ЛЕЙДИ. Я ведь уже извинилась. Вам надо, чтоб я упала на колени и башмаки вам лизала?
ВЭЛ. Ничего мне не надо, гитару только отдайте.
ЛЕЙДИ. У меня к вам никаких претензий. Я довольна вами. Вполне.
ВЭЛ. Что-то не видно.
ЛЕЙДИ. У меня нервы издерганы. (Протягивает руку.) Мир!
ВЭЛ. Значит, я не уволен и могу оставаться?
По-мужски пожимают друг другу руки.
Она отдает гитару.
Молчание.
ЛЕЙДИ. Понимаете, мы ведь… не знаем друг друга. Еще только… только знакомимся.
ВЭЛ. Вот-вот. Обнюхиваемся, как пара животных… (Подходит к прилавку, облокачивается, убирает гитару за прилавок.)
ЛЕЙДИ (ей неловко от подобного сравнения). Не совсем так, но…
ВЭЛ. Не знаем друг друга… А как узнаешь? Когда-то я думал — на ощупь.
ЛЕЙДИ. Как, как?
ВЭЛ. Ощупью…ощупывая друг друга.
ЛЕЙДИ (садится в кресло для примерки обуви, передвинутое направо, к окну). Вы хотите сказать… в близких отношениях?
ВЭЛ. А потом мне стало казаться, что это еще больше отчуждает… Да-да, Лейди, еще больше отчуждает…
ЛЕЙДИ. Так как же, по-вашему, люди узнают друг друга?
ВЭЛ (сев на прилавок). Знаете, как я ответил бы на ваш вопрос? Никому никогда не дано узнать никого. Все мы приговорены к пожизненному одиночному заключению в собственной шкуре! Поняли, Лейди? Уверяю вас, это правда, и мы должны взглянуть ей в глаза: каждый из нас осужден отбывать пожизненный срок в этой одиночке: в собственной шкуре. Пожизненный!
ЛЕЙДИ (подойдя к нему). Я не такая уж оптимистка, но со столь печальным выводом согласиться не могу. Нет, не могу!
Светлая, строгая сосредоточенность придает им обоим сходство с детьми. Лавка погружена в полумрак.
Лейди садится на стул справа от прилавка.
ВЭЛ. Слушайте, что я вам расскажу. Было это давно, когда я был еще мальчишкой и жил на Ведьминой заводи. Родню мою разметало кого куда, как цыплячий пух по ветру, и жил я один, промышляя охотой да прячась от властей: ружье мое и силки не знали сезонных запретов. И все эти одинокие дни, все эти одинокие ночи я жил предчувствием какой-то перемены, я… я ожидал чего-то.
ЛЕЙДИ. Чего?
ВЭЛ. Чего мы все ожидаем? Что вот-вот что-то вдруг стрясется и какое-то событие придаст смысл нашему существованию. Мне трудно вспомнить сейчас это ощущение — дело прошлое, но я словно ожидал чего-то, как ответа на заданный вопрос… Но либо вопрос не тот, либо задан он не тому, кому следует, и ответа все нет как нет. Разве жизнь прекращается из-за того, что нет ответа? Нет, идет себе своим чередом, словно ответ уже дан: день за днем, ночь за ночью… А мы все ждем ответа на свой вопрос и живем как ни в чем не бывало, словно уже получили ответ. И вот в один прекрасный день…
ЛЕЙДИ. Что?
ВЭЛ. Нам начинает казаться — вот он, ответ на наш вопрос. Но этот ответ — липа.
ЛЕЙДИ. Как — липа?
ВЭЛ. Не притворяйтесь — сами знаете.
ЛЕЙДИ. Любовь?
ВЭЛ (положив ей руку на. плечо). Да, она самая — липовый ответ. Не только мы с вами, Лейди, немало еще глупцов попалось на эту липу. Это сущая правда, и чем скорее вы уверуете в нее, Лейди, тем лучше.
Лейди смотрит на него, размышляя.
Садится на табурет перед прилавком.
Там, на заводи, я встретил девушку. Мне тогда было четырнадцать. В тот день у меня было такое чувство, что стоит мне еще два-три раза оттолкнуться багром, и лодка моя пристанет к той самой земле, по которой я так долго тосковал.
ЛЕЙДИ. И ответом на ваш вопрос оказалась та девушка на заводи?
ВЭЛ. Она заставила меня поверить в это.
ЛЕЙДИ. Как?
ВЭЛ. Она выбежала из хижины нагая, как и я в своей плоскодонке. Выбежала и постояла немного. Тело ее лучилось в солнечном свете, и мне мерещилось, что оно сияет как небеса. Видели вы когда-нибудь, как бела внутри раковина? Ее тело отливало такой же перламутровой белизной. О боже, я помню, как изо мха вспорхнула птица, тень ее крыльев скользнула по телу девушки — и птица пропела одну только ноту, очень высокую и чистую, а девушка — словно только и ждала, чтоб до меня донесся этот призывный сигнал, — повернулась с улыбкой и ушла в хижину.
ЛЕЙДИ. А вы — за ней?
ВЭЛ. А я — за ней! Как хвост за птицей! Мне казалось, что в ней я найду ответ на томивший меня вопрос, но потом я уж не был в этом уверен, да и сам вопрос стал не более ясен, чем ответ на него, и…
ЛЕЙДИ. И что?
ВЭЛ. Пятнадцати лет я покинул Ведьмину заводь. Издохла моя собака, я продал лодку и ружье, натянул куртку из змеиной кожи и отправился в Нью-Орлеан. Узнать, почем фунт лиха — недолго.
ЛЕЙДИ. Что же вы узнали?
ВЭЛ. Узнал, что промышлять можно не только змеиной кожей и шкурами всей той дичи, которую я брал на заводи. И пустился во все тяжкие. Вот вам и ответ…
ЛЕЙДИ. Нет, это не ответ!
ВЭЛ. А если нет, может, вы мне и ответите?
ЛЕЙДИ. Ответить вам я не могу, а только знаю, что распутство — не ответ. Если бы я думала, что иного ответа не существует, то взяла бы пистолет Джейба или его морфий и…
ЖЕНЩИНА (врывается в лавку). Можно от вас позвонить?
ЛЕЙДИ. Звоните, что спрашивать.
Женщина подбегает к автомату, опускает монету.
ЛЕЙДИ (Вэлу). Принесите мне бутылочку кока-колы из холодильника.
Вэл идет направо. Среди гама и суматохи последующей сцены Лейди и Вэл остаются, как завороженные, словно все еще обдумывая свой разговор.
А тем временем на улице где-то вблизи уже минуту или две не прекращаются громкие автомобильные гудки.
ЖЕНЩИНА (в трубку). Поместье Катриров!.. Мне нужно поместье Катриров!.. Дэвид Катрир или его жена — безразлично, кто бы ни подошел к телефону.
С улицы вбегает Бьюла.
БЬЮЛА. Лейди, Лейди! Где Лейди? Кэрол Катрир здесь и…
ЖЕНЩИНА. Тише, пожалуйста! Я как раз звоню ее брату.
Лейди садится у столика в кондитерской.
(В трубку.) Кто у телефона? Очень хорошо. Я насчет вашей сестры, Кэрол Катрир. Она сидит в своей машине у заправочной станции «Красная корона» и сигналит без умолку, потому что мой муж запретил обслуживать ее машину, и она сигналит, и сигналит, и сигналит, уже собралась целая толпа; а я-то думала, мистер Катрир, вы с вашим отцом приняли меры, чтобы она не показывалась больше в Двуречном графстве —…ей же лучше будет… — и все у нас так думали…
Автомобильный гудок.
БЬЮЛА (возбужденная, с одобрением прислушиваясь к женщине). Так!.. Хорошо!.. Скажите им, если…
ДОЛЛИ (вбегает). Она вышла из машины и…
БЬЮЛА. Тс-ссс!
ЖЕНЩИНА. Да, но я просто хотела предупредить вас, мистер Катрир: она снова в городе, и снова от нее житья нет, а мой муж уже звонит из «Красной короны» шерифу…
Долли выходит за дверь и всматривается в даль.
…и если ее снова заберут, я тут ни при чем: я вас предупредила.
Гудок машины.
ДОЛЛИ (снова входит). Да что же это делается?!
БЬЮЛА. Что? Вышла? Куда теперь подалась?
ЖЕНЩИНА. Вам лучше поторопиться, мистер Катрир. Да-да, постараюсь. Надеюсь, вы понимаете, мистер Катрир, мы, конечно, очень уважаем и вас, и вашего отца, и миссис Катрир, но обслуживать Кэрол не станем, просто отказываемся, она не… Алло!.. Алло!.. (Со злостью вешает трубку.)
БЬЮЛА. Ну что? Приедет за ней?
ДОЛЛИ. Надо позвонить шерифу!
Бьюла выходит за дверь.
Возвращается Вэл с бутылкой кока-колы, подает ее Лейди. Облокачивается на проигрыватель-автомат.
(Подойдя к двери, Бьюле.) Что там теперь?
БЬЮЛА (у двери). Глядите, глядите! Вон как навалились на ее машину… А то весь проезд загородила, дрянь этакая!..
Они долго и возбужденно обсуждают эту новость, совсем позабыв о Лейди.
Низенькая женщина с заправочной станции стремительно выбегает из лавки.
