— Катись в жопу, Блэк, вместе со своими мародерскими секретами, — отвечал Клайв Поттер-Пирбрайт (не родственник). — Если тебе так надо провести тайное совещание — туалет к твоим услугам.
Остальные расхохотались, швыряясь друг в друга всякой ерундой. Отношения у них были вполне дружеские, но Поттер-Пирбрайт так и не выучил, что с Сириусом иногда лучше не связываться. Один взгляд на лицо Бродяги — и робкая надежда Ремуса на мир и покой испустила последний вздох и скончалась на месте.
— Не-а, — Джеймс широко ухмыльнулся, — там Вентворт и Дентворт, целуются взасос. Ну же, народ, Лунатику надо отдохнуть — только взгляните на него, — он помахал рукой у Ремуса над головой, словно отдергивал занавес.
— Гриффиндоровы яйца, Люпин, — произнес Поттер-Пирбрайт, — что с тобой стряслось? Что, Блэк рассорился с подружкой, а ты подвернулся под горячую руку?
— Нет, под нее подвернулся я, — ухмылка Джеймса стала еще шире. — О, мы могли бы такое об этих каникулах рассказать, такое... но не станем. Не-а, не станем.
Он провожал их до двери, рассыпаясь в цветистых комплиментах, называя их истинными джентльменами, прародителями милосердия и офигительно славными ребятами. Питер остался в купе, скалясь в довольной улыбке.
Наконец шестикурсники ушли — обмениваясь по пути тычками и тумаками и пытаясь припомнить, кого из девчонок Сириус бросил (или кто из них бросил Сириуса) прямо перед каникулами.
Как только за Бентвортом закрылась дверь, ухмылка сползла с лица Джеймса. Бледный и взволнованный, он плюхнулся на диванчик рядом с Питером. Волосы его торчали во все стороны — он всегда пытался их так взъерошить, особенно перед Лили; Ремус не знал, что состояние шевелюры Джеймса может зависеть от его настроения.
— Вот же тупое мурло, — сквозь зубы проворчал Сириус и помог Ремусу опуститься на сиденье, принимая на себя большую часть его веса, что задачу эту весьма облегчало; к счастью, силой Бродяга обделен не был. — Дрочила недоразвитый... Да ему ни в жизнь Мародером не стать, сколько б ни выебывался! Даже за сто тысяч лет!..
А затем он повернул голову, и из темно-серых глаз на Ремуса уставился ураган.
— Ну? Так ты расскажешь наконец, какого хуя тебя занесло к этому сопливому дерьмолюбу? Он что, тебе угрожал? Да он у меня кишками сморкаться будет, эта тварь скользкая!..
— Ты был у Сопливуса?.. — у Питера отвисла челюсть, а к щекам прилила кровь — он всегда краснел, когда пугался.
— Я там отдыхал, — сказал Ремус, с ностальгией вспоминая ту благословенную тишину, — и мне никто не угрожал.
Хотя он не представлял, с чего это Снейп вдруг завел речь об Аконитовом зелье... собирайся он отравить Ремуса — обстряпал бы все ловчее, уж чего-чего, а хитрости и ума ему было не занимать... Сама идея, конечно, завораживала — превратиться и сохранить рассудок; но ни за что на свете Ремус не принял бы зелье из снейповских рук — даже если бы к нему прилагались полное исцеление, горшок золота и то милое лицо, которое грезилось ему, когда с ночного неба сиял месяц — потому что под полной луной ему грезился только бесконечный бег.
Сириус продолжал пылать, еле сдерживая гнев, Джеймс явно беспокоился, а Питер заливался краской испуга.
— Меня привела Лили, — пояснил наконец Ремус. — Сказала, что Снейп нашел тихий уголок, и чтобы я присоединялся. Вы, обормоты, как раз запускали свои фейерверки, когда мы проходили мимо.
Ну да, в воздухе все еще витал запах горящей серы...
— Что там делала Эванс? — вставил Джеймс еще до того, как Сириус успел разразиться новыми оскорблениями и призвать на голову Снейпа очередные кары. — В смысле — почему?.. Он же ее обозвал...
— Угу, перед половиной курса, — фыркнул Сириус. — Она тогда совсем с катушек слетела, это точно.
— Нет, не слетела! — горячо возразил Джеймс. — Эванс просто... — Кажется, у него не хватало слов. — Лунатик, ты же был там — что произошло?.. Она — лежала на... — на этом месте Джеймс залился румянцем; он всегда отличался повышенной стыдливостью.
— Заебал со своим ханжеством, — сказал Сириус, даже не пытаясь смягчать выражения. — Ну, положила она ему голову на колени — и что с того? Тебе бы тоже неплохо как-нибудь заполучить туда девчонку.
— Она — что? — пропищал Питер, вспыхнув до ушей. — С Сопливусом?..
Ремус вздохнул:
— Она просто спала, придурки. Потому что очень устала. По-моему, она заболела.
— Лунатик, соревнуйся вы двое, кто из вас сегодня выглядит хуже, жюри бы встало в тупик, — без обиняков заявил Сириус.
— Эванс больна? — Питер удивленно переводил взгляд с одного на другого. — И Сопливус снова ошивается рядом, а она — спит у него на коленях? — он снова раскраснелся.
— Ну как-то так, да, — безразлично подтвердил Сириус, хотя Джеймсу было явно невыносимо слушать все эти ужасы.
— Это же полная чушь! — наконец взорвался он; можно было подумать, что еще чуть-чуть — и мебели крепко достанется. — Он же назвал ее... Хвост, ты же сам мне рассказывал — Макдональд говорит, Эванс наконец поняла, что Снейп собирается стать Пожирателем Смерти!.. Она весь остаток года себя вела, словно его не существует, а теперь вдруг опять... Лунатик, ты что, не видишь, насколько это странно?!
— Да, если так сформулировать, это и впрямь кажется странным, — согласился Ремус, закрывая глаза и откидываясь на спинку сиденья.
— Большое спасибо...
— ...но не тогда, когда ты вспомнишь, что они уже много лет как дружат. Макдональд еще добавила, что он пытался извиниться, а Лили не захотела слушать.
— Вот именно, — выпалил Джеймс, — не захотела! Да ведь еще перед каникулами она его в упор не замечала!..
— Ну, значит, теперь передумала, — сказал Сириус. Ремус терялся в догадках... он что — единственный расслышал в этих словах нотки усталости? Скорее всего, да; вряд ли кто-то еще подозревал, насколько Сириуса раздражала эта Джеймсова одержимость. Питер бы всем разболтал, а сам Джеймс был бы оскорблен в лучших чувствах.
— А может, Сопливус ее заставил, — внезапно предположил Питер. Что-то в его голосе заставило Ремуса приоткрыть глаза. Питер сидел неподвижно, только взгляд его блуждал между Ремусом, Сириусом и Джеймсом — и, наконец, остановился на Джеймсе.
— Он же хочет стать Пожирателем Смерти, так? Значит, разбирается в разной нехорошей магии и может заставить... кого-нибудь... что-нибудь сделать.
Глаза Ремуса окончательно распахнулись. Сириус застыл на соседнем сиденье, скрестив на груди руки, а у Джеймса от лица отхлынула вся кровь.
— Я пытаюсь сказать — вы только подумайте, — зачастил Питер, и черты его лица словно заострились, — он же и в зельях хорошо разбирается. Он мог ее заколдовать или что-то ей подлить... Ему наверняка надоело, что она его не замечает и ведет себя так, словно он ее недостоин. Должно быть, он что-то с ней сделал, чтобы они снова подружились. Подружились и... ну, вы понимаете... — и он снова зарделся.
Ремус почувствовал, как в животе начинает скручиваться тугой узел. Не оттого, что слова Питера его убедили — оттого, что в них поверил Джеймс, если судить по его лицу; ну или же вот-вот поверит, буквально через какую-то пару секунд, если только не...
Сириус фыркнул. Узел в животе замер — и болезненно дернулся, когда Сириус произнес:
— Бля, да он без мыла в жопу пролезет. Ему зелья девчонке подлить — как нехуй срать. Или Империусом ее приложить... Не то эти его Пожиратели до сих пор бы друг друга ебали, пидорасы сраные... Но как по мне, так Лунатик прав, Сохатый: когда это Эванс видела в нем кусок дерьма, как все нормальные люди?
— Весь прошлый семестр! — Джеймс пошел пятнами; то ли от возмущения, то ли от Сириусовой манеры выражаться — Ремус не знал. — Об этом и речь!
Сириус пожал плечами:
— Значит, у нее случился приступ инсайда.
— Инсайта, — машинально поправил Ремус. — Инсайд — это внутренняя информация.*
— Спасибо, ботаник ты наш напыщенный, — Сириус улыбнулся краешком рта — тем, который не был виден Джеймсу, сидевшему на другом конце купе. — Инсайт, как мне тут услужливо подсказывает Лунатик. Временный. А потом Сопливус как знатный жополиз в очередной раз что-нибудь такое выкинул, и она его простила. И теперь он снова будет таскаться за ней хвостом, как последний гондон, а она перестанет замечать, какой он ебаный говнюк, и все у них будет по-прежнему — радуга, щенята и прочее дерьмо.
— Если он подлил ей любовное зелье, — добавил Ремус, — тогда у него склероз. Он едва ли не больше меня удивился, когда она положила голову ему на колени.
А мне показалось, что очередное полнолуние наконец-то свело меня с ума.
— Может, он наложил на нее Обливиэйт, — предположил Питер. Похоже, его вера в снейповское коварство ничуть не поколебалась. И Джеймс был с ним согласен.
"Просто зашибись", — обреченно подумал Ремус. Плакал их единственный шанс хоть как-то тормознуть Джеймса — если бы Сириусу удалось его убедить, что все это полная ерунда...
