не столько ради благоденствия подданных, сколько для сохранения контроля над политическим порядком, которому угрожает размытие социальных границ между аскери и райя, мусульманами и немусульманами, мужчинами и женщинами. Историограф Челебизаде Асим (ум. 1760) писал, что, встречая лодку с мужчинами и женщинами, совершавшими водную прогулку по Босфору, он старался перевернуть ее. Осуждаемые учеными и уличными обывателями по моральным соображениям, потребительские практики городских элит тем не менее положительно сказывались на экономике: при высоком техническом уровне наиболее востребованная промышленная продукция (часы, оружие и т. д.) давала высокую прибыль. Семейные состояния выигрывали как от имущественных наследственных стратегий, так и от растущей роли ренты в накоплении богатства. Посещая сегодня дома Сафранболу, начинаешь понимать, как сильно часть высшего общества выиграла от процветания этого периода. Однако немногочисленные доступные исследования указывают на увеличение разрыва между богатыми и бедными во многих городах империи [311]. В Кастамону во второй половине XVIII века воспроизводство местных элит (т. е. повышение общественного статуса от отца к сыну) росло с той же скоростью, что и социальное неравенство [312]. Работающая беднота изо дня в день выживает в нищенских условиях; семьи ютятся в переполненных жилищах, будучи не в силах выплатить минимальные суммы, должники месяцами прозябают в тюрьме. В деревнях вдовы и сироты обращаются за помощью к родственникам, которые не всегда более обеспечены, чем они; старики и инвалиды, лишившиеся поддержки пропавшего благодетеля, обращаются в суд кади. В Салониках нанятые в качестве прислуги дети бедняков растут в более безопасной среде – имеют кров и стол и получают базовое образование.
Читать, писать и печатать
Получить знания можно в местах отправления культа или на деревенских площадях, где молодые люди собирались послушать слова уважаемого учителя, которого они называют hoca, или же на собраниях ученых мужей и в кружках персидской поэзии, куда пускали и посторонних. Письменность широко распространена и часто используется: кади и их заместители (наибы) пишут множество протоколов и нотариальных актов. Множатся библиотеки, существующие при исламских учреждениях или созданные как благотворительные организации. До середины XVII века их фонды скромны: в библиотеке исламской школы Хайреддина-паши (Барбароссы) всего 20 рукописей; в невероятно богатом медресе великого визиря Рустема-паши их 130. Открытая в Стамбуле в 1678 году, библиотека Кёпрюлю стала первой не интегрированной в учреждение, а имеющей особое здание публичной библиотекой, со своим уставом и обученным персоналом. В конце XVIII века в империи насчитывалось около 35 библиотек такого типа. Некоторые из них содержали сотни томов и охватывали большую часть обширной области исламских наук, прежде всего хадисы, толкования Корана (тафсир) и мусульманского права (фикх).
Однако лишь немногие османы умеют читать и писать. Формальное образование существует, но реализуется особенно внутри каждой конфессии, охватывая лишь небольшое число учеников (почти исключительно мальчиков). Созданные при мечетях, церквях и синагогах, начальные школы преподавали основные заповеди религии и практиковали заучивание священных текстов. Школы более высокого уровня, медресе и церковные семинарии готовили судей, юристов, богословов и религиозных деятелей (улемов, епископов и раввинов). Хотя программы включали практические или даже светские предметы, они, как правило, преподавались на священном языке Книги. Школы, открытые иностранными католическими миссиями, использовали местный язык в дополнение к обучению на итальянском или французском языках. В конце XVIII века богатые греческие купцы основывают школы в больших городах, а также на островах Эгейского моря. Благодаря торговле ширятся контакты между западными учеными и греками, поселившимися в Вене, Бухаресте или Яссах. В Морее крупные монастыри украшены картинами, где видно влияние османского декоративно-прикладного искусства, и отделаны мозаикой из Изника и Кютахьи. Науплия и Аргос породили талантливых фрескописцев и иконописцев. Переведены тексты философов Просвещения.
В 1729 году напечатана первая книга на османском турецком языке. Ибрагим Мютеферрика – венгр, принявший ислам – получил разрешение открыть мастерскую в 1727 году. Издателя поддержал великий визирь Ибрагим-паша, начавший в «эпоху тюльпанов» (1718–1730) политику военного обновления и развития производства (бумаги, текстиля, керамики). Он пользовался покровительством Йирмисекиз Челеби.
В 1720 году во Францию для «глубокого изучения средств цивилизации и образования и […] отчета о тех (из них), что могут быть применены» [313] в Турции послан Мехмед Эфенди. Предприятие Мютеферрики работает под надзором улемов: ему запрещено печатать религиозные или юридические трактаты. Чтобы не нарушить привилегии переписчиков и каллиграфов, ему приходится ограничивать работу теми изданиями, которые сложно или дорого воспроизводить. Ему удается собрать латинские и арабские шрифты. Но технических трудностей множество: печать арабских букв требует отливки гораздо большего количества кеглей, чем для языков с греческим, латинским или кириллическим алфавитом; туркоязычные наборщики плохо читают по-французски и допускают ошибки. Эти препятствия отчасти объясняют небольшое количество напечатанных в итоге книг: между 1729 и 1742 годами их вышло 17. Однако следует отметить разнообразие охваченных областей, от географии до грамматики, включая историю и науку. С особым удовольствием упомяну издание классических произведений (Джихан-нюма) или текстов, которым суждено стать классикой (хроника Наймы), а также картографических пособий и военных трактатов, призванных помочь османам в решении технических и стратегических задач своего времени.
После смерти Мютеферрики в 1745 году работу продолжил его протеже Ибрагиму Эфенди. Мастерская выпустила словарь и закрылась. Чиновник Мехмед Рашид и историограф Ахмед Васиф выкупили типографский материал у наследников Мютеферрики. В 1783–1795 годах под эгидой французского посольства были напечатаны несколько трактатов. В 1795 году печатные станки установлены в Императорском инженерном училище. Но только при Махмуде II государство начинает печатать книги в больших масштабах и выпускает первое периодическое издание на тюркском языке («Takvim-i Vekayi», 1831).
