Мать. Так что же — пятнадцать лет назад?
3енобия. Пятнадцать лет — это много, особенно если рядом такой человек, как мой муж, не правда ли?
Мать. Да, конечно… хотя… все зависит от того, кто и где… У вас красивое кольцо. Покажите, пожалуйста.
Зенобия протягивает руку. Мать снимает кольцо, которое легко соскальзывает с пальца. Зенобия озадачена, но не подает виду; Мать, стиснув кольцо в руке, некоторое время глядит на Зенобию с грустью, как бы укоризненно, затем разжимает кулак и смотрит на кольцо.
Какое красивое.
Зенобия. Да. Старой венецианской работы.
Мать. Действительно. Это подарок к сегодняшней годовщине?
Зенобия. Нет, я получила его от мужа как раз пятнадцать лет назад. Это семейная реликвия, она досталась мужу от матери…
Мать. …а мать получила его от своего отца, а отец — от своей матери со словами: «Подари его только той, которую ты когда-нибудь предпочтешь всем женщинам мира».
Зенобия. Откуда вы это знаете?
Мать. Таковы традиции в семьях… Не во всех семьях…
Зенобия. Я очень редко его надеваю. Оно мне великовато. Муж хотел его переделать, но… Видите ли, на нашей свадьбе недоставало только родителей моего мужа.
Мать. Понимаю. Ну что ж, иногда женщина, которую выбирает сын, не кажется его родителям той, которую он должен предпочесть всем женщинам мира. Я угадала?
Зенобия. Да.
Мать. Ничего не поделаешь. (Возвращает кольцо, разглядывает комнату, замечает кружевные салфетки.) Вы сами их вяжете?
Зенобия. Нет, это подарки.
Мать. Подарки? Так выполненные? Можно ли дарить нечто подобное?.. И пан доктор соглашается, чтобы они лежали на виду?
Зенобия. Он привык, хотя сперва… Все-таки привык.
Мать. Привык, говорите?
Слышны шаги на лестнице.
Мать. Неужели?..
Зенобия. Пожалуй, еще нет. Хотя… Нет.
Мать. Как? Вы не узнаете шагов своего мужа?
Зенобия. Прежде, первое время после свадьбы, он обычно бежал по лестнице. Тогда я знала, что это он. Но с годами шаги моего мужа делались все медленнее…
Мать. Не хотите ли вы этим сказать, что с каждым годом он все меньше торопился домой?
Зенобия. Нет, конечно нет. Просто у него все прибавлялось работы в больнице, он хотел, чтобы больным было лучше, часто во время разговора со мной точно выключался, даже, случалось, при гостях вдруг выходил и запирался в своем кабинете. Знаете, бывает, что и ночью за ним присылают. Я говорю: останься, надо выспаться, но знаю, что это напрасно, уж если решил ехать, ничто и никто не удержит. Теперь, поднимаясь по лестнице, он иногда вдруг останавливается, словно забывая, куда идет и вообще где находится. Поэтому я не всегда могу узнать его шаги. А что касается того, о чем вы говорили, вряд ли это так. Я стараюсь, как могу, ведь если бы ему было со мной плохо, он, право же, мог бы устроить свою жизнь иначе.
Мать. Значит, так? Значит, мог бы?.. Вы так полагаете?
Зенобия. В прошлом году ему предлагали пост главного врача больницы, но я не согласилась. И хорошо сделала.
Мать. Вы в этом уверены?
Зенобия. Да. Вполне. Будь я моложе, может быть, и захотела бы… чтобы мы переехали в Варшаву, в большой мир… Вы меня понимаете. Девушке, которая родилась и выросла в маленьком городке, хочется… хоть раз в жизни… Но теперь, спустя пятнадцать лет… Вот если бы Анджей был другим, думал только о себе…
Шаги на лестнице. Стук в дверь.
Зенобия. Извините.
Зенобия выходит. Мать садится в кресло. Входит Слепая, за ней Зенобия. Она целует Слепой руку, помогает снять пальто. Слепая держит в руке какой-то маленький предмет, завернутый в белый платочек.
Слепая. Оставь мне палку. Без палки я как без рук.
Зенобия берет ее под руку.
Не надо, я сама. (Идет к пустому креслу, садится). Твоего нет?
Зенобия. Поехал в Быстрицу, к роженице.
Слепая. Дело важное, да плоха дорога. Скользко.
Зенобия. Да, но ничего не поделаешь. Боюсь, ведь там…
Слепая. А ты не бойся. Мальчонка еще у вас?
Зенобия. У нас.
Слепая. А как его отец?
Зенобия. Пока никак.
Слепая. А ты не отдавай. Как твой порешил, тому и быть. Конечно, он предпочел бы своего собственного…
Зенобия. Мама, прошу тебя.
Слепая. Но раз уж господь бог распорядился иначе — его воля, и дело с концом. Ужин приготовила?
Зенобия. Да, стоит па плите.
Слепая. Твой приедет голодный, надо, чтобы все было с пылу с жару. (Осторожными движениями проверяет расставленные на столе приборы) Говорила тебе: клади ложку черенком вправо, потому что человек ест правой рукой, разве что господь бог наказал его и он левша. Свечка? Можно и свечку. Понимаю. Пойду я, хочу только одну безделицу вам оставить.
Зенобия. Мама, сколько раз я и Анджей просили, чтобы ты не утруждала себя.
Слепая. Пустое. А на что еще я способна? Когда руки заноют, подержу их на коленях — и дело с концом. (Развязывает узелок, достает кружевную салфетку.) Такого узора у вас еще не было.
Зенобия. Спасибо, мама, но право же…
Слепая. Поменьше болтай. Мать тебе дает — бери. Ведь мать-то от всего сердца дает. (Встает, подходит к столику в глубине комнаты, раскладывает на нем салфетку.) Ну как? Подходит?
Зенобия. Да.
Слепая (по очереди ощупывает мебель, на которой лежат салфетки). Теперь я знаю, что они у меня получаются красивые и ровные. Ведь если бы они такими не были, вы бы их не держали на виду. Я вам свяжу еще накидки на спинки кресел, узор уже придумала. (Подходит к пустому креслу и меряет ширину спинки.) Хорошо, ширину я запомнила. (Возвращается к своему месту у столика друг останавливается.) У тебя кто-то есть?
Мать делает знак Зенобии, чтобы та молчала.
Зенобия. Нет, мама.
Слепая. Меня уж не обманешь, хоть я и слепая. Погоди, только помалкивай, сама панду. (Вытягивает руки и осторожно идет в сторону Матери.) Хорошо пахнет! Духи. Твои отец только раз купил мне духи, перед свадьбой. Я тогда от этой его щедрости разревелась, как дурочка. (Подходит к Матери, касается ее волос.) Старые. Такие же, как мои. (Трогает лицо и руки Матери.) Все сходится. Уже знаю. Вы…
Мать. Да. Я его мать.
Слепая. Я рада, что через столько лет мы наконец можем посмотреть друг другу в глаза.
Зенобия. И я догадывалась, хотя не была уверена.
Слепая. Ты, Зепка, сиди теперь тихо и помалкивай. Я с гостьей потолкую, как мать с матерью.
Мать. Я не совсем понимаю, извините меня, о чем?..
Слепая. Извиняться потом будем, а теперь потрудитесь меня выслушать.
Мать. Что это вы ко мне так свысока?
Слепая. Не свысока, кет. Просто таю я на вас в сердце обиду. За них, не за себя, хотя…
Зенобия. Мама, прошу тебя!
Проезжает автомобиль.
Слепая. Окажите милость, ответьте мне, прошу вас, от души прошу, теперь я говорю без злобы и обиды. Я не вижу вас, но могу себе представить. Почему, почему?
Зенобия. Мама, прошу тебя!
Слепая. А я ждала, я знала, что когда-нибудь вы приедете и я спрошу вас: почему?
Мать. Почему я приехала?
Слепая. Нет, не об этом, а про те годы. Ведь я этого никак в толк не возьму.
Мать. Разумеется, удобнее всего смотреть на все со своей колокольни.
Слепая. Да, моя колокольня совсем другая, и если бы вы могли хоть раз моими глазами… Хотя теперь уже ничего нет… Простите, покорнейше прошу прощения, это ваше дело, а не мое. Но я чувствовала, знала, что придет в вашей жизни такой день, когда вы станете перед зеркалом и увидите там другого человека, не такого, как раньше, другую женщину, другую мать, и что вы тогда приедете. Зеня, подай мне пальто.
Мать. Пожалуйста, останьтесь. Я постараюсь все это…
Слепая. Не надо. Уже не надо. Ведь вы приехали, этого достаточно, хорошо, что вы приехали. Спасибо вам. Зенка!
Зенобия подает пальто.
До свидания, сударыня.
Зенобия. Я провожу тебя, мама, а то уже темно.
