Ханка. Ты сказал, что уже никогда не сможешь заниматься со мной любовью — по крайней мере, так утверждает медицина. А я тебе говорю, что, несмотря ни на что, хочу быть с тобой. А женщина всегда найдет выход, и мужчине необязательно об этом знать. То, что не названо, не существует, поэтому далеко не всё стоит называть своими именами. А может, ты что-то от меня скрыл? Скажи…
Роман. Нет.
Ханка. Что-то серьезное, о чем я должна знать.
Роман. Нет.
Ханка. Может быть, у тебя кто-то есть… а вся эта история с болезнью — только предлог?
Роман. Нет.
Ханка. Или…
Роман. Или что?
Ханка. Ты ревнуешь…
Роман молчит.
Ханка. Ревнуешь?
Роман. Немножко… как всякий нормальный человек. Все зависит… от стиля жизни… договоренности. Мы с тобой это уже проходили. И давно перестали вмешиваться… Не надо к этому возвращаться…
Ханка. Ты прав. Глупо было задавать такой вопрос.
Роман обнимает жену за плечи. Ханка кладет голову ему на грудь. Оба одновременно затягиваются: два маленьких огонька в темноте спальни.
Роман. Мы никогда не хотели детей…
Ханка. Не хотели.
Роман. Если б они у нас были… может, было бы проще.
Ханка. Может быть. Но их нет и не будет. По дороге из Кракова… ничего не случилось?
Роман. Почему ты спрашиваешь? Видела машину?
Ханка. Нет.
Роман. На стоянке кто-то помял мне бампер.
Ханка. Нет, по дороге… Я выписывала билет и вдруг почувствовала ужасную тревогу… как будто что-то случилось. Что-то плохое.
Роман. Ничего не случилось.
7
Утро. Роман садится в машину. Наклоняется к приборной панели, смотрит вверх. Ханка в окне поднимает руку. Роман повторяет это движение. Уже собирается тронуться, как вдруг его внимание привлекает молодой парень в яркой куртке; Роману показалось, что, поймав его взгляд, тот отвернулся. Роман упорно глядит на парня; медленно отъезжая, продолжает за ним наблюдать в зеркальце заднего вида. Сворачивает за соседний дом, останавливает машину. Возвращается — парня уже нет. Торопливо идет к своему подъезду.
8
Роман отпирает дверь, быстро входит в квартиру. Ханка пьет кофе и читает газету. Услышав, что открылась дверь, поднимает взгляд. Роман быстро осматривается.
Роман. Забыл квитанцию в прачечную.
Ханка встает. Перебирает мелочи на столике. Роман тем временем достает из кармана пиджака сложенный листок, украдкой его роняет, потом поднимает.
Роман. Нашел. Она упала.
9
Роман на машине подъезжает к больнице. Видит солидного пожилого мужчину в короткой дубленке и очках в серебряной оправе, тщетно пытающегося через воронку залить бензин из канистры в бак.
Роман. Добрый день, пан ординатор. Может, я могу вам помочь?
Ординатор. Если нетрудно… воронка. Канистра, чтоб ее, тяжеленная.
Роман поднимает с земли канистру, ординатор вставляет воронку в отверстие бака.
Ординатор. До чего дожили… Лучший кардиохирург с ординатором заливают купленный у воров бензин в старую развалюху, которая скорее всего не заведется. У вас с вашим дизелем этих проблем уже нет.
Роман. Знаете, я просто ожил.
Ординатор. Представляю.
Роман. Вы меня просили поговорить с…
Ординатор. Да, да. Молоденькая девчонка, я плохо ее понимаю. Фамилия Ярек, Оля Ярек. У ее матери прекрасная профессия, вы наверняка оцените. Стоялец. Интересно, почему стоялец, а не, например, стоялка?
Роман. В очередях стоит?
Ординатор. Да. Вам нужна стиральная машина — она стоит. Нужна мебель — достоится. Платите двадцать пять процентов, и никаких забот.
Роман наполнил бак, осторожно, чтобы ни капли не пролилось, отставляет канистру. Ординатор нюхает руку, в которой держал воронку.
Ординатор. Чертовски воняет.
10
В конце коридора, где можно курить, сидят Роман и молодая девушка — серенькая, неприметная, в больничном халате. Роман закуривает.
Оля. Разрешите?
Роман. Вам это ни к чему.
Оля. Не помру…
Протягивает руку, Роман неохотно дает ей сигарету.
Роман. А может, не надо?
Оля улыбается; лицо ее светлеет и становится привлекательным. Роман тоже улыбается; похоже, теперь им будет легче понять друг друга. Роман начинает без обиняков.
Роман. Ординатор сказал, что ему трудно с вами договориться…
Оля. Да. Хотя все очень просто… Может, по мне не видно, но у меня есть голос…
Опять улыбается, немного смущенно.
Роман. Голос?
Оля. Голос. Я пою. Моя мать работает, как проклятая, и, понимаете… хочет вывести меня в люди. Чтобы я пела. В музыкальную школу меня не приняли — говорят, слабое сердце. Нельзя петь — сердце не выдержит. А мать хочет, чтобы я пела.
Роман. Что вы поете?
Оля. Баха, Малера… Вы знаете Малера?
Роман. Знаю.
Оля. Он трудный, но я пою. И мать мечтает, чтобы я пела, стала известной, знаменитой… ну… понимаете… Для этого нужна операция. Мать хочет, чтоб ординатор, а еще лучше вы…
Роман. А вы?
Оля. Я хочу жить. Мне достаточно, что я живу… петь не обязательно. Я боюсь… Ординатору нужно, чтобы, вы меня успокоили. Сказали, что это не опасно. Что потом я все смогу. Ну, скажите…
Роман. Нет, не скажу. Такие операции делаются для спасения жизни… В самом крайнем случае, когда другого выхода нет.
Оля. А у меня есть другой выход, правда?
Роман. Честно говоря, есть. Не петь.
Оля опять улыбается.
Оля. Вся штука в том, кому сколько нужно. Матери хочется, чтобы у меня было все. А мне нужно… вот столечко.
Расставив пальцы, показывает, сколько ей нужно. Совсем немного.
11
Роман ставит на проигрыватель заграничную пластинку. Аппаратура превосходно передает звучание песен Малера. В мелодию врывается телефонный звонок. Роман уменьшает громкость, поднимает трубку.
Голос (за кадром). Добрый день. Можно попросить пани Ханну?
Роман с трубкой стоит у окна и видит Ханку, быстрым шагом приближающуюся к дому.
Роман. Она еще не пришла.
Голос (за кадром). Спасибо.
Ханка, провожаемая взглядом Романа, скрывается в подъезде.
Роман. Что-нибудь передать?
Но на другом конце провода уже только частые гудки. Роман на минуту застывает с трубкой в руке. Потом кладет ее, снова прибавляет звук. Достает записную книжку-календарь и возле даты 10 ставит жирный крестик. Такими же крестиками отмечены несколько других — более ранних — дат. Роман прячет книжку — пока Ханка не вошла в квартиру. Слушает Малера, закрыв глаза. Ханка целует его в лоб. Роман делает вид, будто только теперь ее заметил.
Ханка. Что это?
Роман. Малер. Красиво, правда?
Ханка стоит, прислонившись к дверному косяку, и, не раздеваясь, слушает.
Ханка. Красиво.
Роман. Тебе звонили.
Ханка. Кто?
Роман пожимает плечами: он не знает. Ханка тоже пожимает плечами: не важно. Песня заканчивается. Роман выключает проигрыватель.
Ханка. Потрясающе.
Только сейчас вспоминает о довольно большом свертке, который все это время держала под мышкой. Достает из него пиджак в фабричной упаковке.
Ханка. Примерь.
Роман встает, надевает пиджак — он действительно сидит на нем великолепно, — отступает на несколько шагов, чтобы и Ханка могла полюбоваться.
Ханка. Видишь?!
12
Роман в телестудии ведет научно-популярную передачу о работе сердца. Глядя в камеру, объясняет, отчего возникают болезни сердца и какими способами врачи пытаются устранить неполадки. При помощи киноматериалов и наглядных пособий демонстрирует различные виды операций на сердце. Говорит доступно и остроумно, когда нужно — становится серьезным. На нем новый пиджак; сейчас на экране самый драматический момент: трансплантация — больное сердце вынимают и заменяют здоровым.
