьютеры сравняются по возможностям с человеческим мозгом в ближайшие два-три-четыре десятилетия (в зависимости от того, как оценивать сложность процессов обработки информации в человеческом мозге).
Провал первоначальных, чрезмерно оптимистичных прогнозов относительно создания полноценного ИИ на несколько десятилетий заглушил разговоры о технологической сингулярности, но после публикации работы Рэя Курцвейла «Сингулярность рядом» (2005) идея технического развития, ведущего к появлению суперинтеллекта, снова обрела силу. Кое-кто, включая самого Курцвейла, стал рассматривать эту сингулярность как возможность прорыва: мол, люди смогут объединить свои сознания со сверхразумом и тем самым обрести вечную жизнь. Стивен Хокинг и Илон Маск высказали опасения, что этот суперинтеллект окажется злонамеренным, и расценивали его как величайшую из нынешних угроз существованию человеческой цивилизации. Третьи, в том числе некоторые из авторов настоящей книги, полагают, что подобные опасения преувеличенны.
Труды Винера и то обстоятельство, что он не сумел предугадать последствия развития кибернетики, неразрывно связаны с представлением о приближении технологической сингулярности. Его деятельность в сфере нейробиологии и первоначальная поддержка, которую он оказывал Маккаллоку и Питтсу, позволили разработать современные, поразительно эффективные методы глубинного обучения. За последнее десятилетие, особенно в последние пять лет, такие методы глубинного обучения наконец-то привели к возникновению, если воспользоваться одним из терминов Винера, гештальта: машина, например, способна распознавать в круге круг, даже если он наклонен и выглядит как эллипс. Винеровские концепции управления вкупе с изучением нейромышечной обратной связи имели большое значение для развития робототехники и послужили основой для разработки нейронных интерфейсов «человек/машина». Однако однобокость его технологических прогнозов побуждает воспринимать идею технологической сингулярности с немалой осторожностью. Общие затруднения технологического прогнозирования как такового и проблемы, свойственные разработке суперинтеллекта, удерживают меня от избыточного энтузиазма в отношении как вычислительной мощности, так и эффективности обработки информации.
Аргументы в пользу скептиков
Никакое экспоненциальное развитие не длится бесконечно. Атомный взрыв распространяется по экспоненте, но только пока не кончится его «топливо». Точно так же экспоненциальный прогресс по закону Мура начинает сталкиваться с пределами, налагаемыми физикой. Тактовая частота компьютеров достигла максимума в несколько гигагерц полтора десятилетия назад, далее чипы начали плавиться от нагрева. Миниатюризация транзисторов столкнулась с квантово-механическими проблемами вследствие туннелирования [24] и утечек тока. Рано или поздно различные экспоненциальные улучшения памяти и обработки информации по закону Мура достигнут предела. Впрочем, возможно, что нескольких десятилетий окажется достаточно для того, чтобы вычислительные мощности машин сравнялись с мощностью человеческого мозга – по крайней мере, по грубым показателям количества битов и битовых переходов в секунду.
Человеческий мозг чрезвычайно сложен и представляет собой плод миллионов лет естественного отбора. В эпоху Винера понимание архитектуры мозга было элементарным и упрощенным. С тех пор все более чувствительные инструменты и методы визуализации показали, что мозг гораздо разнообразнее по структуре и сложнее по функциям, чем мог вообразить Винер. Недавно я спросил Томазо Поджо [25], одного из пионеров современной нейробиологии, способны ли, по его мнению, компьютеры с их быстрорастущей вычислительной мощностью вскоре имитировать функционирование человеческого мозга. «Ни в коем случае», – ответил он.
Последние достижения в области глубинного обучения и нейроморфных вычислений очень точно воспроизводят некоторые особенности человеческого интеллекта, деятельность коры головного мозга, где обрабатываются и распознаются образы. Эти достижения позволили компьютеру победить чемпионов мира по шахматам и по игре в го, что нельзя не признать выдающимся результатом, но мы по-прежнему далеки от того, чтобы компьютеризированный робот мог полноценно убираться в помещении. (Вообще-то, роботы, обладающие хотя бы подобием широкого диапазона гибких человеческих движений, еще далеки от совершенства; рекомендую почитать материалы по запросу «ошибки роботов». Роботы успешно справляются с прецизионной сваркой на сборочных линиях, но до сих пор не в состоянии завязать шнурки.)
Сама по себе мощность обработки информации не означает разнообразия способов такой обработки. Пусть мощность компьютеров росла экспоненциально, программы, с помощью которых работают компьютеры, часто вообще не развивались. Как правило, компании-разработчики программного обеспечения реагируют на рост вычислительной мощности добавлением «полезных» функций, которые нередко затрудняют использование этого программного обеспечения. Так, офисная программа Microsoft Word достигла некоего идеала в 1995 году и с тех пор медленно гибнет под «весом» дополнительной функциональности. Как только развитие по закону Мура начнет замедляться, разработчики программного обеспечения столкнутся с непростым выбором между эффективностью, скоростью и функциональностью.
Главный страх сторонников идеи сингулярности заключается в том, что по мере все большего вовлечения компьютеров в разработку собственного программного обеспечения они быстро начнут развивать себя ради достижения сверхчеловеческих вычислительных возможностей. Но практика машинного обучения показывает на движение в противоположном направлении. Чем мощнее и способнее к обучению становятся машины, тем усерднее они обучаются, как и люди, усваивая множество полезных уроков и зачастую под наблюдением учителей (людей и машин). Обучение для компьютеров оказывается столь же сложным и медленным процессом, каким оно является для подростков. Следовательно, системы, основанные на глубинном обучении, становятся все более, а не менее человекоподобными. Навыки, которые они привносят в обучение, не «лучше человеческих», но комплементарны человеческому
