Но это если презюмировать, что Дамблдор не желал применять Темные искусства на практике. В чем он уже не был так уверен — вспомнить хотя бы Контрапассо...
Северус знал, что смог бы вылечить Лили, если бы сумел поставить правильный диагноз. В этом-то и заключалась проблема — о каком проклятии идет речь, было неясно. И с этой задачей Дамблдор, скорее всего, справится лучше. Пусть он и не изучал Темные искусства так, как его бывший студент — с лихорадочным упоением в молодости и спокойным уважением в зрелые годы — но директор прожил на свете намного дольше и гораздо больше повидал; Северус же интересовался в основном тем, как накладывать темные проклятия и как избавиться от того, что могло навредить ему и его ближайшему окружению. На такой ранней стадии многие заклинания действовали сходным образом; похоже, придется подождать, пока то, что наложили на Лили, не проявит специфические для него симптомы...
Но в случае с Темными искусствами, когда проклятие показывало свое истинное лицо, обычно бывало уже поздно.
Чем дольше он на эту тему размышлял — тем больше убеждался в том, что Лили, скорее всего, придется показать Дамблдору. Северус не испытывал ни малейшего желания это делать, однако ее здоровье и благополучие были приоритетны. Хотя в то время они формально и враждовали — директор считался негласным лидером светлой стороны, а Северус примкнул к будущим убийцам-фанатикам — у Дамблдора более чем хватило бы проницательности, чтобы заметить столь разительные перемены в поведении своего студента. Директор не только владел ментальными искусствами — он был умен, дальновиден и наблюдал за учащимися десять месяцев из каждых двенадцати. Если даже Люпин заметил, что что-то не так... а какое лицо сделалось у Блэка, когда Северус улыбнулся, закрывая дверцу кареты...
Похоже, он не мог не рисоваться перед этими выпердышами. Слишком велико было искушение. И будь он даже в силах притвориться собой-семнадцатилетним — все равно не стал бы этого делать. Подростки были ему омерзительны, и его собственная юная версия исключения не составляла; вести себя подобным образом он попросту не хотел.
Карета мягко затормозила. Снаружи, за ее тонкими стенками, хлопали дверцы, барабанили дождевые капли, бушевали вопящие студенты и, судя по звукам, опять распоясавшийся Пивз. Северус утешал себя мыслью, что поведение мелких засранцев теперь не его забота, и призывать их к порядку он более не обязан... это было настолько безнадежное занятие, что ему не добавляла привлекательности даже возможность как следует запугать поганцев.
Он попытался вывести Лили из экипажа — та порывалась что-то сделать сама, но поскользнулась на раскладной подножке и так и грохнулась бы на землю, не стой Северус совсем рядом. Она осела к нему в объятия, словно мешок.
Нахуй сундуки. Он подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице, что было далеко не так просто, как казалось: студенты, взбудораженные подначками Пивза, так и сновали вокруг, а предательские ступеньки изобиловали лужами — как уже подмерзшими, так и еще не успевшими это сделать; кое-где лед был залит водой. Одно хорошо — что в семнадцать Северус уже начал вытягиваться и возвышался над этими мельтешащими паршивцами.
— Что ты делаешь? — слабым голосом спросила Лили; голова ее безвольно клонилась к нему на грудь.
— Не отвлекай меня, — сухо предупредил он, обходя стороной каких-то резвящихся четверокурсников, — если дорожишь нашими шеями. Куда прете, кретины! — гаркнул Северус на мальчишек — те обернулись, заслышав его голос, и едва не посшибали друг друга, торопясь перед ним расступиться.
В ботинки хлынула холодная струя — поток несся по промоине, проточенной в ступеньках дождевой водой из водостока-гаргульи. Судя по звукам, в толпу затесался Пивз — носился невысоко над землей, развязывая шнурки на ботинках.
— Стеббинс! — рявкнул откуда-то с самого верха на редкость знакомый голос. — Если вы немедленно не прекратите, то получите месяц отработок!.. Ну же, мисс Дэвис — это просто вода, от нее не тают... Пивз! Я все видела!
Ответ полтергейста потерялся в общем гаме, но Северус мог поручиться, что тот был выдержан в духе его речи перед Мародерами.
Один пронзительный взгляд — и крошечный первокурсник поспешил убраться с дороги. Оставалась последняя ступенька. Минерва повернулась — совпадение, должно быть — и опешила, явно не ожидая увидеть Северуса так близко.
— Мистер Снейп, что вы... мисс Эванс?
— Я отправлял сову мадам Помфри, — сказал Северус отрывисто. — Она ее получила?
Минерва не сводила с него глаз, но голос ее звучал как обычно.
— Поскольку я не мадам Помфри, вам, мистер Снейп, придется спросить у нее, — она указала на распахнутые позади двери. — Отправляйтесь в больничное крыло — если встречусь с мадам Помфри, передам ей, что вы там.
— Спасибо, — поблагодарил Северус — это опять вышло слишком резко — и добавил, чувствуя себя не в своей тарелке: — Профессор.
А затем он поспешил удалиться, пока не успел еще что-нибудь натворить — у Минервы было более чем странное выражение лица. Тьфу... как же он себя вел на шестом курсе? И стоило ли ее благодарить? Кажется, нет, хотя в точности Северус не помнил... Наверное, она могла бы зашить ему распоротый живот, и он бы только усмехнулся — декан Гриффиндора, как-никак, да и трансфигурацию он на дух не переносил, не говоря уж о том, что как раз в то время зарождалась вся эта пожирательская гнусь...
Блядистика — хуй поймешь.
Из распахнутых дверей Большого зала лилась какофония звуков, тепла и света; Северус миновал его и ступил на парадную лестницу. Над головой нависал следующий лестничный пролет, поскрипывали неспешно движущиеся камни. Вес Лили оттягивал руки; если б не это — он бы остановился, вгляделся в каждое окно с еще целыми стеклами, вслушался в перешептывание портретов — даже в пронзительные вопли неугомонных детишек, потому что все это было частью Хогвартса — того Хогвартса, что после гибели Альбуса сохранился только в памяти и не мог быть воссоздан наяву. Его залы попирали Пожиратели, а сердце Северуса — Темный Лорд, уничтожая все, до чего мог дотянуться.
— Поздравляю, — прошептала Лили.
На какое-то безумное мгновение ему померещилось — она поздравляет его со вновь обретенным Хогвартсом, но это, конечно же, была ерунда. Он опустил взгляд — Лили улыбалась, повернув к нему лицо. Кожа ее казалась прозрачной.
— С тем, что сообразил обратиться к ней "профессор", — все таким же шепотом пояснила она. Ее ладонь покоилась у него на груди — он не знал, бьется ли еще его сердце. — А не "Минерва".
— До идеала мне еще расти и расти, — ответил Северус и начал неспешно взбираться со своей ношей по ступенькам.
* Инсайд — инсайт: в оригинале игра слов была, конечно, другая (прим. перев.).
— Бродяга... — позвал Ремус: Сириус почему-то свернул к парадной лестнице, и Большой зал они миновали. — Большой зал был по левому борту и вот-вот скроется за кормой.
— Мы туда не пойдем, — Сириус откинул со лба мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза. — Нам в больничное крыло — не то ты клюнешь носом прямо в мою тарелку с тыквой. Мадам Помфри заставит тебя наглотаться вонючих зелий, а потом уложит в уютную постельку и накормит ужином — как тебе планчик, уже ссышь кипятком от восторга?
— Я бы скорее сказал, что звучит неплохо, — на самом деле Ремусу сейчас вовсе не улыбалось подниматься по этим ступенькам, он и так напрягал всю свою волю, только чтобы не свалиться на полпути к гриффиндорскому столу. — Но Бродяга...
— Чутье мне подсказывает, что ты не согласен, — Сириус остановился помахать рукой Джеймсу и Питеру — точнее, только Питеру, поскольку Джеймс уже не замечал ничего вокруг и целеустремленно мчался в Большой зал. Или вернее было бы сказать "Лили-устремленно"? — И то же природное чутье на дерьмо сообщает, что возразить тебе нечего.
И с этими словами он взвалил Ремуса на закорки.
— Залезай — Скоростной Бродяга к твоим услугам. О-ох… только кондуктора не задуши, Лунатик...
— Извини, — Ремус ослабил хватку — он судорожно вцепился в Сириуса, как только почувствовал под ногами пустоту. — Урок кондуктору — пусть в следующий раз не хватает пассажиров без спросу.
— Сначала в ухо тебе рявкну, пойдет? — он подтянул повыше ногу своего пассажира, попытался нащупать другую — и пошатнулся. — А где вторая нога? Было ж две, точно помню!
Ремус прыснул, пытаясь не свалиться, не придушить Сириуса и не навернуться с лестницы вместе с ним.
— Можно наколдовать носилки — ты в курсе? Это я так, в порядке идеи.
— Тоска зеленая, — в голосе Сириуса слышались нотки отвращения. — Ни одни дурацкие и скучные носилки не домчат тебя до больничного крыла с таким шиком, как Скоростной Бродяга.
— На ум приходит миллион других способов, — сказал Ремус, когда они кое-как одолели первый пролет. — Смотрите не убейтесь вместе с пассажиром, господин кондуктор.
