— Зачем вы дерётесь, люди? Вам не стыдно? Я не хочу никакой девушки!
— Нет, — отвечает госпожа Шушан, — я найду вам хорошую девушку, но если вы решили, чтоб её искал святой папаша, то для вас это кончится… бесчестьем.
— Наоборот, если жених ищет себе невесту через священника, значит, он дорожит своей честью… Пойдёмте, Абисогом-ага.
— Не позволю!
— Пойдёмте, Абисогом-ага.
— Не позволю! Он никуда не уйдёт, нам с ним на смотрины пора…
Вся эта сцена происходила возле мастерской Дереника, на глазах у небольшой толпы зевак, исполнявших роль зрителей, и она ещё продолжалась, когда Манук-ага, вынужденный непременно разыскать Абисогома-агу, оказался здесь, увидел Абисогома-агу, которого за одну руку тянул за собой священник, за другую — госпожа Шушан, помог ему вырваться из рук этих злодеев, обозвал как попа, так и сваху бранными словами и с криком прогнал их прочь.
— Ах, — сказал Манук-ага, обратившись затем к Абисогому-аге, — а ведь во всём виноваты вы: поблажаете им, а все они лишь для того сгибаются перед вами, чтобы попользоваться от вас.
— Это правда?
— Зачем мне врать? Затеяли жениться, да? Ну и прекрасно. Я найду вам девушек, выберете из них, какая вам больше понравится, да и возьмёте её в жёны.
— Ты прав.
— Я покажу вам девушек из самых почтенных семейств.
— Покажи.
— Прошли те времена, когда невест через посредников искали.
— Да?
— Это даже стыдно, в конце концов!
— Коли стыдно, мы сами найдём.
— Я помогу вам выбрать девушку на ваш вкус.
— Благодарствую.
— А для начала дайте мне пока пятьдесят золотых.
— Что? Не понимаю.
— Я говорю дайте мне пятьдесят золотых.
— Как? Зачем?
— Аллах, аллах! Раз говорю, значит, знаю зачем. Неужели вы думаете, возьму ваши деньги и бесследно исчезну?
— Не исчезнешь, но всё же…
— Боитесь дать мне пятьдесят золотых, а с вас уже и так не меньше причитается… Вы нас в большие расходы ввели.
— Откуда? Что за расходы такие?
— Я же не мог всё подряд записывать! Супруга моя знает. Но оставим сейчас этот вопрос.
— Нет, не оставим… Пятьдесят золотых… Сколько дней, как я?..
— Послушайте, я призанял у одного денег, сегодня он потребовал вернуть ему долг, без ножа зарезал, если завтра не верну, нас выселят из дому. Это будет позор для меня, но и вам не сделает чести. Дайте мне пока сколько прошу, а расчётами займёмся после.
— Господи владыко, какая срамота!
— А когда найду вам барышню, за посредничество ничего у вас не возьму. Дайте же мне эти пятьдесят золотых, ну дайте.
— Почему? Что я тебе сделал?
— Почему? Вы не понимаете простых вещей. Сожалею об этом. Сделайте, что я вам говорю. Ну, почему вы отказываете в пятидесяти золотых?
— Не дам! И сегодня же уйду из твоего дома!
И, разговаривая таким образом, они быстро шагали по улице.
— Добро бы дело шло о крупной сумме, а то — пятьдесят золотых! Право слово, не ожидал я от вас, надеялся…
— Не надейся!
— Стоит ли вам спорить из-за пустяков? Нет, не вяжется это с вашим именем, с возвышенностью вашей души.
— Сегодня же заберу мои сундуки и уеду!
— Уехать вы можете, но только как дадите пятьдесят золотых.
— Не дам!
— Дадите!
Продолжая пререкаться и горячиться, они оба подошли к дому № 2 и у его ворот встретили священника, цирюльника и госпожу Шушан.
— Уходите! Убирайтесь вон! Видеть вас не могу!.. О господи! закричал Абисогом-ага, увидев эту компанию.
Потом он вошёл в дом, хлопнул дверью, поднялся к себе и, к удивлению хозяйки, начал увязывать своё добро в сундуки.
— Почему укладываетесь, ваша милость? — спросила хозяйка.
— Уезжаю! Должен уехать! Не хочу жениться — передумал!
— Вас рассердили?
— Нет!
— Но вы так расстроены…
— Не расстроен!
— Абисогом-ага, дорогой, Манук-ага должен был попросить у вас пятьдесят золотых… Попросил?
— Попросил.
— Мы ошиблись…
— Да? Ошиблись?
— Да. Не пятьдесят золотых, а сто пятьдесят мы хотели бы получить. Сделайте нам, друг мой, это добро, и мы по милости вашей великой из долгов выйдем…
Тотчас после слов хозяйки, словно по мановению волшебного жезла, Абисогом-ага перевязывает сундуки, выбегает из дому, приводит носильщиков, взваливает на них свою поклажу и вместе с ними снова выскакивает на улицу.
Цирюльник, священник, госпожа Шушан и Манук-ага следуют за ним по пятам до… дверей гостиницы, и здесь Абисогом-ага скрывается из виду, и преследователи его, кроме Манука-аги, расходятся в разные стороны, а Манук-ага предстаёт перед Абисогомом-агой, с тем чтобы домогаться удовлетворения своих денежных претензий.
И с той поры Абисогома-агу больше никто не встречал. Известно также, что после входа его в гостиницу, несколько недель подряд у её дверей ежедневно показывались редактора, стихотворцы и другие авторы с прижатыми под мышками толстыми пакетами.
Таким образом, человек, приехавший в Константинополь приискать невесту и жениться, даже не посватался — за отсутствием времени — и поспешно покинул столицу, или, что называется, едва ноги унёс. Но неизгладимую память оставил он по себе в умах просвещённых соотечественников.
Стоит лишь сойтись где-нибудь нескольким авторам, как они уже говорят: «Да, задали мы страху Абисогому-аге!» — и прыскают со смеха.
А когда эти же авторы испытывают муки безденежья, они говорят: «Господи, пошли нам одного Абисогома-агу!» и мысленно добавляют: «Ищите Абисогома-агу, остальное приложится».
Богачи тоже нет-нет, да и поминают его. «Я вам не Абисогом-ага», — урезонивает иной из них нашего интеллигента, обратившегося к нему с просьбой оказать покровительство.
Мы же, не представившиеся Абисогому-аге, публикуем сие произведение не столько с целью осуждения и осмеяния отечественных редакторов, поэтов и других авторов, как из желания показать грядущим поколениям плачевное бытие интеллигентов нашего времени и ужасное равнодушие толстосумов к национальной культуре.
…с трабзонского парохода… — Трабзон (Трапезунд), портовый город в Турции.
Вардовян — Акоп Вардовян, западноармянский театральный деятель в 70–80 гг. актёр, антрепренёр.
«Масис» — консервативная армянская газета, издававшаяся в Константинополе с 1852 по 1889 г.; некоторое время выходила раз в неделю.
Квартальный совет — основная ячейка органов самоуправления турецких армян, избирался армянским населением квартала.
Искам пиль — карточная игра.
По турецкому времени — исходной точкой турецкого времени являлся заход солнца, который соответствовал 12 часам ночи.
Энсюльт (франц.) — оскорбление.
Эфенди (турецк.) — господин, употребляется как обращение.
Церенц (Овсеп Шишманян, 1822–1888) — армянский писатель, автор исторических романов «В муках рождения», «Торос, сын Левона», «Теодорос Рштуни».
Манукенц — фамилия, образованная А. Пароняном от слова «манук» (дитя) в противоположность псевдониму «Церенц», корень которого «цер» означает «старик», «старый».
Гайк — легендарный родоначальник армян.
Вардан — Вардан Мамиконян, полководец, руководил восстанием армян (450–451 гг.) против персидских угнетателей, погиб в 451 г. в битве на поле Аварайра, близ реки Аракс.
Арташес — имя нескольких армянских царей.
Пилав — восточное кушанье из варёного риса с мясом; плов.
