Таня: Господи Ииусе, блин, пиздец! За что, мамуля?
Делает два шага и спотыкается.
Вера: Как ты чувствуешь, они тебе впору?
Таня (трагически): Господи Боже!
Вера: Что?
Таня: Велики.
Вера: Как?
Таня: Ни разу в жизни мне ничего не было впору.
Вера: Широки или слишком длинные?
Таня: И то, и другое.
Вера (Коле): Попробуй зацепить эту нитку длинной спицей. (Протягивает ему жакет).
Таня: Погоди, я попробую надеть их на три пары носков. Ах, зачем я обманываю себя. Уродство какое — итальянские лодочки на три пары носков. Забудь. Нет больше лодочек. (Плюет на них и растирает слюну до блеска.) Посмотри, как они сияют. Как яйца у барбоса Акулины Ивановны. Ты помнишь того парнишку, который парил в воздухе? На нем был только один ботинок и один носок. Остальные свалились.
Вера: Где?
Таня: В музее. Это Шагал. Нас всем классом водили.
Вера: Юра не похож на Шагала.
Входит Катя, снимает с ног тяжелые ботинки и бросается на кровать. Она в депрессии.
Таня: Мне нравится эта картина. Она страшна, как моя жизнь. (Протягивает Кате туфельки.) А ну-ка примерь.
Катя не реагирует.
Таня: Примерь, говорю.
Катя (обреченно): У меня депрессия.
Но Таня не отстает. Надевает туфельки на Катю.
Таня: Отлично! Словно на тебя сшиты. Распрями пальцы… Блин, маловаты… Знала же я… постой!
Изо всех сил пытается натянуть туфли на Катю. Та безучастна.
Катя: Оставьте меня в покое.
Таня: Облом. Ладно, пусть пока полежат тут. (Ставит коробку на антресоли шкафа.) Авось мои ножки чуток подрастут, как ты думаешь? Ты знаешь, что меня выперли из балетной школы? Ах да, я же только что рассказывала. Ты выглядишь усталой, Катенька. (Бросает взгляд на туфли.) Тут, наверху, они еще лучше смотрятся.
Вера: Таня, подойди сюда.
Она собирается менять белье. Таня помогает сестре. Дальнейший диалог происходит в быстром темпе, пока девушки меняют белье и расправляют крахмальные простыни.
Вера: Катя, ты несчастна оттого, что сама себя не любишь. А потому и мальчики тебя не любят. Отсюда у тебя и депрессия. Но если ты впадаешь в депрессию, тебе следует посмотреть на мир реалистически и влюбиться в себя. Русские депрессивная нация оттого, что сами себя не любят. Поэтому их никто не любит, и оттого Россия вечно в глубокой жопе. Ну скажи что-нибудь.
Таня: Завтра у меня нет занятий.
Вера: Не ты. (К Кате.) Ты.
Катя: Не заходя домой, я сразу же побежала на демонстрацию, и там ко мне прилип один клевый мэн. Темноволосый.
Вера: Ты можешь встретить интересного парня где угодно.
Таня: Лучше всего — на работе. Одну путану ее контора послала на дом к клиенту. Девушка понятия не имела, кто ее заказал. А мужик оказался миллионером, по уши в баксах, но несчастным.
Вера: Где это было?
Таня: В небоскребе.
Катя: Я работаю в цирке. Он невысок, но мне там нравится.
Таня: Оставь свои эмоции при себе. Та путанка стеснялась брать деньги просто так. И миллионер влюбился в нее до беспамятства.
Вера: Где?
Таня: В Америке.
Вера: Что за фильм?
Таня: «Красотка». Я голодна. Классная картина. И посмеяться можно, и поплакать.
Вера: Глупость беспросветная.
Глубоко обиженная, Таня, не раздумывая, запихивает грязные простыни в шкаф.
Таня: Вы обе ходите только на те фильмы, в которых герой выкалывает себе глаза или вешается. И книжки читаете только такие. Если герой не страдает эпилепсией, книжка не стоит внимания. (Имитирует эпилептический припадок.)
Вера: Ты не в себе? Чистые простыни в шкаф, грязные — в корзину. Тебя трогают только те истории, в которых действуют либо проститутки, либо принцессы. И ничего больше. Когда та принцесса, которая пользовалась сногсшибательным успехом и носила офигенные тряпки, погибла с этим арабом в автомобильной катастрофе, ты пять дней рыдала на весь свет. А вчера, когда по ящику показали, как эти арабские ублюдки бросили бомбу в автобус с детьми, ты даже не соизволила взглянуть.
Таня: Что ты имеешь против проституток и принцесс? Ты когда-нибудь была проституткой или принцессой? Ты представляешь себе, как тяжело им приходится?
Вера: Возможно, мир когда-то был более жестоким, но таким глупым, как сейчас, он никогда не был. (Убирает простыни) Я бы тоже перекусила. Катя, а ты?
Катя: А что я? Утром я пошла к шефу и потребовала повысить жалование. А он сказал: нет, и я разрыдалась и пошла работать. Взяла мясницкий нож, подошла к Пепси и сказала: «Слушай, Пепси, я глубоко извиняюсь, но надо делиться. Тебе половина, и мне половина». И разрезала мясо на две половинки. Один только Пепси жалеет меня. Глаза у него были такие грустные. Такие грустные. Я сунула мясо в полиэтиленовый пакет и спрятала под пальто, и шеф не засек меня. Я сразу же направилась к метро. Три собаки бежали за мной. Потом, во время демонстрации, сжигали какой-то флаг, и тот парнишка, невысокий такой, все время ко мне прижимался.
Таня: И виски у него с сединой.
Вера: У кого?
Таня: У миллионера… Достоевский тоже писал о проститутках. Кем была Соня? А ведь она спасла душу Раскольникова!
Вера (К Тане.) Помолчи. (К Кате.) Ты собираешься с ним встретиться?
Катя: В гостинице «Националь».
Таня: Круто. А вы обе, вы видели, какая тачка у Кости, того конкретного пацана, с верхнего этажа?
Вера: «Националь»? Юрий однажды водил меня туда. Там один дринк стоит 10 баксов. Ты уверена, что у него есть такие деньги?
Катя: Если бы Юрий платил тебе побольше, мне не пришлось бы воровать мясо у тигра.
Вера: Но он себе ничего не оставляет. Все для России. Так что с тем парнем?
Таня: С миллионером? Он решил жениться на ней, потому что…
Вера: С тем, который на демонстрации…
Катя: На демонстрации с ним ничего не случилось. За исключением того, что он скоммуниздил мое мясо.
Таня: А какой «Мерс» у Кости! Красный, спортивный!
Катя: Он выхватил пакет у меня из рук. Три кило. Я от него такого не ожидала. Выглядел вполне интеллигентно.
Таня: Наверно, он эстонец. Эстонцы нас не любят. Или чеченец. Чеченцы тоже нас не любят.
Вера: Чеченцы — неблагодарные скоты. Пока Чечня была частью Союза, они жили, как сыр в масле. Мы для них столько сделали!
Таня: Не бери в голову, Катенька. Я видела парня, который висел в воздухе вниз головой, в одном башмаке и одном носке. И он улыбался.
Катя: Кто?
Таня: Еврей.
Катя: Они его повесили?
Таня: Нет. Это картина такая.
Вера: Паршивая картина.
Таня: Его нарисовал Шагал. А Юра входит во фракцию «Родина» и не любит Шагала, потому что тот был еврей. А леди Диана не только одевалась охренительно, но и о чернокожих детишках заботилась. А Доди — даром что араб — был в высшей степени интеллигентным человеком. Любил кино и сам продюсировал одну картину про Джеймса Бонда. Что вы обе имеете против миллионеров? Это в вас еще с коммунистических времен засело… А может быть мне не следовало бросать уроки танца. Может быть, у меня талант. А? Вы как считаете?
Вера: Слышать тебя не могу!
Катя (К Тане.) Кончай бухтеть. Учиться ей приспичило. Иди чистить картошку. У нас еще кабачковая икра есть. Коля, иди сюда! Помогай.
Сестры и Коля начинают возиться на кухне.
Входит Иван Павлович в шляпе. Его сопровождает Миша. Оба снимают ботинки и обувают шлепанцы. Затем не снимая пальто садятся на кровать. Сестер как бы не замечают.
Иван Павлович (бросив долгий взгляд в публику): Не будете ли вы так любезны объяснить мне, где я нахожусь? (Долгая пауза.) В частности, в вашей компании?
Миша: Босс очень благодарен за то, что вы оказали нам честь, посетив нашу скромную контору. Народ полностью доверяет нам во всем. Исходя из всего этого, босс покупает вам виллу.
