Ознакомительная версия.
Люди пятого уровня считали военных кем-то вроде небожителей и решили окружить ребят всем доступным им комфортом, чтобы только подольше продержать их здесь. На пятом уровне роскошью считался двухэтажный барак, в котором нам выделили две больших комнаты. Гасион предупредил, что удивляться этому нельзя, так как военные живут все вместе. Когда мы оказались возле свободной кровати, Гасион подтолкнул меня к ней. Я успела ухватиться за его ремень, и он повалился на меня. Его ноге такой акробатический этюд не понравился, поэтому Гасион вскрикнул и стал сыпать тихими проклятьями. Так бы продолжалось еще долго, если бы Андрас не пообещал ему сломать для комплекта и вторую.
Постепенно сознание начало отступать. Все мысли сначала ускорили свой ход, заманчиво мелькая своими хвостиками. Отдельные слова, лица, образы появлялись и исчезали. Наконец, я все-таки уснула. Последней мыслью было опасение по поводу слишком узкой для двоих кровати.
Я проснулась, когда с улицы послышался голос того мальчика, который проводил нас с Канзой и Анни к бараку. Он бесконечно что-то тараторил и напоминал какое-то весело жужжащее насекомое.
– …Для нас такая честь, такая честь… Весь ваш отряд уже разместили. Прямо сейчас побегу попрошу для вас кровати. В доме найдется еще пара комнат. Вам так удобнее…
– Наш отряд? – послышался чей-то низкий голос. Я в панике обернулась и увидела сосредоточенно прислушивающегося Гасиона. В следующую секунду проснулись уже все остальные. Алиса тут же запричитала, но ее кто-то остановил.
– К окнам, – прошипела я, кидаясь к одному из них. Все начали распахивать окна и по очереди выскакивать наружу. Перед тем как вылезти на улицу, Андрас одобрительно хлопнул меня по плечу. Стало неприятно. Кроцелл сначала помог вылезти Алисе, затем легко перепрыгнул через парапет и протянул мне руку. Тут прыгать сантиметров сорок, даже мне для этого не нужна была помощь. А вот Гасион непростительную минуту перелезал через бортик. Кроцелл к тому моменту уже скрылся из вида.
– Теперь я тебя больше не оставлю. С учетом того, что передвигаюсь со скоростью улитки, не могу сказать, что тебе повезло, – прошептал Гасион. Мы отползли на пару метров от окна к каким-то бакам. Я заметила движение в окне и с силой притянула голову Гасиона к земле.
– Куда все побежали? – прошептала я, когда тень исчезла из вида.
– К монорельсу. Каждую ночь отсюда отправляют поезд с товарами для секторов. Если успеем, у нас есть шанс скрыться. В бараке началось какое-то движение, но мы уже успели отползти на достаточное расстояние. Нас укрывала практически беспросветная ночь. Я даже лица Гасиона не видела, так что издалека нас не заметить. Гасион ковылял, как беременная трехсотлетняя черепаха из проекции Канзы. Я несколько раз подавляла в себе малодушное желание оставить его и побежать.
Вдалеке показалась площадь. На ней сейчас было не меньше народа, чем днем. Кто-то что-то кричал, махал руками, бежал с коробками. Голоса здесь у всех какие-то чересчур резкие и неприятные. На деревянной платформе перед оскорбительно современным для здешних мест поездом стоял сосредоточенно всматривающийся вдаль Кроцелл. Рядом стояла Алиса и что-то говорила. Размахиваний руками Кроцелл не заметил, тогда пришлось крикнуть. Он услышал и стал озираться по сторонам. Заметив нас, он что-то сказал Алисе и спрыгнул с платформы на ступеньки. Как мощный Кроцелл умудряется быть таким ловким, для меня это всегда оставалось загадкой.
– Так, если мы тебя здесь оставим, нам там головы пооткусывают, – пропыхтел Кроцелл, закидывая руку Гасиона через плечо. Второй рукой Бал опирался на меня. Дело задвигалось быстрее. Лестница нас немного затормозила, но все-таки удалось доползти к платформе до звука тревожной сирены. Отвратительный низкочастотный вой заполонил собой все. У меня даже в глазах от него двоиться стало.
– Нужно продержаться еще минуту, – сообщил Кроцелл, бросая на Гасиона в салон монорельса. В дверь начали ломиться. Полностью герметичный поезд изнутри не имел окон. Мне удалось заметить две двери: одна для грузов, сделанная по принципу багажников в автомобилях. Она была закрыта. Вторая дверь предназначалась для людей, и вот в нее пытались вломиться. Двое наших пытались ее удержать, но через мгновение их отбросило назад. Кроцелл вытолкнул на платформу двоих, а третий все-таки ворвался в поезд. На что он рассчитывал? Внутри два десятка озлобленных и потерявших надежду людей, они же его растерзают. Только я об этом подумала, как Андрас выкинул за шкирку несчастного. Последнее, что удалось заметить: парень из военного сектора с грохотом падает назад на платформу.
Монорельс с шумом тронулся с места. Все, кто стоял, моментально попадали. Поезд за считанные доли секунды набирал бешеную скорость.
– Он может разгоняться до четырехсот километров в час, – гордо сообщила Анни. Ее глаза буквально горели от возбуждения. Она обожала технику.
Беспилотный поезд, двигающийся без помощи колес, исключительно на силе магнитного притяжения. Даже для нас с Анни, детей производственного сектора, он казался чем-то ирреальным и прекрасным. Надо же. Такой поезд должен был ежедневно останавливаться в моем секторе и на моем уровне.
Нас окружали какие-то коробки, но места в поезде оказалось все-таки достаточно, для… Я снова и снова пересчитывала всех собравшихся в надежде на то, что просто на время забыла арифметику. На самом же деле я забыла людей.
– Где Ами, Пеймон, Марбас…
– …Велефор и Ориас, – закончил за меня Андрас. – Они остались. Ами ослепла и перешла в последнюю стадию. Остальные были на грани. Помнится, кто-то говорил, что ему плевать, кто выживет, а кто нет, – хмыкнул он.
– Никто не выживет, – пробормотал Канза, смотря куда-то в стену.
В памяти всплыло лицо Ами, когда мы ехали к границе. Она тогда поблагодарила меня за то, что я фактически ее убила. По первому закону Крэй нельзя переживать за всех. Ничего, кроме грусти, я не испытывала. Их никто не запомнит, не узнает и даже не похоронит. Вот это осознавать было невыносимо.
– Как же хочется, чтобы это был тест, – прошептала я, откидываясь к стене.
– В каком-то смысле все в жизни тест, и все всегда заканчивается поражением, – удивительно спокойно заявил Кроцелл. Они не хотели вспоминать тех, кого мы больше никогда не увидим. Они слишком хотели жить дальше.
– Сейчас все силы военных будут направлены в химический сектор. Нас там ждут с распростертыми объятиями. И здесь мы уже не выпутаемся, – хмуро сообщила я Кроцеллу, так нежно обнимающему сейчас Алису.
– Нужно найти способ отвлечь их внимание, – сказал Гасион. Он тоже сидел, прислонившись к стене. Лицо его сейчас не выражало ничего, кроме тупой сосредоточенности на боли то ли в ноге, то ли в голове. Кроцелл посмотрел на него с жалостью. Бал поморщился. Если боль еще можно было вынести, то вот жалость Кроцелла была явным перебором. Как можно осторожнее я вытянула из его рук свою ладонь и посмотрела на него в упор. Он удивленно вскинул брови. Накрыв его ладонь, я сказала:
– Боль в ноге настолько невыносима, что вокруг больше нет ничего. Никакая другая боль не способна пробиться через твою полностью искалеченную конечность, – слишком серьезно сообщила я и похлопала его по плечу. – Теперь будет передышка.
– Голова прошла, – удивленно сообщил Гасион.
– Хоть чему-то успела научиться за эти месяцы. К сожалению, военные на такое точно не купятся, – вздохнула я, снова пододвигаясь к Гасиону.
На какое-то время в поезде повисло тягостное молчание. Мы все-таки успели закрыть пассажирскую дверь монорельса. Сейчас за нею не было ничего, кроме бесконечного полотна океана. С такой высоты он казался совершенно ровным. Он столько тысячелетий наблюдает за жизнью, что ему уже неинтересно. Бесконечное и таинственное спокойствие…
– Может, попытаемся соорудить бомбу? – нас с Андрасом одновременно посетила одна и та же мысль. Учитывая мою неприязнь к этому безжалостному и холодному человеку, это не обрадовало. Анни саркастически приподняла бровь. Она почти пришла в себя после тоннеля. Во всяком случае, теперь больше не казалось, что она в любую секунду может упасть и больше не подняться.
– Не бомбу, а зажигательную смесь. Тут полно горючего, можно попытаться, – поправилась я. На сей раз, она посмотрела на меня с одобрением. Значит, это возможно.
– Форас, пойдем, ты ведь из химического сектора? – подпрыгнула Анни, намереваясь сейчас же перетормошить весь поезд в поисках горючего. Форас удивленно кивнул. О нем почему-то всегда все забывали. Сейчас он удивился, что может быть чем-то полезен. Я вспомнила, что теперь у нас остался только один человек знакомый с правилами жизни химического сектора. Пеймон остался в бараке. Судя по всему, Форас был тем единственным человеком, переживающим исчезновение Пеймона. Они даже никогда не дружили. Грустно. Канза проводил взглядом Анни и откинулся к стене. Он выглядел раздавленным.
Ознакомительная версия.
