прижившийся на Родосе, Косе и Лемносе. Местные производства осваивают новые рынки. Кютахья экспортирует свою лимонно-желтую, кобальтово-синюю или изумрудно-зеленую керамику: в 1709–1710 годах она получает заказ на 9500 настенных изразцов для украшения дворца дочери Ахмеда III, Фатьмы Султан. В середине XVIII века растущий спрос на хлопчатобумажные ткани в Европе оживляет деятельность ткацких мастерских Эдирне, Салоник или Шкодера. Но меркантилистская политика Габсбургов тормозит их подъем в конце XVIII века.
Несмотря на растущую конкуренцию в Европе (Савоннери, Обюссон, Феллетен, Эксетер), ремесленное ковроткачество не замедляется. Самые красивые из ковров появляются на полотнах мастеров живописи XVII и XVIII веков и служат дипломатическими подарками. В Ушаке в Анатолии производят крупноформатные шерстяные ковры, украшенные медальонами, звездами и гербами – знаменитые Гольбейны. Производственные центры вокруг Ушака связаны с прибрежными судоходными районами Смирны и Чесмы. Ряд анатолийских городов специализируются на производстве фирменных изделий: Бергамо в Западной Анатолии (с медальонами или звездными мотивами), Акхисар (красный и темно-зеленый цвет), Бандырма (очень редкие), Кайсери (красивые шелковые ковры), Демирчи (великолепные ковры Гюлистан, «сад роз»). Дальше на север: Сивас (близкие по стилю к курдским и персидским, с геометрическими фигурами на белом и обширном синем фоне). В районе Смирны: Гёрдес (молитвенные коврики малого формата, очень богатые, ярких цветов, наиболее популярными являются синие с голубым фоном) и Кула (известна очень прочными молитвенными ковриками красивых красных оттенков, основной акцент – михраб). Наконец, упомянем остров, который известен коврами даже больше, чем тканями – Хиос.
В первой половине XVIII века достигла пика торговля кофе. По стоимости он представляет одну треть импорта из Египта и три четверти египетской торговли в Красном море. В Каире большая часть прибывающего кофе реэкспортируется по Средиземноморью. Кафе множатся в европейских городах. В первое время кофе поставляют марсельские купцы, делавшие закупки в Александрии, затем английские и голландские корабли начинают завозить кофе прямо из Мокки [299]. Отныне европейцы стараются выращивать кофе в своих колониях: голландцы на Яве в самом начале XVIII века, французы на Мартинике в конце 1720-х. Если Йемену удается поддерживать уровень производства (20 000 тонн в год), то на Красном море во второй половине XVIII века торговля замедляется. Табак, введенный в обиход в начале XVII века, становится главной производимой культурой в Македонии, Понте и на сирийском побережье. Его выращивание является одним из самых прибыльных видов сельскохозяйственной деятельности и отвечает на высокий уровень внутреннего потребления и растущий европейский спрос. В высшей степени экзотическое растение, кукуруза становится полевой культурой и постепенно вытесняет просо на Балканском полуострове и на побережье Черного моря [300]. Новая культура способствует приросту населения и поддерживает демографический рост в этих частях империи.
Горизонты века глобализации
Послевоенные договоры облегчили международную торговлю. По Пассаровицкому договору 1718 года корабли Священной Римской империи получили право на свободную торговлю на Дунае (но все же без разрешения заходить в Черное море) и выход в Средиземное море через Триест. Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 года, а затем русско-турецкий договор 1783 года предоставили России право торговать с османскими купцами и разрешили ее торговым судам проходить Босфор. В середине XVIII века англичане и голландцы обращаются к другим географическим зонам, а бум марсельской торговли обеспечивает французское господство в Восточном Средиземноморье. Отчасти это стало результатом возобновления французских капитуляций в 1740 году: в благодарность за посредничество, достигнутое в заключении Белградского мира, Франции предоставлен «режим наибольшего благоприятствования в торговле», который окончательно установил таможенные пошлины по самой низкой ставке 3 %. Поворотный момент: султан впервые принимает обязательства, которые коснутся его преемников. Торговля увеличивается в абсолютном выражении, особенно с Францией (половина морской торговли в Леванте в середине XVIII века), Англией (примерно пятая часть) и Австрией. Однако, скорее всего, торговля с этими странами составляет не более десятой части внутренней торговли империи [301]. В Египте в конце XVIII века восточная торговля представляет 36 % внешней торговли, торговля с остальной частью империи – 50 %, египетские купцы действуют в таких отдаленных городах, как Сараево [302], – а торговля с Европой составляет лишь 14 %; 41 % договоров о фрахте, заключенных французскими капитанами в Александрии между 1754 и 1767 годами, касаются Анатолии, 12,2 % – Стамбула, 12,5 % – Магриба, 5,6 % – Сирии и Кипра, 22,4 % Греции и Крита и только 2,5 % Европы [303]: в других империях, например в империи Цин, внутренний рынок так обширен, что внешняя торговля была довольно ограниченной [304].
Морская торговля далеко не безопасна: пиратство в XVIII веке идет на убыль, но Мальтийский орден еще свирепствует, и греческие моряки (под английским или русским флагом) наживают состояния. В Средиземноморье треугольные (или латинские) паруса сменились на прямоугольные: возникают трехмачтовые суда – полакры, фок которых круто наклонен вперед, и корветы, более скромная форма судна; двухмачтовые – бриги, бригантины и бомбарды с открытой носовой палубой. В Красном море люди и товары перемещаются на государственных судах. Одни строятся в Суэцком арсенале, другие закупаются у индийских торговцев. Трехмачтовые суда водоизмещением от 900 до 1000 тонн имеют преимущество, они способны тянуть за собой одну или две шлюпки. В конце XVIII века количество больших кораблей сокращается, их заменяют суда от 200 до 600 тонн. Торговый флот недостаточно велик, чтобы удовлетворять потребности империи. Поэтому с 1680-х по 1830-е годы большая часть морской торговли возложена на европейские корабли: идут морские караваны. Для коммерческих операций по инициативе и в интересах почти исключительно османских подданных нанимались провансальские, венецианские, рагузские или иные капитаны [305].
В конкурентную борьбу с османским текстилем вступают ткани европейского и индийского производства, цены на которые снижаются, тогда как качество становится выше. Ориентация торговли смещается в сторону сырья (шерсть, шелк, хлопок). Несмотря на русско-османские войны 1768–1774 годов, семьи родом из Салоник, действующие в Пловдиве и Софии, продолжают экспортировать кожу, хлопок, шерсть и табак из Болгарии в Венгрию; они снижают риски, работая скорее с родственниками, а не с партнерами, и сокращают расходы, снижая число посредников между производителями и покупателями [306]. Во время континентальной блокады, введенной Наполеоном в 1807 году, судовладельцы Пелопоннеса скупают доли компаний, чтобы справиться с сокращением доходов. Чтобы удовлетворить растущий спрос на текстиль в Европе, османские купцы преобразовывают семейные предприятия в товарищества на вере (коммандитные товарищества), коммерческую деятельность в источники социального престижа, уровни богатства в инструменты знатности; они внедряют новые технологии текстильного производства. Привлеченные промышленной политикой Габсбургов, они селятся в Вене, не разрывая связи со Стамбулом. С 1830-х годов они приспосабливаются к централизации налогообложения и мудро продлевают морские торговые оси во внутренние владения.
Укоренение знати
Категории, которые до сих пор организовывали османский мир, испытывают глубокую перестройку. Знать больших городов приспосабливается и
