— Тогда настоятельно рекомендую тебе подготовить список разряжающих обстановку замечаний, чтобы в критических ситуациях я мог выбрать из них что-нибудь подходящее.
— Дурилка ты все-таки, — сказала она и отважно устремилась навстречу грядущему, уже почти готовая улыбнуться. Однако желание это тотчас испарилось, как только она взглянула на мать. Та казалась... мрачной и целеустремленной. Очень. Почти до лихорадочности.
— Мам? — ошеломленно пробормотала Лили, приближаясь к матери — собиралась уже опуститься на колени рядом с ее креслом, чтобы спросить, что еще успело стрястись — но та предупредительно выставила руку: — Лили, ты сядешь сюда, — и указала на стул метрах в полутора от себя. Второй стул, точно такой же, был выдвинут из-за обеденного стола и поставлен так, чтобы образовать третью вершину треугольника. Лили уставилась на эти приготовления — и ощутила, как пусто стало в животе.
"Вот пиздец", — подумала она, снова позаимствовав любимое ругательство Сириуса. Джеймс всегда морщился, когда слышал его из ее уст, но он никогда не сквернословил так, как Сириус...
— Лили, — сказала мама, начиная терять терпение. Лили моргнула. Северус уже сел на второй стул, и оба они, очевидно, ожидали, пока она займет свое место. Она медленно опустилась на сиденье, машинально заметив, что Северус, как всегда, принял свою любимую позу: слегка ссутулился и втянул голову в плечи, чтобы волосы падали на лицо. Его глаза блестели. Лили знала, что ни эта внешность, ни это поведение ни в коей мере не покажутся матери обнадеживающими — как бы не наоборот — но у нее все равно защемило сердце. Господи, как же она по нему скучала...
— Лили. Если ты настолько не в состоянии уделить мне толику своего драгоценного внимания, то я буду вынуждена разговаривать с вами двумя по отдельности.
— Извини, — ответила она поспешно. — Я лишь... извини, — она хотела спросить, отчего такая обстановка — как в зале суда — но не осмелилась.
Мать устремила на нее долгий, пристальный и тяжелый взор. Лили постаралась не мигать — словно ей надо было переглядеть профессора Макгонагалл или гиппогрифа. Взор матери переместился на Северуса — тот уставился на нее в ответ; глаза его мерцали, как лунный свет на воде в беззвездную ночь, и он по-прежнему немного сутулился.
— Северус, — произнесла мама, — я хочу задать тебе один вопрос. Это очень серьезно, и ты должен отвечать честно, независимо от того, насколько ты боишься возможных последствий.
Северус продолжал на нее смотреть — но, видимо, осознав, что от него ожидают какого-то подтверждения, сказал коротко:
— Да, мэм.
Лили подумала, что если Северусу действительно тридцать восемь, то он лишь немногим моложе ее собственной матери, и моргнула. Должно быть, вся ситуация кажется ему какой-то сюрреалистичной...
— Ты отец ребенка Лили?
Лили свалилась со стула.
Мать шевельнулась, но помогать ей не торопилась — только неотрывно впилась глазами в Северуса.
— Мам! — выдавила Лили, но та лишь нетерпеливо скользнула по дочери взглядом; осознав, что Северус пытается поднять ее на ноги, Лили приняла протянутую руку и практически рухнула обратно на стул.
— С чего вы взяли, что Лили беременна? — недоуменно спросил Северус, переводя на Лили совершенно ошарашенный взгляд. — Что ты умудрилась такого сказать?
— Ты все-таки ответишь на мой вопрос, — заявила мама таким ледяным тоном, какого Лили от нее в жизни не слыхала.
— Я отродясь ничьим отцом не был, — сказал Северус. О Боже — кажется, ситуация начала его забавлять; Лили искренне надеялась, что мать не знала его настолько хорошо, чтобы тоже это заметить. — А вашего... внука или внучки — и подавно.
— Мам, да какой отец, откуда — нет у меня никакого ребенка!
Мать пронзила ее еще одним взором гиппогрифа.
— Я ясно помню, Лили, что прошлой ночью ты плакала из-за того, что потеряла ребенка.
Лили открыла рот — и снова его закрыла. Как же она налажала! Отрицать, что плакала из-за этого, смысла не имело — лгунья из нее была никудышная. Что же делать, что же де...
— Ах, это, — сказал Северус, перетягивая на себя внимание обеих женщин. — Лили, зачем ты слушала Фелисити Медоуз? В голове у этой пустышки и мозгов-то не сыскать.
Лили понятия не имела, к чему он клонит — но, очевидно, у Северуса был какой-то план, потому что он сказал:
— Медоуз воображает себя великой предсказательницей. Я слышал в конце семестра, что она устроила особо убедительное выступление — якобы когда-нибудь от руки темного волшебника погибнет ребенок по имени Гарри Поттер.
Фелисити могла бы брать у него уроки по лицедейству. Однако мать смотрела то на него, то на Лили, так что она призвала на помощь всю свою смекалку (угу, просто капля в море по сравнению с Северусом) и сказала:
— Убедительное не то слово, Сев! Это казалось настолько... — она содрогнулась, на мгновение разрешив себе вспомнить, как цепенела от ужасной мысли, что вот сейчас Волдеморт убьет ее и примется за Гарри... — настолько... настоящим...
О Господи, кажется, она перестаралась — Лили почувствовала, как кровь отливает от лица. Мама никогда не поверит, что это было лишь какое-то идиотское предсказание — идиотское, да, вот нужное слово!
— Я такая идиотка, — выдавила она. — Этой паршивке Фелисити уже давно нравится Джеймс...
— Тем хуже для нее, — Северус усмехнулся с таким неприкрытым омерзением, что мама даже слегка оторопела, — никто не в силах разлучить нашу блестящую гриффиндорскую парочку!
— Ой, Сев, ну что ты такое несешь! — фыркнула Лили, хотя под ложечкой у нее тревожно засосало. — Я и этот придурок? Да пусть Фелисити им хоть подавится! Это было жестоко — из-за него так со мной поступать!
— Я не вполне понимаю, — вмешалась мама; слова противоречили тону — нетерпеливому и резкому. — Что вы хотите этим сказать — то, что я думаю?..
Лили глубоко вздохнула, убрала прядь волос за ухо и с головой ринулась в омут.
— Фелисити предсказала, что от руки темного волшебника погибнет мальчик по имени Гарри Джеймс Поттер. Его назовут в честь отца, а цвет глаз он унаследует, — на этих словах голос Лили дрогнул, — от матери. От меня.
Она бы гордилась тем, как складно все это сочинила, если бы не надеялась так отчаянно, что история все-таки сработает. Она понятия не имела, что мама сделает с Северусом, если решит, что ее шестнадцатилетняя дочь от него забеременела, и отнюдь не горела желанием это выяснять.
— Без сомнения, она сочла, что это заставит Поттера отречься от его намерений, — произнес Северус скучающим тоном. — Что ж, удачи ей в этом начинании. Лично я полагаю, что она только дискредитировала собственную компетентность как гадалки: ухаживания Поттера неминуемы и неотвратимы, их не остановит даже столкновение с другой планетой.
Лили похлопала глазами. Никогда в жизни она не слышала, чтобы Северус говорил о чем-нибудь с такой брезгливостью, с какой повторял имя Джеймса. "О нет", — подумала она, и сердце ее ушло в пятки.
— Лили, — устало сказала мама, — неужели ты на это купилась?
Лили невольно залилась краской.
— Все выглядело очень достоверно!
Память у Северуса была феноменальная: Фелисити Медоуз и впрямь могла так поступить. Она обожала завернуться в яркую шаль, густо подведя глаза, и дефилировать в таком виде по замку, предсказывая судьбу встречным. Особенно хорошо ей удавалось закатывать глаза и изображать конвульсии.
— Ей поверили и другие — не только Лили.
— Лили, ты же знаешь, что все эти так называемые гадания — полная ерунда, — вздохнула мама.
Ответом ей была неловкая пауза. Северус отчего-то заинтересовался дыркой на собственных брюках.
— Мам... вообще-то это не так, — мама моргнула. — То есть настоящие ясновидящие, конечно, встречаются редко, но в магическом мире они существуют. И они и впрямь способны на... — Лили сглотнула, — пророчества.
Северус побелел — она не представляла, почему; он смотрел на эту прореху в палец шириной так, словно у него на колене был вытравлен худший из возможных кошмаров...
Мать казалась... не изумленно-недоверчивой, нет — скорее было похоже, что у нее в голове наконец что-то щелкнуло.
— О, — произнесла она медленно, почти завороженно. — Неужели?
— Угу. Но о ком будет пророчество — выбрать никак нельзя, оно просто... случается. Будто чихаешь, — Лили снова взглянула на Сева: тот прикрыл рот ладонью, словно боялся, что его сейчас стошнит.
— Северус? — спросила она, всерьез начиная беспокоиться.
— Кажется, я съел что-то не то за ужином, — ответил он.
Какой же ты лжец, Сев.
— Не может быть, на детской площадке ты сказал, что ужин... Сев! — он вздрогнул и вскинул глаза — видимо, среагировал на совершеннейший ужас в ее голосе. — Ты же ужин из-за меня пропустил! Что твоя мама скажет? — она нервно стиснула руки, невольно представляя голос этой кошмарной миссис Снейп: "Глупый мальчишка, убирайся с моего крыльца! Ступай назад к своей шлюхе!"
